- Послушай, я пытаюсь исправить ошибку...

- Посмотрим, смогу ли я тебе помочь, - заговорила Холли после короткой паузы. - Драммонд и Томес. У меня были свои подозрения на этот счет, но я решила всех хорошенько проверить, прежде чем делать какие-либо выводы.

- Драммонд - скорее всего Алистер Драммонд, - вставил Бьюкенен. - Это имя сразу приходит на ум. Богатый, известный, влиятельный. Как раз то, что нужно...

- Никаких возражений. Я смотрела: он единственный Драммонд, который нам подходит.

Холли достала из сумочки книгу и папку с бумагами.

- Почитаешь перед сном. Жизнеописание Драммонда и несколько последних статей о нем. Я не взяла его автобиографию - от нее мало толку: сплошная самореклама. Как видишь, мне не удалось отыскать никаких фамильных скелетов в чулане. Впрочем, когда речь идет о Драммонде, выражение "скелет в чулане" может употребляться не только в переносном смысле.

- Как насчет Томес?

- Со вторым именем пришлось повозиться. Мне самой больше нравится Фрэнк Синатра.

- Какое отношение имеет Синатра?..

- Джаз. Биг-бэнд. Тони Беннет. Билли Холидей. Элла Фицджеральд.

- Я все еще не пойму, при чем тут...

- Любишь Пуччини?

Бьюкенен непонимающе уставился на нес.

- Верди? Россини? Доницетти? Никакой реакции. Попробуем названия: "Травиата", "Лючия ди Ламмермур", "Кармен". Ну как?

- Оперы, - узнал Бьюкенен.

- Молодец, возьми с полки пирожок. Оперы. Как я догадываюсь, ты не поклонник классической музыки.

- Видишь ли, мои музыкальные вкусы... - Бьюкенен замялся. - Одним словом, я вообще ничего не понимаю в музыке.

- Да брось ты, все любят какую-то музыку.

- Мои персонажи тоже.

- Что?

- Люди, которых я изображаю... "Хэви метал". Песни в стиле кантри. Блюзы. Просто мне по легенде никогда не приходилось быть любителем оперного пения.

- Ты меня пугаешь.

- Уже целую яеделю я думаю о себе как о человеке, которого зовут Питер Лэнг. Ему нравится Барбра Стрейзанд.

- Нет, правда, ты меня по-настоящему пугаешь.

- Я говорил тебе, что все время меняюсь. - Губы Бьюкенена-Лэнга искривились в странной улыбке. - Но любителем оперы я никогда не был. И, можешь поверить, если бы пришлось, сейчас бы прочел тебе целую лекцию. Что общего между оперой и фамилией Томес?

- Мария Томес, - произнесла Холли, - Я подумала о ней почти сразу, хотя и не была так уверена, как в случае с Алистером Драммондом. Мне хотелось убедиться, что я не упустила из виду никого из знаменитых, богатых или влиятельных людей по имени Томес. - Холли достала из сумочки еще одну книгу и еще одну папку. - Действительно, фамилия не такая уж редкая. Но после проверки остальные варианты отпали. Утверждают, что на сегодняшний день меццо-сопрано Марии Томес - самое поразительное и выдающееся, хотя и противоречивое, явление мировой оперной сцены. Насколько я могу судить, она - та, кто тебе нужен.

- Почему ты так уверена?

- Потому, что последние девять месяцев, несмотря на разницу в возрасте, Алистер Драммонд и Мария Томес проводили время вместе. - Холли сделала эффектную паузу. - И две недели назад Мария Томес исчезла.

9

Бьюкенен подался вперед.

- Исчезла?

- По крайней мере, так утверждает ее бывший муж. Ты что, газет не читаешь?

- Последние дни было как-то не до этого.

- Так вот, вчера утром бывший муж Марии Томес обратился в Управление нью-йоркской полиции и сообщил, что она уже две недели как исчезла. Чтобы ему поверили, он привел с собой целую толпу журналистов и телерепортеров. Это был настоящий цирк.

- Но почему он решил, что ему могут не поверить?

- Их развод с Марией Томес увенчался публичным скандалом. С тех пор он не упускает случая полить грязью бывшую супругу. Недавно подал на нее в суд, заявив, что при разделе имущества она дала неверные сведения о своем финансовом положении. Теперь он претендует еще на десять миллионов долларов. Естественно, полиция может подумать, что Томес старается его избегать. Однако этот человек всерьез считает, что с ней что-то случилось.

Холли протянула Бьюкенену страницу из вчерашней "Вашингтон пост" и номер воскресного журнала "Пост" пятилетней давности. Бьюкенен пробежал глазами статью. Бывший супруг Марии Томес, Фредерик Малтин, был театральным агентом, обратившим внимание на дебют в "Тоске" двадцатидвухлетней певицы из Мехико. В то время как артисты-мужчины из испаноговорящих стран давно завоевали себе место на мировой оперной сцене, их соотечественницы не знали подобных успехов. До тех пор пока не появилась Мария Томес. Поначалу, несмотря на талант и умение держаться на сцене, мексиканское происхождение певицы казалось существенным недостатком, ограничивая круг ее творчества южноамериканской аудиторией. По традиции все звезды оперной сцены получали образование в Европе и Америке. Томес училась в Мексике, и, прежде чем попасть на прослушивание в известные оперные театры Италии и США, ей пришлись преодолеть настоящий барьер профессиональных предрассудков.

Фредерик Малтин проводил в Мексике отпуск. Голос молодой дебютантки привлек его внимание, и после представления он послал певице цветы и визитную карточку. Она позвонила на следующее утро. Опытный агент сразу отметил, что Мария позвонила рано утром и связалась с ним сама, а не через своего импресарио. Из этого следовало, что либо у певицы вообще нет импресарио, либо она ему не слишком доверяет. Говоря профессиональным языком, с ней можно было начинать работу.

Малтин пригласил Марию в ресторан. За обедом, а затем после дневной репетиции и вечерней постановки "Риголетто" и во время ужина они продолжили начатый утром разговор. Малтин много раз подчеркивал, что в Мехико певица вынуждена работать в неимоверно тяжелых условиях. Он поклялся, что, если Мария согласится с ним сотрудничать, он сделает из нее звезду мирового класса и она будет сама решать, где и когда ей выступать. Через два года Малтин сдержал свое обещание.

За это время они успели пожениться и продолжали неустанно работать над созданием имиджа Марии. Малтин помог ей найти свой стиль в одежде, прическе, гриме, нанял ей тренера и заставил сбросить лишний вес. Он воспользовался старыми связями в мире оперы и сумел представить Марию публике как наследницу традиций Марии Каллас и Терезы Стратас. Хотя первая была итальянкой, а вторая гречанкой, гениальная мысль Малтина превратила недостаток в достоинство: публика доставила мексиканку в один ряд со смуглыми дивами прошлого. Благодаря своему латиноамериканскому происхождению Мария Томес неожиданно вошла в моду. Европейские любителя оперного пения заглядывали на ее концерты из любопытства а, пораженные услышанным, становились горячими поклонниками певицы. После того как Фредерик Малтин закончил лепить сценический образ Марии Томес, ни одно ее выступление не проходило без аншлага.