Ваня остановился полюбоваться творением природы. Но взгляд его привлекла плачущая девушка.

«Красивая девушка! – подумал Ваня, глядя на приближающийся силуэт. – Почему она плачет?».

Девушка бежала, на ходу вытирая слезы, громко всхлипывала, затем бросилась Ване на шею, запричитала: «Я больше не могу, лучше разведусь с тобой!».

Ваня внимательно вгляделся в лицо девушки, только сейчас понял, что это его жена.

– Что случилось, Машенька? – весело спросил Ваня.

– Ничего страшного, просто твоя сумасшедшая ма…

Маша остановилась на полуслове, улыбнулась, задумалась о чем – то, добавила: «Конечно, как я сразу не догадалась! Сумасшедшая…мамочка приехала. Больше ничего не случилось!», – произнесла она, ставя ударение на слове «сумасшедшая».

Ваня навел резкость, убрал улыбку с лица, посмотрел на Машу обиженно.

– Оскорбляя маму, ты оскорбляешь меня!

Маша обняла Ваню, погладила по голове, поцеловала и отпрянула.

– Фу, где ты успел выпить?

– Ребята угостили грузинской чачей! Знаешь, синим огнем пылает на весь Питер! Но ты не увиливай от ответа! – пытаясь ровно стоять, напускал на себя важности Иван. – Зачем меня и маму обижаешь?!

– Извини, больше не буду. Хорошо, что за маму заступаешься, за меня тоже будешь.

– Конечно, за всех буду заступаться!

Маша поправила на нем пуховик, взяла ель. Другой рукой подхватила шатающегося мужа.

– Не будем о грустном, скоро Новый год, мама отпразднует с нами и уедет. Это было, – сказала память. Этого не может быть, – сказала гордость! – произнесла Маша задумчиво.

– Что ты сказала? – переспросил Ваня.

– Ничего. Пойдем лучше елку наряжать!

– Правильно, пойдем. Видишь, какую достал! Мама очень расстроится!

Красивая подсветка освещала не только старинные здания Невского проспекта, но и моложавую женщину в белой норковой шубке, тещу семейства – Татьяну Васильевну Трегубову. Она шла с огромными пакетами, из которых высовывались блестящие коробки в разноцветных нарядах из фольги.

Бриллиантовый снежок потрескивал под ногами. Короны иллюминаций нависали над Невским. Магазины сверкали мишурой.

Татьяна Васильевна остановилась, посмотрела на очередную витрину, поправила пакеты, из них выпало несколько подарков. Теща подобрала их, возмутилась, что у нее не четыре руки. Подарки снова выскочили из пакетов, запрыгали в сторону дороги. Татьяна Васильевна разозлилась, схватила коробки, сунула подмышку, зашла в магазин.

Незнакомая девушка с накаченными губами примеряла платье перед зеркалом с недовольным лицом. Видно было, что платье ей нравилось. Но считается модным выражать пренебрежение ко всему, что окружает. Накаченные губы делают лицо надменным, одинаково отталкивающим всех умных мужчин. Девушки приветствуют моду, надутые губы, непреступный вид, считают, что они ухоженные. Не замечают своего превращения в мумию с глупым натянутым лицом. Гордятся, что оно у них такое от рождения.

Татьяна Васильевна остановилась возле девушки, бросила пакеты с подарками на диванчик, грубо произнесла.

– Отвратительно сидит!

Девушка посмотрела на Татьяну Васильевну с вызовом, передернула недовольно плечами.

– Платье?

– Лицо! – ответила теща.

– Бабуля, иди своей дорогой! – сказала она, надув губы еще больше.

– Кто бабуля? – с удивлением спросила Татьяна Васильевна, улыбаясь отражению в зеркале. На нее смотрела симпатичная моложавая блондинка, локоны спускались до плеч.

Она поправила рукой сбившуюся на лоб прядь, повернулась к девушке, пристально рассматривая ее.

– Что вы на меня так смотрите? – высокомерно спросила девица.

– Вы на больничном?

– Нет, а что?

Татьяна Васильевна еще раз осмотрела девушку с головы до ног и вынесла вердикт.

– Бледная очень. Боюсь, Новый год не встретите! Не доживете!

Татьяна Васильевна ткнула пальцем в девушку, кивнула продавщице.

– Заверните такое платье, размер сорок шестой. Мне на дачу половая тряпка нужна!

Девушка вышла из примерочной, покрутила у виска, бросила платье на прилавок, направилась к выходу. Проходя мимо Татьяны Васильевны, толкнула ее плечом.

– Никакой культуры поведения в общественных местах!

– Общество сюда не ходит? – парировала Татьяна Васильевна. – Только шалупень одна с силиконовыми губами.

Девушка бросила на Татьяну Васильевну брезгливый взгляд и, выходя из магазина, заметила с ехидцей.

– А с виду прилично одетая?!

– Нечего людей встречать по одежке, внешность обманчива, – засмеялась Татьяна Васильевна. – Как говорится: «Встретили меня по одежке, проводили тоже плохо!».

Продавец завернула платье в красивый пакет, натянуто улыбнулась. Она всегда переживала, когда Татьяна Васильевна заходила в магазин. Было заметно, что женщина страдала шопоголизмом, всегда неадекватно себя вела с другими покупателями. Но иногда это было правильным. Как в этот раз.

– Хорошо, что выгнали, ничего все равно не покупает, только фотографируется. А вы стоимость платья видели? – осторожно спросила продавщица.

– Видела, моя машина столько же стоит.

– Конечно, это Диор!

Татьяна Васильевна подобрала упавшие с дивана подарки, уложила их на прилавок магазина. Достала карточку, протянула продавцу.

– Подарок под елочку от самого Диора любимой дочке!

Единственная любовь, дочь Маша, была для Татьяны Васильевны самым лучшим подарком судьбы. Родила ее вне брака. Так получилось, выходить замуж было некогда. Вечные загранкомандировки не давали устроить жизнь. Машу растила бабушка, которая лет пять назад ушла в иной мир. Как раз после этого Машу приютил институт, где она встретила Ванечку Парамонова, за которого вышла замуж после окончания института.

– Променять фамилию Трегубова на Парамонову безалаберно! – возмущалась Татьяна Васильевна. – Хорошо я ее сохранила.

Не имея опыта семейной жизни, теща не могла не понравится Ване. Он редко ее видел. Она привыкла жить одна. В гости никогда не приходила, к себе тоже не звала. Одиночество – любит тишину! Мозг засыпает! Но когда просыпается, организм начинает мстить. С психикой что – то происходит, она восполняет этот пробел шумными распродажами. Татьяна Васильевна бегала с круглыми глазами по всему Невскому проспекту, забегала во все магазины по левой стороне, затем возвращалась от Александро – Невской Лавры по правой стороне, не пропуская ни одного магазина тоже. Готовилась к Новому году!

Когда Ваня с Машей занесли пушистую ель в дом. Светлана Ильинична подбежала к сыну, с ужасом уставилась на зеленую красавицу.

– Господи, только порядок навела! Куда тянете? Нарядите на улице! Пусть до лета стоит! Ветром иголки развеет по полю, убирать не придется!

– Мама, ты что?! Ведь Новый год, пахнет праздником. Какой праздник без ели? Сама меня за нею послала! – возмутился подвыпивший Ваня.

– У метро стояли елки без иголок! Где ты эту срубил?

– Мне кавказцы подарили, – радостно признался сын.

– Те найдут, где срубить! Новый год испортить! – зло произнесла Светлана Ильинична. – Ненавижу!

– Мама, кого ненавидишь, кавказцев или ель? – удивленно спросил Ваня.

– Тебя, когда ты выпивший! – сверкнула глазищами свекровь, – Ладно, на хвойном освежителе сэкономим. Заноси. Не везет мне сегодня!

Светлана Ильинична быстро протерла за ними следы. Закрывая дверь увидела, что в соседнем доме зажглись огни, одинокая мужская фигура таскала мебель.

«Надумали переезжать в Новый год, дебилы!» – пронеслось в голове у Светланы Ильиничны, она с грохотом закрыла входную дверь.

В доме напротив грузчики выгружали вещи, заносили кожаный диван цвета слоновой кости в прихожую. С грохотом поставили на пол, моложавый симпатичный мужчина кавказской национальности спортивного телосложения протянул им деньги.

– Спасибо, что доставили. Будет хоть на чем сидеть в Новый год!

– Спальню привезем завтра! – сообщили грузчики.