Артак вышел из патрульной машины и обречённо последовал за майором. Мозг ускоренно работал, причём в разных направлениях. «Неужели я влип, – думал Артак. – Надо срочно что-то придумать… И откуда он знает про торжокских золотошвеек?»

– Послушайте, товарищ майор, давайте договоримся? Я смогу всё исправить.

– Смотрите, как бы, исправляя свое преступление – дачу крупной взятки, вам не попасть на «особо крупную» статью, – предупредил майор.

Артак подошёл к своей машине.

Майор Иcраелян посмотрел по сторонам и сел за руль внедорожника.

– Пожалуй, мы поедем на вашей машине, а не на нашей. Давненько не сидел я за рулём джипа, – попытался сострить майор Исраелян, усаживаясь поудобнее на водительском сиденье машины Артака.

– Мадам, попрошу на заднее сиденье, мы сейчас поедем в Варденис, составим протокол уголовного правонарушения на вашего сына, и вы благополучно продолжите путь, – вежливо сказал Исраелян. – Правда, дав при этом подписку о невыезде из Армении, я так думаю. Но это уже прерогатива дознавателя. Моё дело сделано.

– А в чём наша вина? – спросила, пересаживаясь, Карине.

– Да ни в чём лично вашей вины нет. Есть правонарушение, а скорее преступление, которое совершил ваш сын. Он предложил нам взятку, думая, что в Армении все офицеры – мздоимцы. А мы не из таких, мы честные! Курьёз получился. И мы это всё засняли на видео. Так что – в Варденис, за протоколом…

Артак сел впереди, справа от руля, и машина, управляемая майором Исраеляном, поехала в том же направлении, в котором ранее ехал сам Артак, – на юг.

Он мысленно перебирал варианты действий: предложить ли майору пятьсот или тысячу долларов с риском получить более серьёзную статью? Или позвонить какому-то влиятельному человеку, чтобы помог закрыть дело? В голове крутились имена вип-персон из Еревана или Москвы, начиная со знакомых депутатов Государственной Думы, влиятельных московских бизнесменов с армянскими корнями, и до руководителей армянской общины столицы или других регионов России, которых он знал лично. Он также думал просить присутствия консула России, но это – на крайний случай. Все эти идеи ничего хорошего не сулили Артаку. В таких случаях, чем ниже уровнем решаешь проблему, тем легче и дешевле обойдётся. «Надо договариваться с майором, – думал он. – Надо… Но он не похож на тех, кто берёт деньги… Хотя… Бывают хитрецы, которые сначала косят под неподкупных Робеспьеров, а потом, как миленькие, берут. Может, он из таких? Как же всё некстати…». И Артак решил попробовать ещё раз.

– Послушайте, товарищ майор, ну и что вы выиграете, отдав меня в руки правосудия по статье «взятка гаишнику»? Станете генералом или подполковником? Медаль вам дадут, что ли? Давайте решим вопрос по-хорошему, в обоюдовыгодном ключе?

Исраелян вдруг начал нарочито громко говорить о том, что Артак накручивает себе новый срок, указывая при этом пальцем на камеру на своей груди, как бы подсказывая: разговаривать можно, но очень осторожно.

Майор повернулся к Артаку, правой рукой поправляя камеру, заговорщически подмигнул ему, тем самым давая понять, что он готов к сделке. Шёпотом майор сказал, чтобы Артак попросился в туалет. Тогда он свернёт с трассы, оба выйдут из машины и поговорят спокойно, без скрытых камер.

Артак всё понял: «Попал, так попал, но ничего не поделаешь, надо выкручиваться».

Он бросил взгляд на сидевшую сзади мать, которая смотрела вдаль через боковое окошко джипа.

– Не переживай сынок, это Армения, – заметив его взгляд, спокойно сказала она. – Поговори с ним и закончи эту историю. Ты сможешь. Я верю в тебя, и поэтому молчу. Если я начну говорить то, о чем думаю, ты наверняка легко не отделаешься.

– Что вы имеете в виду, гражданка? – раздражённо спросил Исраелян. – Вы на что намекаете? Он смотрел на мать Артака в зеркало заднего вида. – Ваш сын нарушил закон Республики Армения. Ваш сын вёл себя по-хамски, полагая, что мы все тут взяточники. Его нарушение тянет лет на пять тюрьмы. Вот и вся история. Пропала ваша счастливая жизнь в Москве. Вы что думаете, я не понимаю, почему в своё время вы удрали из Армении, когда мы тут воевали с турками[18] и своей кровью заливали каждый сантиметр нашей святой земли? Мы не только защитили своё, но и отвоевали кучу их земель, которые коммунисты-интернационалисты подарили айзерам. А вы с вашим сыном в это время строили себе прекрасное будущее в России. Теперь же протягиваете нам подачку в пять тысяч драмов, что на ваши деньги – сущие копейки, да ещё презрительно рассуждаете о наших писателях и художниках, изображённых на купюрах. Вы хоть это понимаете? Спросите вашего сына, сколько он предложил бы в вашей грёбаной Москве за такое правонарушение. Наверняка пять тысяч российских рублей, не меньше. А нам всего пятьсот рублей? Мы молчим, терпим, потому что большинство наших семей здесь, в Армении, ждут денежных переводов, что вы оттуда отправляете. Но нам, настоящим солдатам отечества, не нужны ваши копейки. Оставьте их себе.

Артак пристально смотрел на него. Он видел покрасневшее от злости лицо майора Исраеляна. Его чёрные усы нервно пошевеливались, когда он говорил о защите интересов родины и о турках. Длинный шрам, рассекающий лицо от виска до подбородка, изуродовал довольно-таки красивое лицо этого истинного солдата отечества.

Мама, положив руку на плечо сына, сказала:

– Сынок, помолчи минуту, я сама поговорю с ним.

Не успел Артак и слова сказать, как Карине Багратовна пошла в наступление:

– Вы считаете себя патриотами Армении, вы и ваша власть? Да вы, надев форму армянских офицеров, творите белый геноцид своего народа, создавая невыносимые условия жизни! Вы служите вашему циничному режиму и клянчите деньги у всех, кто оказывается в Армении. А если кто-то попал в зависимость от вас, то вашей жадности и хамству нет границ. В чём наша вина? В том, что мы покинули Армению? А вы знаете, каково нам поначалу жилось в России? Вы хоть понимаете, что такого патриота, как мой сын, вы не найдёте во всей Армении? Вы кто такой, чтоб нас осуждать?! Да вы сами уничтожаете Армению! Ваша власть всё гребёт под себя, поэтому народ и покидает страну. И что с того, что вы захватили немного земли у азербайджанцев? Чего вы добились? Апрельская[19] война показала, что вы не в состоянии удержать эти территории. Наши молодые парни не могли воевать в полную силу, так как танки не заводились из-за отсутствия горючего – некоторые ваши командиры продавали его на сторону. У солдат, которые приняли на себя атаку азербайджанских войск, было всего два магазина патронов! Вы знаете про это? Знаете, что некоторые командиры крали тушенку и сгущёнку у солдат? Приезжайте в Москву, в любой российский город. Некоторые из ваших карабахских армян держат там ларьки, рестораны, торговые центры, фабрики и заводы. А девятнадцатилетние мальчики гибнут здесь, в Армении. За что – за Родину? За великую Армению? За президента?

Она всё больше распалялась:

– Ваша власть хуже турок. За свою семидесятилетнюю жизнь я встречала много азербайджанцев, и многие из них были порядочными людьми. Раз в сто лучше, чем вы и ваш президент. Знаете ли вы, что мой сын работал в зоне землетрясения уже 8 декабря[20]? Знаете ли вы, как он сумел, работая в Государственной Думе России, добиться приезда в Карабах делегации депутатов, чтобы защищать таких сопляков, как вы? Знаете ли вы, сколько сделал мой сын для того, чтобы российский парламент принял резолюцию, осуждающую геноцид армян в Турции 1915 года? И вообще, что вы понимаете в жизни? Ни-че-го!

Майор слушал Карине Багратовну внимательно, даже с некоторым изумлением.

– Не верю своим ушам! – воскликнул он. – Армянка говорит мне, что айзеры лучше меня. Я – майор Исраелян, кавалер Ордена мужества, я воевал под Шушой и Мардакертом, я последним покидал наш Шаумян. Я одним из первых входил в города Шуша и Ходжалы. И я хуже айзеров? Ты что говоришь, женщина? Ты понимаешь, что твой сын сядет в тюрьму и надолго?