Так рассуждал Седов поначалу, до того, как второй раз допросил хозяйку квартиры – Катю.
– Да, я сдавала квартиру, но не этому мужчине… – Лицо Екатерины Рыжовой, белое в тот момент, когда она увидела распростертое на полу тело мужчины, порозовело, она часто задышала. Все, кто видел ее в этот момент, подумали, что ей стало плохо, что еще немного и она лишится чувств. Алик Гарин даже потянулся к своему чемоданчику за нашатырем.
– А кому? – Седов вывел ее из комнаты в кухню, усадил за стол. Со стороны могло показаться, что это он хозяин, а не наоборот, настолько неуверенно она себя вела в собственной квартире.
– Его зовут Иван, фамилию не знаю.
Она сидела напротив Валерия и хлопала густо накрашенными ресницами. Ярко-оранжевая помада на губах была слегка размазана. Большие черные глаза смотрели испуганно.
– Я правда не знаю, я паспорт не смотрела. Он показался мне таким серьезным человеком, солидным. Денег вперед дал за полгода. С чего бы мне интересоваться его фамилией? Вы же понимаете меня?
– Как вы с ним связываетесь?
– Он просто переводит мне деньги на карточку, вот и все. Хотя… Постойте! Я вспомнила! Его фамилия Халин.
– Вы все-таки видели его паспорт?
– Нет, конечно. Просто однажды, когда я пришла сюда, мне нужно было взять кое-что с антресолей, я увидела на зеркале… Ох… зеркала-то нет…
Она приподнялась со стула, чтобы выглянуть в прихожую и проверить, не ошиблась ли она. – А куда оно делось-то?
– Так что вы увидели на зеркале?
– Надпись! Кто-то написал красной помадой: «Ваня Халин – дурак!».
– И как вы думаете, кто это мог быть?
– Да откуда ж мне знать? – фыркнула она, отворачиваясь от Седова. – Женщина, кто ж еще!
– И вы запомнили такую сложную фамилию?
– Так я же сфотографировала ее.
– Зачем?
– Чтобы показать Миле, – густо покраснела Катя. – Подружке своей. Просто так. Потому и запомнила.
– А у вас сохранилось это фото?
– Думаю, да. В гугл-фото. Могу найти.
– Пожалуйста. И как давно это было?
– Примерно с неделю тому назад.
– А что вам показалось интересным в этой надписи?
– Честно?
Тут она усмехнулась, проворно достала из кармашка своего платья маленькую пачку сигарет, зажигалку и закурила.
– Здесь хоть какая-то движуха. Какие-то отношения. Чувства. Любовь. Ненависть…
– Ненависть? – перебил он ее. – С чего вы взяли?
– Так его же убили!
– В смысле? Кого?
– Как кого? Мужика этого… Думаете, он здесь оказался случайно? Уж точно связан как-то со всеми теми, кто бывал здесь, в этой квартире.
– Вы так спокойно говорите об этом, словно вам что-то известно.
– Вы такой странный… – Она снова усмехнулась, затянулась дымом и выпустила его куда-то в сторону, чтобы подальше от Седова. – Мужчины снимают квартиры для встреч с женщинами. Ведут параллельную жизнь. Уж так они устроены. Вот и Ваня этот…
– Так у вас есть какие-то предположения, кем этот человек, я имею в виду жертва, мог приходиться Халину?
– Уверена, что они никак не могли поделить женщину. Вы так смотрите на меня, словно я сморозила какую-то глупость.
Седов не нашелся, что ей ответить. Она была права. Даже среди знакомых Седова было немало мужчин, его коллег или друзей, которые снимали квартиры для свиданий. И не всегда это делалось ради какой-то одной женщины.
– Вы, Катя, сказали все это… о мужчинах, потому что разозлились на своего квартиранта?
– Ну да! – Она нервно дернулась и запустила пальцы в густую рыжую шевелюру, в другой руке у нее по-прежнему дымилась сигарета. – Зачем, вот скажите мне на милость, все это?! (Она обвела рукой вокруг себя). Не хватало еще и меня приплести ко всему этому…
– Вы не могли бы хоть как-то охарактеризовать вашего квартиранта?
– Нет. Обычный человек. Не знаю, чем занимается. Женат или нет. Хотя, скорее всего, женат.
Она на самом деле, похоже, не знала ничего о своем квартиранте. И если сначала, едва переступив порог квартиры, выглядела испуганной: все-таки в ее квартире произошло убийство, то потом просто откровенно злилась на квартиранта, поэтому ее скупые характеристики относительно него были окрашены во все скверные тона неприязни.
– Скажите, Катя, вы когда-нибудь видели здесь женщин? Ну, может, вот так пришли неожиданно, а в квартире ваш квартирант не один…
– Я что-то не пойму никак, на что вы намекаете. Вы думаете, что Ваня открыл бы мне, если бы был в квартире не один? С какой стати? Я же сказала вам, что деньги он мне присылает на карту, у нас как бы нет причин видеться лично, и я уважительно отношусь к тайне его личной жизни…
Она приготовилась уже выдать Седову очередную чуть ли уже не обвинительную тираду, как он остановил ее:
– Но вы же видели зеркало с надписью губной помадой. Значит, вошли сюда самостоятельно, пользуясь собственными ключами, так? Катя, пожалуйста, не отпирайтесь. Вы что, думаете, что мне интересно копаться в вашей жизни? Поверьте, мне от вас нужно только одно – узнать как можно больше информации о вашем квартиранте и обитателях этой квартиры, то есть о его любовнице или любовницах. Вы же сами понимаете, что это убийство может быть как-то связано с ними.
– Вы – полиция, вот и ищите убийцу, – она вдруг потеряла всякий интерес к разговору, окончательно расслабилась, успокоилась и захлопнулась, как раковина-беззубка.
– Хорошо, мы так и поступим, – вздохнул Седов, почувствовавший вдруг сильную усталость и готовый вот прямо сейчас, когда за посетительницей захлопнется дверь, прилечь на кожаном диване в кабинете и поспать. – Рассмотрим вторую версию.
– В смысле? – напряглась она.
– Судите сами: убийство произошло в вашей квартире, и вы только что подтвердили, что у вас есть ключи и вы можете свободно в отсутствие Ивана Халина войти туда. Получается, что к убийству может быть причастен как Иван, так и вы, гражданка Рыжова.
– Но я не убивала его! – вдруг воскликнула она со слезами на глазах. – Я и видела-то его всего один раз!
– Кого? – Седов очнулся, желание спать пропало. Он словно проснулся от колокольного звона, а то и от набата. – Вершинина?
– Его звали Михаилом, больше я о нем ничего не знаю. Разве только то, что он большая сволочь!
…
– И что, ты задержал ее? – спросила Саша, ставя перед Седовым тарелку с супом с фрикадельками. – Вот так запросто подловил ее, и она, говоря вашим языком, раскололась?
Он после допроса подозреваемой в убийстве Рыжовой вернулся домой поздно ночью и был удивлен тем, с какой нежностью и любовью встретила его жена. Ни слова упрека, ни лишнего вопроса, ничего – только забота и желание доставить ему удовольствие. Она ведь и суп ему приготовила его любимый. И глядя на него, улыбалась, то и дело наклонялась к нему, стараясь лишний раз прикоснуться, поцеловать, приобнять. Они не виделись всего лишь сутки, а Саша за это время словно помолодела.
– Ты сегодня какая-то не такая… – Он поймал ее, схватил за руку и усадил к себе на колени. – И пахнешь, как апельсин, и сияешь… Разрумянилась, а волосы… Что ты сделала со своими волосами? Покрыла их золотом?
– Покрасила, – сказала она, краснея. – Нравится?
– Очень. Ты помолодела, в тебе появилось что-то такое… Не знаю, как и сказать. Может, я что-то пропустил? Может, у нас праздник и ты приготовилась по этому поводу, а я забыл?
– Нет, Валера. Просто у меня приняли мои эскизы, и уже с завтрашнего дня я начинаю работать.
– Не понял… А Маша? Ты нашла няню и мне ничего не сказала? – От этой мысли он даже есть расхотел и отодвинул от себя тарелку.
– Нет-нет, она не няня… Это мама моего заказчика, Ольга Дмитриевна. Она сказала, что присмотрит за Машенькой. У нее внук примерно такого же возраста, и она нянчится с ним, заодно побудет с Машей. Я договорилась.
– И кто такая эта Ольга Дмитриевна? Можно поподробнее?