– Вот значит как? Ну, это мы с Мишкой один раз проверили, когда саблю сломали,– пробормотал Серега.

– Какую саблю?– заинтересовалась Катюша, сидящая рядом с Мишкой и внимательно слушающая Федора Леонидовича.

– Покажи, Миш,– попросил Серега и Мишка принес обломки, которые хранил с того самого дня, как реликвию и напоминание. Даже коробку специальную из фанеры сам сколотил.

– Вот,– Мишка выложил рукоять и кусок лезвия на стол.– Серега засомневался, что по молитве твоей сталь переломилась, и мы попробовали повторить. Результат – эти два огрызка.

– Фома неверующий, значит,– вздохнула Катюша.

– Да уж лучше быть Фомой, который хоть глазам своим верит, чем слепым совсем или лохом, которые готовы поверить чему угодно,– возразил Серега.

– И какую же молитву зачитали?– поинтересовался Федор Леонидович, взяв в руку рукоять и рассматривая ровный срез.

– Иисусову.

– И после этакого ты, Сергей, еще меня про Христианство расспрашиваешь?

– А мне многое не понятно. Даже вот с этой саблей. Вот выходит, что любой может молитву зачесть и сабли сломаются. Почему же не ломаются или почему не зачитывают? А мерзавцы процветающие с саблями, с автоматами или с атомными бомбами? Это как?

– Во-первых, не любой может зачесть. Вернее зачесть-то любой, да не у всякого молитва молитвой получится. Господь сказал, что много "званых да мало избранных",– возразила Катюша.

– Ну, пусть так. Тогда выходит что мы с Мишкой избранные? Тогда зачем нам эти "завесы" и "оспы"? И XЦX зачем? Зачитал молитву, попросил и получай. Перемещайся, защищен будешь, и ни один волос не упадет с головы? Однако, нас бы давно убили там во временах этих прошлых, если бы не эти навороты допотопные. Так как же? Вот ты, Катюша, и объясни.

– У меня ума не достанет, такое объяснить,– Катюша поежилась под Серегиным требовательным взглядом.

– Ну, как сможешь. Может, и мы чего додумаем сами,– продолжал настаивать Серега.

– Помолись Ему, может мысль ясную пошлет на все дающую ответ?

– Да спрашивал уже и молился. Нет пока ответа или услышать не умею,– вздохнул Серега.

– По Вере человеку дает Бог. Вот и все что я знаю,– Катюша отложила вышивку.– Саблю, пади, Мишаня сломал?

– Да.

– Вот Он и был тогда среди вас двоих Фомой уверовавшим, а ты уж от него крупицу перенял. Но на этом и встали. Решили, что уже много у вас ее. Вот потому и жить продолжаете, на "Оспы" эти уповая. А Господь, волю вашу уважая, не препятствует. По молитве ведь и "Оспы" ваши прахом могут развеяться, но я когда вы уходите, всегда молюсь, чтобы сохранялись они, как кольчужка на воинах древних.

– Кольчужка?

– Да. Вы ведь беззащитнее их без нее. Вооружись вы в их доспехи и с их мечами долго ли продержитесь?

– Не долго. Какой-нибудь Карл, с детства шпажонкой обученный жонглировать, дуршлаг за одну минуту из обоих сделает,– вынужден был согласиться Серега.

– Ну вот. Поэтому носите на здоровье. И потом, ничего пока вы мерзкого в них не совершили. Кровь понапрасну стараетесь не лить. И пока Господь не отнимает, пользуйтесь. Для себя, когда радеть начнете, тогда и отнимет. А пока для людей больше стараетесь, и это вам нравится. Он попускает вам эти игрушки использовать,– сделала заключение Катюша.

– Попускает? А бандюганам всяким, тоже попускает пользоваться "игрушками"?

– И им тоже, но они все плохо заканчивают. Всегда плохо. Всегда находиться на "плеть обух" и на зло – добро. Смертны все на Земле, все перед Богом ходят и все ответят.

– Вот так просто?

– Не просто, если Веры нет.

– Значит, благословляешь и дальше добро "с кулаками"?– улыбнулся Серега.

– Ах, вон ты куда. Поэта вспомнил с его стишками,– улыбнулась Катюша.– Не совсем, так как у него. Он ведь что говорит.– "Добро ДОЛЖНО быть с кулаками".– ДОЛЖНО. Кому должно? А я говорю, что НЕ ДОЛЖНО. Добро должно быть с ЛЮБОВЬЮ, т. е. с Богом. А кулаки с разумом использовать, да и не должно Добро ими размахивать непрестанно сжатыми. В самом крайнем случае, когда "за други своя". Сначала Слово. А кулаки они всегда от страха и слабости.

– Значит и мы в "Завесы" от страха лезем?

– А от чего же? Опасаетесь за жизнь и лезете. Только бесстрашие это в "Завесе", может плохо кончиться. Не погрешимыми себя возомните. Судить и карать приметесь. Это самое опасное, что может с вами произойти,– вздохнула Катюша.

– Ну, мы не все время в ней. Вон я в прошлый раз попался, как "кур в ощип". Веревку на шею незащищенную накинули нукеры Тимуровы, до сих пор вспоминаю с содроганием.

– А Мишаня где был?– вскинулась Катюша.

– Ему тоже прилетело, но он успел руку подставить, а я прямо на шею поймал. Расслабились с ним на солнышке.

– О, Господи,– обмерла Катюша.– Да что ж вы так-то?

– Возомнили, как ты сказала. Вот Господь по шеям слегка и навешал, чтобы в чувство привести.

– То-то мне всегда тревожно, когда вы отлучаетесь в "командировки" эти. За день, пока вернетесь, сердце бывает, не по одному разу болит. И матушка сама не своя весь день. Все из рук у обоих валится. Когда здесь, так не бывает, даже если отлучаетесь на долго. А когда там…– Катюша вытерла платочком слезу.

– Катюш, да мы там очень внимательно ко всему относимся. Не носимся там с саблями и не орем, какие мы из себя крутые. Стараемся незаметненько, бочком проскочить. Не лезем давно уже в свары там всякие. В этот раз из-за этих сокровищ Тимуровых все так вышло. Нужно было следы все за собой убрать, чтобы никто не лез к пирамиде.

– Да я понимаю все. А сердце болит,– пожаловалась Катюша и опять всхлипнула.

– Ну, Серега, обормот. Наплел тут про шею свою. Мало тебе попало, добавить бы еще,– проворчал Мишка, покосившись на сконфуженного друга.– Что за мужики нынче, языком метут, как метлой машут.

– Виноват. Признаю. Молчу как рыба об лед,– Серега положил голову на стол.– Вот шея, добавляй.

– Не-е-т. Ты рассказывай,– запротестовала Катюша.– Чтобы мы вас могли поругать. Начнете скрытничать, и тогда придется за вами "Трояна" запускать, чтобы подсматривал и нам докладывал.

– Не надо "Трояна",– испугался Серега, я их с детства боюсь.

Утро следующего дня началось с поспешных сборов и на этот раз в пирамиде Мазари-Шарифской, сюрпризы их не поджидали. Как доложил "Ваня":– Все чисто.

– Ну что ж, разбиваемся на тройки?– предложил Петр Павлович.

– На тройки не получится. Восемь человек нас,– Серега окинул всех присутствующих взглядом. Предлагаю оставить Леонидовича с женщинами здесь на этом уровне, пусть проводят экскурсию по хранилищам. Им это должно быть интересно, а остальным сходить на нижние уровни. Интересно взглянуть на жилье Рерюфа. Пятьсот метров, хороша квартирка. Я взглянул на схему-план. Там у него даже бассейн есть, метров на пятьдесят. Спортсмен видать был.

– Ты же говорил, что туда доступа нет, и охрана действует автономно от этой. Что силой, что ли вломимся?– Мишка вопросительно взглянул на друга.

– Силой туда мы вломиться не сможем. Закрыто все наглухо. Я сейчас сяду на базу и попробую обойти допуски, ну как обычно, а вы пока уровень четвертый и пятый пройдите. Там система допусков та же что и на первом.

– А третий?

– Третий вспомогательный для второго. Там чистая механика и соваться туда рискованно и без надобности. Система подъемников и прочая хрень там сосредоточена. Ну что? Я разберусь и догоню. Без меня не суйтесь. Шлемофоны оденьте и связь по ним.

– Я с вами можно?– Катюша вцепилась в руку Мишки.

– Нет. Там возможно придется в "Завесы" обряжаться, а тебе нельзя. Оставайся с матушкой. Походи, посмотри на экспонаты. Очень интересно.

– Ладно уж, идите,– вздохнула Катюша.– За обедом теперь встретимся.

Четвертый уровень встретил их тишиной и шорохом манипуляторов. Здесь, так же как и на верху, шла постоянная приборка. Длинный туннель, в который они шагнули из дверей лифта, освещенный скрытыми светильниками, был похож на туннель второго уровня и так же темнел серыми дверными полотнами с обеих сторон.