Его бывший главный заместитель вдруг оказался экономистом этого нынешнего предприятия, ушёл на совершенно не свойственную ему работу. Из лётного отряда Чехин забрал к себе инженера с самым большим стажем работы возглавить ОТК, но мог бы и не забирать. Морсаков попадал под сокращение. Чехин вовремя сообразил, что лучше пока его прибрать к рукам. Впереди светила полная неизвестность, а подготовленного инженера с опытом работы не так просто найти. Теперь пришла пора ему думать самому о своём уходе. Но в уме он уже решил, что и Морсакова он потянет за собой, не даст его выкинуть на улицу. Лучше уйти в другое предприятие сразу, чем дожидаться своей очереди на увольнение.

Невесёлые мысли одолевали, не давали сосредоточиться на главном, а главным оставался выпуск самолётов из ремонта. На оперативных точках самолёты пока летали и время от времени требовалась их замена. Он опять направился в док. Всё равно надо заставить техников работать, иначе не останется ни одного исправного самолёта.

К его удивлению, техники работали. Видать слух о грядущем сокращении штатов сюда добрался раньше, чем он здесь появился. Чехин подошёл к Семёнову, но расспрашивать ни о чём не стал, а спросил только, когда самолёт выйдет из ремонта.

Юрий ответил, что утром он будет готов к полёту – это начальника АТБ устраивало: утром планировалась замена самолёта на периферии. Он повернулся и направился к себе в кабинет. «Сейчас пока можно заняться бумагами», – подумал Фёдор Николаевич, – «Подготовлю очередные «жертвы» к списанию». В отдельно стоящем домике, где располагалась контора АТБ, царила рабочая атмосфера, но Фёдор Николаевич знал, что делается только видимость работы, а на самом деле решается основной вопрос о сокращении штатов. Контора заметно «похудела»: один специалист подался в экономисты, отдел ОТК в лице одного ведущего инженера переместился в общую контору, один из двух техников по учёту увольнялся. В здании планировалось отключить на зиму отопление, чтобы сократить расходы – всё это никак не настраивало на рабочий лад, в том числе и отсутствие полётов.

Фёдор Николаевич сел за рабочий стол и достал список самолётов. Все сорок три штуки он знал наизусть: примерную наработку часов, количество капремонтов, планируемые формы, их «болезни» и прочие маленькие отличия. Списывать оказалось нечего. Этим самолётам ещё летать и летать! Они могли бы принести огромную пользу государству, району и в конечном итоге людям. Чехин, как ни крутил, а пришёл к выводу, что списывать надо по порядку, начиная с самолёта с наибольшим сроком службы. После такого мысленного вывода, ему стало легче, но ненамного.

«Сколько ещё продлится эта вакханалия с перестройкой?» – думал он, – «А вдруг завтра всё изменится и войдёт в привычную колею? Сомнительно. Видел же своими глазами, как советскую власть расстреляли из танков! Жалко людей! Никто не может помочь и что-то вразумительно объяснить. Многие работники «окопались», завели семьи и уезжать совсем не думали и не рассчитывали. А теперь всё перевернулось кувырком. Не стало работы, зарплаты, предприятия, которое с таким трудом создавали. Что делать дальше, я не знаю, но и никто не знает. Сам уйду, утяну с собой Морсакова, который начинал здесь всё возводить с нуля, но сколько мы там проработаем? Это будет уже не та работа. Не будет уверенности в завтрашнем дне. И не надо забывать, что в другом предприятии первого сократят того, кто последний устроился на работу. Там тоже не всё гладко и не всё просто».

Чехин знал, что на созданной волне хаоса создаются и новые авиационные предприятия, знал он также, что этим новоявленным, возникшим, как мыльные пузыри, предприятиям никакие законы не писаны. Они преследуют только одну цель – извлечение максимальной прибыли любым путём, в ущерб безопасности полётов, в ущерб здоровью и безопасности пассажиров. Это не та работа, которую он привык выполнять и к которой привыкли его подчинённые.

«Вот и наш бывший руководитель прежнего, распавшегося на мелкие прутики, предприятия, создаёт в городе свою новую лётную контору для занятия грузовыми перевозками. Возникла сеть других подобных контор для выполнения пассажирских и грузовых перевозок. Долго ли они продержаться?» – мысли одолевали, путались, роились в голове, но ответа на них у Чехина не было. Пожалуй, сейчас никто не мог ответить на многие вопросы, которые касались ближайшего будущего не только предприятия, а всей отрасли в целом.

Он поймал себя на том, что сидит в своём кабинете за столом и ничего не делает, уткнувшись взглядом в лист со списком самолётов.

Фёдор Николаевич позвонил Гермаку:

– У меня список готов, – доложил он.

Телефонная трубка голосом Гермака ответила, чтобы он передал список Морсакову, который готовит необходимые документы для списания.

На сегодняшний день, кроме Морсакова и Чехина, эту работу быстро и грамотно вряд ли кто мог сделать. Любой инженер мог разобраться с этой премудростью, но на это ушли бы дни и недели, а ещё всё надо распечатать и размножить. Быстро всё делал только Морсаков.

Чехин конечно же не возражал, чтобы Морсаков выполнял рутинную работу, зная, что он даже подписи соберёт и принесёт всё ему на стол. Знал он и о особенностях его неуживчивого характера. Морсаков всегда имел на всё свою точку зрения и, если его что-то не устраивало, он мог отстаивать своё мнение с кем угодно, не взирая на ранги и лица. С другой стороны, если его всё устраивало, за ним никогда не надо ходить «нянькой». Он мог вполне самостоятельно принимать любые решения и выполнять любую работу. Эти его качества Чехина вполне устраивали. В конце концов, Морсаков хоть и бывает не согласен, но он приводит разумные доводы и объяснения не в ущерб общему делу. А компромисс с ним всегда можно найти!

Фёдор Николаевич позвал Морсакова к себе:

– Зайди, я тебе выдам новых «обречённых».

– Сейчас зайду, – ответил голос в трубке, хотя Чехин знал, что Морсаков «зарыт» в бумагах и оторваться от дела ему не просто.

Когда Григорий Фёдорович зашёл, Чехин спросил:

– Дела идут?

– Идут, заканчиваю, – коротко ответил Морсаков.

– Тогда неси готовые бумаги и продолжай эту работу. Вот тебе новые кандидаты, – Чехин подвинул список к Морсакову.

Морсаков только глянул и определил, что это всего лишь полный список самолётов в порядке от старшего к младшему.

– По порядку? – спросил он.

– Да, я не вижу, что тут можно выделить в особую группу. Списывай по порядку в зависимости от наработки. Я такая же жертва, как и ты. Нам приказывают – мы исполняем.

– Хорошо. У меня возражений нет. Бумаги я подготовлю. Списывать исправные самолёты мне не по душе, но указания я привык выполнять. За принятие таких решений зарплату получают другие люди.

– Я знаю, что тебе это не по душе, как, впрочем, и мне, но эту машину нам на ходу не остановить. Всё понимаю: и про налоги, и про отсутствие заработной платы, и про происходящие в стране процессы; но не понимаю, кому и зачем это надо. Видимо мы не доросли до того, чтобы это понимать. Я наверно перейду на работу во второй отряд, почву для себя я подготовил. Они возьмут одну бригаду для обслуживания транзитных самолётов. Если хочешь, можешь войти в эту бригаду.

– Я наверно возражать не буду, всё равно уволят, но и настаивать тоже не буду, зная, что в эту бригаду не один десяток претендентов.

– Но ты себя-то с ними не равняй! У тебя допуск на несколько самолётов, а изучено и того больше!

– Ладно, решать тебе, а по головам я не полезу. Как решишь, так и будет, а сейчас я пойду работать.

– Иди. Это всё будет ещё не скоро. Сначала я передам дела Мужилину. Кандидатам в эту бригаду заработную плату вряд ли выдадут, поскольку мы не уезжаем, а остаёмся на месте, но кандидаты всё равно есть.

– Я пока работаю, но наверно скоро начну на директора наезжать. Нынешний порядок ни в какие рамки не укладывается. Получается, что КЗОТ должны выполнять только работники, а начальники его игнорируют.

– А я эту тему не обсуждаю, хотя заработную плату тоже не получаю. Не хочу увязать в конфликтах.