Ратники проходили молча, поеживаясь от утренней прохлады и позевывая, кто-то на ходу жевал краюху хлеба, кто-то поправлял амуницию. Многие заранее разулись и несли обувку на плечах или в руках.Последними проходили конные сотни, оставленные Великим князем на всякий случай. Когда потянулся обоз, воевода подъехал к Еремею.

– С обозом закончишь и догоняй.

– Сделаю, воевода.

Окольничий вместе с небольшим отрядом дружинников поскакал вслед пехотинцам.

На другом берегу он остановился, оглядывая движущееся войско. Головной колонны не было видно. Она скрылась за небольшим бугром. И от этого создавалось впечатление, что войско вытянулось в нескончаемую колонну, уходящую в неизвестность. Над горизонтом поднялось неяркое солнце. Начинался тяжелый день.

***

Пехотные полки на марше к Воже. Солнце в зените. По лицам людей видно, что уже устали. Жарко. Идут тихо. В лесу слышно щебетание птиц, стрекот кузнечиков. Нет-нет выскочит к дороге бурундук или заяц, посмотрит на хмурые лица и юркнет обратно в лес.

– Нет, по полю шастать в такую жару не дело, – продолжает негромкий разговор черноволосый простой воин небольшого роста, обращаясь к шагающему рядом седому видавшему виды крепкому мужику. – Тебе вот часто приходилось в такую жару в поход ходить, а Пахом?

– Не знаю, я не считал. Я больше дома сидеть люблю.

Пахом говорит, не оборачиваясь на собеседника, он явно не жаждет продолжать разговор.Рядом с ним шагает здоровый парень, которого высмеял около Коломны Прохор.

– А я в такую погоду люблю на озере рыбку ловить, – заявляет здоровяк, он явно молод и первый раз в таком деле.

– Тебе бы и сейчас дома посидеть, – говорит ему Пахом с досадой в голосе, – рано тебя тятька на войну отправил. О чем только думает. Ты, Афанасий, если что начнется, держись меня. И когда своей дурой махать начнешь, по сторонам гляди, а то нас зацепишь.

Дурой Пахом назвал кистень, висящий на поясе Афанасия, явно сделанный под руку гиганта.

– Это ты верно заметил, Пахом, зашибет он нас по дурости. Надо бы ему что поменьше дать. А лучше дубину простую. Ты им хоть махать-то умеешь, Афоня? – обратился он в конце к парню.

– Вот ты, дядя Митяй, все время всякие глупости говоришь, меня же Семен-кузнец учил. Он мне и кистень специальный сделал. Говорит, что мне только им и махать.

Дорога, пошла через лес. В тени идти было веселей. Митяй с удовольствием вздохнул полной грудью лесную прохладу.

– Красота…Эй, где там сотник, привал бы объявили. Целый день без остановки топаем. Ноги отвалятся! – крикнул Митяй вперед.

И в это время как будто специально для него разнеслось:

– Стой! Привал! Есть, пить, не расходиться!

Колонна остановилась, и все, кто где стоял, уселись на землю. Кто-то сразу стал развязывать заплечные торбы. В руках появилась различная простая снедь: яйца, хлеб, сушеная рыба. Забулькали бурдюки.

– Нет, ну ты слышал, Пахом, какой я счастливый. Только попросил привал – и вот тебе привал. В лесу в прохладце. А не пошел бы ты со мной, сейчас бы на солнцепеке загорал.

Пахом, лежал, полуприкрыв глаза и заложив руки за голову. Он даже не повернулся в сторону Митяя, но вдруг громко сказал:

–Афоня, хватит лакать. Еще идти незнамо сколько.

Здоровяк послушно опустил от лица бурдюк. Вытер стекающую по подбородку на грудь влагу. Удовлетворенно улыбнулся. Капельки пота блестели у него на носу. Он явно устал, и у него не было сил даже говорить.

– И то верно, – тут же встрял Митяй, – много пить будешь, потом будет тяжело. Дай-ка мне глоточек сделать.

– А где же твой, дядя Митяй? – спросил Афоня, протягивая ему бурдюк.

– Да там совсем мало осталось, что-то я не рассчитал. Товарищей в дороге угощал.

В это время Прохор резко сел и положил свою руку на протянутый бурдюк. Внимательно посмотрел на Митяя. Тот недовольно вздохнул и убрал протянутую руку.

– Убери, – повернулся Прохор кАфоне.

К ним подошел сотник приблизительно одних лет с Пахомом.

– Ну что, отдохнули? Собирайтесь потихоньку. Полежать не дадут. Не слыхали еще, наверное,нам сегодня надо без остановки топать почти до Переславля.

Пахом, не вставая, посмотрел на него недоверчиво.

– Шутить изволишь, сотник?

– Да какие шутки. Воевода говорит, хоть всю ночь идите, а к утру надо быть на переправе, иначе, говорит, ордынцы нас перехватят.

– А там, на переправе, они нас после такого похода как детей перережут.

– Ты, Пахом, не умничай. Они нас и здесь перережут, если не успеем. Вы, главное, дойдите.

– Нет, все не дойдем. Ты, сотник, скажи воеводе, что все не дойдут.

– А я ему и хотел сказать, что все не дойдут.

– Так что не сказал?

– А как тут скажешь. Он сразу говорит, все знаю, но надо дойти. А раз знает, что я ему скажу?

– И что теперь?

– Что теперь? Ты, Пахом, у нас десятник. Вот твоя десятка должна вся прийти. Вся, Похом, до последнего человека прийти и, если надо, помереть, но уже на переправе. Понял?

– Понял, Кондрат, что ты у нас сотник, ты и думай, как дойти всем, а за мою десятку я сам попекусь. Понял? – почти злобно закончил Пахом.

–Ну вот и хорошо. Поднимайтесь побыстрее. Пахом, – сотник замолчал на секунду, – ты прости, если что, но надо. Надо, ребятушки мои.

– Подъем! Подъем! –раздалось сразу спереди и сзади от говоривших. Началось движение.

***

Берег Вожи. Передовой конный отряд Великого князя. Во главе отряда Илья, с ним около сорока человек. Они подъезжают к небольшому холму, с которого открывается поле напротив брода. Возле холма в кустах укромно стоят три коня с одним охранником из московских дружинников. Еще двое на вершине холма осматривают окрестности. Отряд по поднятой руке Ильи с осторожностью останавливается возле коней. Все напряженно осматриваются по сторонам, прислушиваются. Илья, не слезая с лошади, обращается к охраннику одним кивком. Тот в ответ отрицательно качает головой.

– А рязанцы?

–Нету, все просмотрели, – негромко говорит дружинник.

В это время раздвигаются кусты рядом с лошадьми. Все приготовились к бою. Трое лучников мгновенно нацелились в сторону зарослей.

– Тихо, тихо, тихо, – в полный голос раздалось из кустов, и к отряду вышел сам Даниил Пронский, а с ним еще трое воинов. – Лапти вы московские. Кто же так смотрит? Мы бы вас, как курей, пощелкали, да решили ордынцам оставить, может, у них рука послабже. Да нет их здесь, подождать придется.

Илья соскочил с коня. Поклонился князю. Все опустили оружие, наступила разрядка. На лицах появились улыбки. Даниил оценивающе глянул на Илью, как бы раздумывая, он ли старший и, решив, что больше некому, обратился:

– А где Великий князь?

– Он с основным конным войском идет. Скоро будет. Нас вперед выслал.

– Как звать?

– Илья, – чуть склонив голову, ответил дружинник.

– Вот, что Илья. Вы дальше со своими ребятами не ходите. Здесь останьтесь. На той стороне мои дозоры стоят, ордынцы их не проскочат. Как князь подъедет, свистни погромче, мои услышат – мне скажут.

– Исполним.

– А пешие когда будут?

– К утруждать надо.

– Успеют?

– Должны успеть.

– Значит, до утра бояться будем. Ну, бывай. – Даниил шагнул обратно в сторону зарослей.

Стоящие все это время за ним воины расступились и беззвучно исчезли за ним в лесу.

Илья посмотрел им в след, потом перевел взгляд на дружинника, охранявшего лошадей. Последний стоял,потупясь, готовый принять любые упреки и наказание. Илья только хмыкнул.

–Василько, скачи к Великому князю. Выведешь сюда. Остальным спешиться, костры не жечь, не разбегаться. Быть наготове!– отдав распоряжения, Илья стал подниматься на холм к дозорным.