– На вашем месте я бы поверил, – посоветовал Грязнов.

– Почему?

– Потому что в том гробу, извините, не ваш муж, а совершенно посторонний мужчина. Или не посторонний?

Ангелина тяжело задышала и отвернулась к окну.

Грязнов терпеливо ждал.

Иванова оторвала взгляд от окна и посмотрела исподлобья.

– Послушай, сыскарь, все было тихо, спокойно, согласовано. Что ты лезешь? Что тебе надо? У вас же есть бумага, что похоронен именно Юра? А если не Юра, то где доказательства?

– Увы, гражданка Иванова, предъявлять доказательства положено обвиняемому, а вы пока свидетель, который подозревается…

– В чем?

– Ну как в чем? В убийстве, – сухо уточнил Грязнов.

– В убийстве кого? – вздернула брови Ангелина.

– В убийстве пока не установленного следствием лица. Давайте, дорогая, не будем темнить. Вы лучше меня знаете, что похоронили не мужа. Я допускаю, что потерпевший нанес вам какой-то ущерб. Но, будьте добры, изложите, так сказать, преамбулу: кто вас обидел, за что и на какую сумму?

– Ничего не знаю, – буркнула Ангелина, с вызовом взглянув на муровца.

– Так не бывает. Скажите лучше, что знаете мало, и эту малость изложите, – спокойно посоветовал Грязнов.

– Послушай, начальник, зачем ты копаешь эту историю? Думаешь на ней карьеру построить?

– Не уверен, – улыбнулся Грязнов, с любопытством отмечая про себя, как Ангелина на глазах из интеллигентной женщины превращается в уголовную маруху.

– Так вот и не обгоняй! Дело это тебе не по зубам, хоть ты в МУРе и самый главный, – зло добавила она.

– Какое дело? – не понял Грязнов.

– Дело Юрия Иванова.

– А что, уже есть такое дело? – будто несказанно удивившись, произнес Грязнов.

– А что же вы там стряпаете?

– Не мы – Генеральная прокуратура. Там ведут дело по факту гибели гражданина Иванова. – Грязнов заметил, что при упоминании прокуратуры Иванова посерьезнела или, быть может, испугалась.

– Послушайте, как вас зовут?

– Это еще зачем?

– Для нормального диалога.

– Зовут меня в общем-то Слава.

– А по отчеству?

– Иванович.

– Вячеслав Иванович, помогите!

Вопль, извергнувшийся из аккуратно подведенных помадой губ, был настолько неожиданным, что Грязнов невольно вздрогнул.

– Прежде чем я пообещаю вам помочь, вы должны кое-что мне рассказать. Неужели неясно? – собравшись с духом, вполне официально заявил полковник.

– Мой муж стал жертвой политических интриг, – начала Ангелина.

– Вы уверены?

– А вы что, не видели его передач, посвященных выборам?

– Если честно, не видел. Но ведь это когда было-то?!

– Вот и напрасно. Именно тогда вокруг его персоны началась нечистая игра.

– Это почему же? Ведь ваши победили!

– Какие там, к черту, наши! Кому надо, тот и победил!

– Ваш муж, по-моему, прекрасно знал, кому что надо, поэтому и попал в струю.

– Попавшие в струю не мечутся в поисках спонсоров. Другое дело, что после выборов спонсоры стали добрее и покладистее.

– Хорошо. Очень хорошо. Но почему же возникла такая двусмысленная ситуация? Мужа вы как бы похоронили. В гробу оказался другой человек. Вы понимаете, что в данной ситуации и вас, и вашего супруга нельзя не заподозрить в убийстве этого другого человека?

– Ничего не понимаю!

– Напрасно. Следствие установило, что не ваш супруг был положен в гроб. Сейчас выясняют, кто же там лежит. Вы не хотите помочь следствию?

– Не хочу.

– Напрасно. Ваш сын нам уже помог.

Лицо Ангелины Ивановой изменилось до неузнаваемости. Она вся напряглась, одновременно веря муровцу и не веря ему. Но слово «сын» стало для нее роковым.

– С чего ты взял, что у меня есть сын? – хрипло спросила она.

– Тебе протокол допроса показать? – с улыбкой поинтересовался Грязнов.

– Не надо… Пойми меня, опер, это не вина моя. Это беда моя.

– Ну-ну! – приободрил ее Грязнов.

– Не понукай, не запряг еще. Послушай, у тебя контора не прослушивается?

– А что, есть что сказать?

– Всегда есть – что. Не всегда есть – кому.

– Перед ментами не исповедуются, Ангелина, – улыбнулся Грязнов.

– А я тебя не на исповедь зову, – лукаво стрельнула она глазами. – Здесь я говорить не могу.

– А где можешь? – насторожился Грязнов.

– Приглашаю тебя к себе в гости. Там и поговорим о деле.

Грязнов не причислял себя к очень уж неугомонным бабникам. Но пропускал далеко не всякую юбку. Присмотревшись к Ангелине, он нашел ее вполне привлекательной женщиной. Не проходи она по делу, Грязнов вполне мог бы с ней немного пофлиртовать. В данной ситуации ничего не мешало ему подыграть дамочке, по крайней мере у него появилась возможность без санкции на обыск побывать у Ивановых дома.

– Не хотите ли вы меня скомпрометировать? – как бы между делом, вновь перейдя на «вы», поинтересовался Грязнов.

– Бог с тобой, Вячеслав Иванович! Я с твоей помощью хочу Юрку спасти и репутацию нашей фирмы. Вот только не знаю, кого надо спасать в первую очередь…

Все-таки Грязнов решил подстраховаться. Хорошенькое будет дельце, если начальник МУРа засветится в связях с подозреваемой в убийстве. Он позвонил Турецкому, но следователя не оказалось на месте. Ангелина смотрела на полковника зазывно. И он даже почувствовал в ее взгляде некоторое презрение: мол, заметался мент. Еще с минуту поколебавшись, Грязнов крякнул и решительно сказал: – Хорошо, вечером буду, но не сегодня. Жди меня завтра в семь…

Никита Бодров пригласил Люду Семенову в кафе. Ему не терпелось напроситься в отель, но он сдержался – сейчас она вполне может отказать, знакомы ведь без году неделя.

У девушки сегодня был выходной. Да и Никита, договариваясь о свидании, сослался на то же: мол, у него выдался на редкость свободный денек. В кафе они пришли в середине дня, поэтому с местами проблем не было. Никита выбрал укромное местечко в углу, за высоким раскидистым деревом в декоративной кадке.

– Шампанского? – спросил он, щелкнув пальцами.

– Что хотите, но только легкое. Водка сразу с ног свалит!

– А если под хорошую закусочку?

– Нет-нет, ни в коем случае.

– Хорошо, – согласился Никита.

Официант принес заказанные напитки и фрукты. Никита наполнил бокалы.

– Давайте за знакомство?

– Давайте.

– Скажите, Люда, вам нравится ваша работа?

– Почему вас это интересует? Хотите предложить другую?

– В общем, нет, но мне кажется, что в вашей работе есть плохие и хорошие стороны…

– Как во всякой другой, – пожав плечами, сказала она.

– Возможно. Но, однако, трудиться горничной в «Паласе» и, например, в Доме колхозника – это, наверное, разные вещи?

– Не знаю, – улыбнулась она, – не имела возможности сравнивать.

– То есть у вас нет никакой иерархии?

– В каком смысле?

– Ну, скажем, начинать с трехзвездочного отеля и за усердие, выслугу лет подниматься все выше и выше.

– Нет, я с таким не сталкивалась. Когда пришла устраиваться, то уже знала, что к претенденткам два основных требования: внешность и знание языков. Хотя бы английского. Но я знаю и немецкий. Собственно, это мой второй родной язык.

– Ого! – не сдержал восхищенного возгласа Никита и удивленно вытаращил глаза на девицу. – Второй родной… Это как? – полюбопытствовал он.

– Очень просто: отец – офицер, служил в Германии, в Западной группе войск. Потом приехал в отпуск в Москву, женился на моей маме. Когда я родилась, он забрал нас с собой в Дрезден. Вот там я до семи лет и общалась с немецкими девочками. После к русскому привыкать пришлось.

– Вот это да! – вновь совершенно искренне восхитился Никита. – За это стоит выпить…

– Да что вы, Никита, это же самый легкий способ усвоить чужой язык, – улыбнулась Людмила. Но неподдельный восторг ухажера ей был приятен.

– Самый да не самый, – уточнил Никита. – Меня вот, к примеру, хоть всю жизнь в Африке продержи, толку не будет никакого…