-- А крысы по-прежнему дохнут?-- слабым голосом спросил Гаруда невпопад.
-- Какие крысы?-- изумился астролог.--О чем ты?
-- Просто так. На наших крышах сидели грифы,-- ответил Гаруда.
-- Надо совершить обряд, и все будет хорошо,-- уверил его Суббанначария.
-- Я в аграхару не пойду,--пробормотал Гйруда.
Его поддержали:
-- Совершать обряд... тело... сгнило все...
-- Никаких дров не хватит... не сгорит...
-- Пошли!-- вмешался Лакшман.
-- Сил нет,-- отказался Гаруда.-- Пускай другие...
-- Какие другие, если вы боитесь!-- возмутился Суббанначария.
-- Да не могу я!-- стонал Гаруда.
-- Вставай, вставай,-- тормошил его Лакшман.-- В аграхаре ни души --кто за коровами, за телятами присмотрит? Недоены, неухожены, вставай, пошли!
-- Верно, верно,-- загомонили брахмины,-- все пропадет...
-- Харе! Харе!-- твердя имя бога, шли брахмины обратно в аграхару.
Семейство Белли принесло петуха в жертву демонам и пообещало овцу зарезать в день новолуния, но мать и отец умерли в ту же ночь, что жена Пранешачарии. Крики Белли разбудили всех неприкасаемых. Из хижин высыпали черные тени и окружили Белли со всех сторон. С полчаса длилось безмолвное слезное бдение вокруг хижины, которую посетила смерть, потом сухие пальмовые листья запылали с четырех концов. Огонь сразу взялся, и его языки стали лизать тела матери Белли и ее отца. Белли в ужасе отступила в темноту и бросилась бежать неизвестно куда, как бежали крысы.
...Путта из касты малера пристал к Пранешачарии, как дурное деяние, совершенное в прошлом.
Остановись--он остановится, присядь--и он садится. Иди быстрей--он за тобой, замедли шаг--он тоже.
Пранешачария не знал, куда деваться от него. Пранешачарии хотелось быть одному, сидеть с закрытыми глазами и думать, думать. Путта болтал, не умолкая ни на миг. Ачария не отвечал, но Путту это не смущало. Откуда ему знать, что с ним сам Пранешачария, светоч мудрости, ученый среди ученых, вместилище добродетели и прочее; он считал, что встретился с заурядным бродячим брахмином, который вышел на дорогу за пропитанием. И босиком к тому же. Путта уже объяснил Ачарии, что глупо ходить босиком в такую даль.
-- За три рупии в Тиртхахалли можно купить очень приличные сандалии ручной работы,--практично заметил он. И назидательно вопросил:-- Что дороже--деньги или здоровье? Посмотрите на мои сандалии--скоро год ношу, а все как новенькие.--Он снял сандалии, показал подошвы, даже ногтем поскреб.-- Люблю хороший разговор!-- признался он.--Загадку загадаю вам--хотите? Попробуйте отгадать! Навряд ли, конечно.-- Пранешачария еле сдерживался.-- Представляете -- река, лодка, человек. У него с собой сена охапка, корова и тигр. Надо переправляться, а зараз можно одного кого-нибудь взять в лодку. И чтоб корова не съела сено, а тигр не съел корову. Как быть? Ну-ну, давайте посмотрим, соображаете вы или нет!
Путта закурил в ожидании ответа.
Пранешачария поймал себя на том, что, несмотря на раздражение, загадка занимает его.
Путта весело вышагивал рядом и приставал:
-- Ну как? Дошло? Отгадали?
Он понял, в чем отгадка, но не знал, что сказать Путте. Сказать "отгадал"--значит протянуть руку дружбы, не сказать-- Путта сочтет его тупицей. Согласиться выглядеть тупицей в глазах Путты? Опять выбор.
-- Ну?-- подтолкнул его Путта, выпуская дым.
Пранешачария отрицательно качнул головой.
-- Хо-хо!-- возликовал Путта и сообщил отгадку. Его прямо распирало от расположения к славному, хотя и глуповатому, брахмину.-- Давайте еще одну загадаю!
-- Нет-нет!--заспешил Пранешачария.
-- Ну ладно. Тогда вы мне. Загадайте такое, чтоб я не мог отгадать, и будем квиты.
-- Я не знаю загадок.
"Бедняга!"--подумал Путта и стал искать, о чем бы поговорить.
-- А вы слышали, что Шьяма помер? Шьяма, актер из Кундапуры.
-- Несчастный. Я не знал.
-- Так вы, наверно, уже давно из города,--догадался Путта.
Пранешачария увидел, что тропинка впереди раздваивается, и с облегчением вздохнул.
-- Вам в какую сторону?-- спросил он, остановившись.
-- Мне сюда.
-- А мне-- туда!
-- Так обе тропки на Мелиге! Вашей тропкой дальше выходит, но у меня есть время, я с вами пойду.
Путта достал из узелка жженый сахар, кусочки кокоса.
-- Угощайтесь!
Пранешачарии сильно хотелось есть, и он с удовольствием принял угощение.
Куда ни пойди, всюду около тебя люди, подумал он. Так и липнут, как заслуги, обретенные в прошлой жизни.
Грызя сахар, Пут-га перешел на привычные темы:
-- У вас жена, конечно, есть? А у кого нет-- спрашиваю как дурак. А детей сколько? Нету детей? Ну, это не дело. У меня двое. Я вам говорил, не помню, моя жена из Кундапуры. Все у нас с ней путем, одна вещь только. Даже не знаю--радоваться или плакать: родителей своих любит без памяти. Как месяц пройдет, от силы два, так начинается: поеду и поеду к маме. А времена сами знаете какие--каждый раз две рупии на автобус, это ж деньги, верно? Жена слышать ничего не желает, двое детей и сама как ребенок. Правда, жену я взял молоденькую. Теща с характером, зато тесть--человек! Ничего не могу сказать. И что к чему, понимает Теща иногда заводится--по какому праву он нашу дочку лупит, то да се. А тесть--ни слова, никогда слова не скажет. Ну, жену мою бей не бей, до нее ничего не доходит. В колодце, говорит, утоплюсь, если к маме ездить не буду. А я что должен делать? Хозяйка она хорошая, все как надо--вот одна беда. А так--обед ли сготовить, за домом смотреть--все у нее хорошо выходит. Говорю, одно только мешает. Ну что вы скажете?
Пранешачария посмеялся, не зная, что сказать. Засмеялся и Путта.
-- Старые люди говорят, от женщин толку добиться--все равно что рыбий след в воде найти! Старые люди знают.-- заключил Путта.
-- Истинно,-- поддакнул Пранешачария
У Путты иссяк поток слов--должно быть, думал, что словами не описать сложность натуры его жены, предположил Пранешачария. А вот моя загадка, я раньше не понимал всего ее смысла.
...Решающий миг моей жизни, в котором как бы сошлись все связи с миром, с Наранаппой, с Махабалой, с моей женой, с другими брахминами, даже с законом благочестия, за который я цеплялся,-- этот миг настал сам. Я ничего для этого не сделал. Я вышел другим человеком из лесной темноты. Но мой выбор, мое решение не остались только моими--они затронули всю аграхару. И в этом источник общих бед, мучений, трудностей, поступок одного связан с жизнями других. Когда понадобилось решить, можно ли хоронить Наранаппу по обряду, я даже не попытался самостоятельно подумать. Нет, я положился на бога и на священные Книги. Не для этого ли мы завели Книги? Потому что всегда есть связь между решениями, принимаемыми нами, и общиной, в которой живем. Любое действие затрагивает наших праотцов, наших гуру, наших богов, людей вокруг нас. Отсюда и раздвоенность. А было у меня ощущение раздвоенности, пока я с Чандри лежал? Я что, все обдумал, взвесил, проверил и потом сделал выбор? Опять я все запутываю... Тот выбор, тот поступок отлучили меня от привычного мира, от мира брахминов, от жизни жены, от самой моей веры. И вот следствие-- меня треплет, как веревочку на ветру Есть ли выход из этого состояния?
