– Пиздец обожаю, когда ты наезжаешь на меня.

– Что-то мне подсказывает, что это ненормально.

– Да кого это ебёт, – отмахнулся Артём. – Главное, что мне хорошо.

Ну как знаешь, приятель. Смотри мне потом, не ной, что у нас всё не как у людей, и вообще, хотелось бы романтики и нежностей, а мы только и можем, что вечно агриться друг на друга, и пиздец. Я припомню тебе именно эти твои слова. Ковальский же говорил о каком-то ””комиксе””, где главные герои парились из-за того, что у них не отношения, а ежедневная ебля? А ведь так хотелось романтики, эх.. Но даже походы в кино заканчивались попыткой то ли подрочить, то ли что-то такое прямо в зале. И в конце концов оба пришли к выводу, что пока их такой расклад устраивает, то всё нормально. Вроде.. Я не то чтобы слушал. У меня всё ещё плохо воспринимаются подобные вещи. Что парни могут читать фанфики или додзинси. А потом обсуждать это со своими подругами. Что, блять.. Я слишком старомоден. А вот Артём с Ковальским ничего зазорного в этом не видят. Ну да, а потом для них так же нормально ходить с парнями в кафе. Чего я вообще от них жду. Сначала обчитаются своих фанфиков и японских порнушных комиксов. А потом с парнями ебутся и не парятся, когда им предлагают поесть вместе где-нибудь. Ну конечно.

Артём как будто мои мысли услышал и решил меня добить.

– Если хочешь, можем походить по магазинам.

И ещё по магазинам с парнями ходят. Зачем, стесняюсь спросить? Не для того же, о чём я думаю?

– Зачем?

– Тебе нравится, как я одеваюсь?

О, Боже..

– Покатит.

– А мне нет. И самое время над этим поработать.

Ага. Год провстречались. Через год или даже меньше расставаться. “Самое время”.

– Ладно, шучу, – Артём быстро исправился, хотя и без этого можно было понять, что говорит он несерьёзно. – Не смотри на меня так. Но мы всё равно можем.

– Это по-гейски.

Артём только устало посмеялся.

– Если я сейчас задолблю тебя в дёсны, это будет по-гейски. И то не факт, потому что я могу делать это на спор или прикола ради. А ходить по магазинам, это не по-гейски.

Стра-анные у него параметры гейства, конечно, но допустим.

– Выбирать себе шмот с парнем – не по-гейски? – уточнил я. Артём, мне кажется, немного не в себе. Или он всё-таки заделался в толерастов, и теперь по жести топит против гендерных стереотипов? Ну да, а что такого двум парням пройтись по магазинам и поискать друг другу шмот. Девушки же могут так делать, и никто на них не выёбывается. Парни чем-то хуже, что ли? Но он меня не переубедит в любом случае. Пусть с Ритой ходит, если так хочется, я даже возражать не буду. Но себе одежду я выберу сам. А то я прям вижу, как Артём закидает меня чёрными вещами и потом ходит довольный. Ага. Он реально думает, что я поведусь на это?

Как, блять, это вообще должно выглядеть? То есть, это прямо то же самое, как когда ты в детстве с родителями по магазинам ходишь? Второй человек так же будет вертеться в примерочной и оценивать, идёт тебе шмот или нет? Чего, блять. Ты, вроде, уже взрослый человек. Сам, что ли, не разберёшься. Не, Артём, иди ты нахер со своими идеями странными. Лучше реально в Икею съездим. Не знаю, для чего, но допустим. Чтобы потеряться там и играть в игру, кто из нас первым найдёт второго. А второй сбежит, свалит на автовокзал и уедет домой. Вот будет смешно.

– О чём говорить с человеком, для которого даже поесть вдвоём с парнем – уже по-гейски.

Но заметь, я сейчас сижу тут с тобой, и даже слова тебе не сказал про то, как мне неловко или стрёмно. Я вообще даже не думал про это. Но надо же мне это припомнить всё равно.

Я ждал вот этого привычного визга про средневековье, нежелание выходить из зоны комфорта и просвещаться, становиться нормальным представителем своего поколения и всё такое, но хотя бы тут Артём меня порадовал и не стал нести хуйню, уподобляясь всем вот этим тринадцатилетним подружкам Ковальского, которым слово не так скажи, а тебя уже клеймят фашистом и пиздец. Вау.

– Я даже у нас видел.. Эм. Двух парней. Которые ходили и покупали одежду вместе.

Что ещё за “даже у нас”? Типа, город, где меньше миллиона жителей – так всё, глухая деревня, где за мужеложство сожгут нахуй, и всю семью отправят в Сибирь? Ну, ещё дальше в Сибирь. Похуже той, где мы сейчас находимся. К тому же, у нас половина города – это ёбанные студенты. От них много ждать не приходится.

– Что значит “даже у нас”? Мы живём не в такой уж и дыре, чтобы удивляться таким вещам. Да и они наверняка такие же, как ты, и просто не видят в этом ничего странного.

– “Такие же, как ты”. Ну понятно. Спасибо.

Ой, обиделся, вы посмотрите на него. Как нас с Ковальским вечно называть долбоёбами из-за того, что мы играем во всякую хрень, так это он первый. А как его назвали дебилом, так он сразу сливается и строит из себя обиженку. Очень забавно.

Но тема почему-то не желала заканчиваться.

– А ты бы наехал на таких парней, если бы увидел? – Артём уже даже сейчас противно усмехался. Впрочем, ничего нового. Это же очень хороший повод постебать меня. Сейчас ещё припомнит мне июльские события. Расскажет, что нельзя бить людей. Я уже готов слушать. И снова втащить ему.

– Конечно, – произдевался я. – Люблю пиздить людей. И не-людей тоже.

– У-у-у, – протянул Артём, всё продолжая издеваться. – Весь в дядю.

– Отъебись.

Он снова посмеялся.

– Ещё не оклемался?

– У меня после первого раза травма на всю жизнь была. Хотя тогда всё было хорошо. А сейчас я вообще не ебу, что делать.

– Ну, они же ничего тебе не сказали. В смысле, устроили выговор, но не всё же пиздец прям плохо.

– Ага. Но теперь он всю оставшуюся жизнь будет следить за мной и ненавидеть. Охуенно. То, чего я всегда хотел.

– Тебя прям так ебёт, ненавидит он тебя или нет?

О, ну да. Охуенные слова утешения.

– Не то чтобы. Но осознание того, что следующие несколько лет мне, скорее всего, придётся жить с ним в одном доме, всё равно не радует.

И дело не столько в том, что я не смогу так жить – в доме и под пристальным надзором человека, который меня презирает (ну или хотя бы просто будет тщательно контролировать всё, что я делаю). Я не особо разбалован родительской любовью и прочей такой хуйнёй, чтобы охуевать с резкой смены отношения ко мне у окружающих. Но вот эти его слова про убийство. То есть, стоит мне только оступиться, как всё, меня тут же сразу убьют? Или у меня будет право на хотя бы объясниться? Просто вдруг обвинения будут безосновательны и вообще взяты с потолка? А я не хочу умирать так просто.

Артём продолжал разглядывать меня, почему-то так и не приступая к еде, почему я решил, что он ждёт какого-то продолжения. Что ж. Я же могу хоть кому-то поныть об этом? Хотя я не считаю Артёма достойным, но предположим, это будет проверка. Узнает ли к началу года об этой ситуации Ковальский? Вся наша школа? Артём же трепло ещё то. Вот и посмотрим.

– Он сказал, что, типа.. Тебя он мне ещё простит. Раз мы всё равно расстанемся, когда я уеду. Но если я ещё раз начну отношения с парнем, он меня убьёт уже точно, и ему будет не жалко даже отсидеть за это.

Классно, да? Жду не дождусь своего переезда к своему любимому дядюшке.

Вообще, не то чтобы я думал, что после Артёма у меня кто-то будет. Я даже не только про парней сейчас, а вообще. Ну, если только Кристина не захочет провести свою жизнь со мной. Это ещё ладно, но не больше. Но сам факт того, что Отто думает о таких вещах. “Да он же шутит, чё ты выёбываешься и строишь из себя несчастного”. Да нихуя он не шутит потому что. Вот поэтому и глупо ныть кому-то, кто не имеет отношения к нашей семье или плохо с нами знаком. Для них мои проблемы – не проблемы, потому что они не знают. Даже если рассказать им, что Отто из себя представляет, они наверняка решат что-то вроде “Да он приукрашает, да чё, да он просто его ненавидит/боится, потому и наговаривает, да на самом деле он не такой уж и плохой, ну подумаешь избил пару человек, да с кем не бывает, да это же по пьяни было, да чё ты ноешь, только это и умеешь..”. Ну их нахуй всех. И Артём наверняка не лучше.