– Она шла с ЛГБТ флагом. И закономерно получила по ебалу.

Хотя она наверняка надеялась, что раз она девочка, то вокруг неё сразу такой невидимый купол, который защитит её от плохих парней с улицы. Но я же не сексист. И всякие вещи типа “Женщин не бьют” меня не волнуют. Для меня мужчины и женщины равны, так что пизжу одинаково и всех. Распространяю равенство полов, так сказать. Скажем “нет” сексизму.

– Охуеть, блять, – продолжал рычать Артём. – Тебе вот прям важно было это сделать, да?

– Да, – я соглашался больше на отъебись, ну, хотя бы потому, что мне было похуй на самом деле. – Не понимаю, почему ты бесишься.

– Почему я бешусь? – он нервно усмехнулся. – Не пойми меня неправильно, но бить лицо случайной девочке с улицы – это просто пиздец.

Ой, да она наверняка знала, на что шла. Мы же в Рашке-Парашке, у-у-у, “тут гомофобия – обычное дело”. И эта девочка, я готов поспорить, явно предвидела такую милую картину: как вот она стоит, обёрнутая во флаг, вся такая из себя защитница прав угнетённых, и вдруг, о, боже, к ней подходит какое-то русское быдло и просит пояснить, хули здесь происходит. И она отважно говорит ему в лицо: “Геи – тоже люди и достойны любви”, и быдло отступает, потому что не может ничего сказать ей в ответ, да и флаг защищает нашу юную борцунью лучше любого щита. Осталось только радуге на небе воссиять и единорогу пробежать по дороге. Но мы не в интернете, и здесь это не так работает. Меня триггернуло – я пошёл и убрал причину недовольства. Всё просто.

– Охуенный план.

Артём с таким лицом вздохнул, будто ему это стоило больших трудов. Задыхается от возмущения, бедный, утю-тю. Вообще, это какой-то пиздец – что мне читает морали кто-то вроде него. Я сейчас тоже начну все его грехи перечислять (которых больше и большинство из которых даже близко не стояло к той мелочи, что сегодня сделал я) и доёбываться до него, чтобы он пояснил за них, и что он мне скажет? Оправдает это тем, что он психанутый долбоёб и ему можно? Да, отлично просто. Высший класс.

– Мой парень разогнал сходочку девочек, считающих себя лесбиянками.

Попрошу заметить, я их не разгонял, а просто убрал запрещённую символику. В чём не вижу совершенно ничего плохого. Если тебя это утешит, если бы там стоял какой-нибудь отбитый с флагом Нацистской Германии, я бы сделал точно так же. Так что осуждать меня можешь стоя на вон тех трамвайных путях.

И что это за акцент на том, что я твой парень? Как мне это мешает разгонять сходки пидорасов?

– Вот ужас-то, – вздохнул я.

– Там настоящих пидоров не было, Арсений.

Вообще-то, там стояли два каких-то парня, а они-то явно не могут быть из одной группы с этими яойщицами, как их Артём идентифицирует, верно? Хотя парнями они только на словах и являются, я так понял. Могли бы и вступиться за подружку? Или как, не возникло желания? Ах, да, гендерные роли же для долбоёбов у нас, и мужчины не должны впрягаться за женщину лишь на том основании, что она, собственно, женщина. М-м, точно. Вот они и стояли молча в сторонке и смотрели. Утю-тю. Или боялись, что и им по ебалу прилетит?

И вообще, можно было бы пошутить про то, что мы там были, то есть, по факту, пидоры там всё же находились, но ладно. Мы сейчас срёмся, а не шутки травим.

– А меня это ебёт?

И не используй моё имя, пожалуйста, м? Я это не очень хорошо воспринимаю, и ты знаешь об этом. Если это такая попытка воззвать к моей совести, то тем более хочу тебе уебать.

– Мне похер вообще, кто там был, а кто нет.

– То есть, ты доебался до неё исключительно из-за флага? – уточнил Артём.

– А так было не понятно, то есть? – фыркнул я. – Мне же делать больше нечего.

Честно говоря, я думал, что это его успокоит, но ага, как же. Это не могло закончиться так просто.

– Но это никак не давало тебе права бить её или как-то по-другому вредить.

О-о-о, вот это вред. Я ей даже нос не разбил, о чём речь вообще? Ты видел кровь у неё на ебале? Я вот нет, а со зрением у меня проблем не наблюдается. И где тогда вред? Я ей нос сломал? Челюсть проломил? Или позвоночник? Она теперь инвалидом останется на всю жизнь? Как, чем я ей, блять, навредил, алло?

– Сказал Артём. Ты немного не тот, кто должен учить меня тому, что нельзя вредить людям.

– Иди нахуй, просто иди нахуй.

– Наконец-то конструктивная полемика. Очень аргументированно. Очень обоснованно.

– Ахгументихованно.

Это было настолько тупо, что я аж на секунду завис. Он реально это сделал, да..? Он реально передразнил меня сейчас? Господи, Артём. Тебе восемнадцать лет, скоро в армию уже уходить, а ты в споре сливаешься при обвинении тебя в ответ и передразниваешь картавость второго человека? Я был о тебе слишком хорошего мнения?

– Очень по-взрослому.

Честно, я уже отвык, что на мои дефекты речи обращают внимание, так что даже забил на контроль себя и того, какие слова я использую. Расслабился, блять. Решил, что вокруг нормальные люди, и можно не беспокоиться, ага, как же. Хотя, вообще-то, это правда было внезапно. И я уже молчу про то, что это пиздец тупо. Реально, вдруг начинать вот так по-детски себя вести – это ну просто ненормально. Он специально издевается, что ли? Типа, конфликт себя исчерпал, но как-то неловко вот так просто всё сливать. Хотя это ещё куда более худший способ закончить спор.

– Х-х-х-х, – Артём, кажется, не планировал нормально продолжать разговор. – Пиздец, ты долбоёб, я в ахуе полном.

– И разучился нормально разговаривать?

– Что я должен тебе сказать? Тебе реально надо объяснять, почему нельзя бить прохожих на улице? Сам ты этого не понимаешь, что ли?

А, понятно. Мы по-разному воспринимаем эту девочку. И мы не договоримся.

Ковальский, которого мы должны были встретить и взять с собой к Артёму, ждал нас на перекрёстке, пританцовывая и покуривая. Такой расслабленный и спокойный вид смутил бы любого, так что Артём решил исправить это, рассказав о произошедшем. Решил, что о сделанном мной должен узнать весь мир? В любом случае, стоило нам только подойти к Илье, как он, даже не здороваясь, начал возмущаться:

– Знаешь, что Арсений сделал?

– М? – Ковальский улыбнулся, сворачивая наушники.

– Мы сейчас шли. И там, на Батенькова, собралась толпа яойщиц. И одна из них была вот так завёрнута во флаг ЛГБТ.

Ковальскому не много времени понадобилось, чтобы догадаться, что произошло. Ну, хотя бы чуть-чуть.

– И Арсений затриггерился?

– Ебать его зажевало, – протянул Артём. – Он подошёл к этой девочке и говорит ей со своим фирменным ебалом: “Ты чё, ебанутая”.

Можно было бы и нормально мои слова передавать, но если он не хочет углубляться или планирует выставить меня гоповатым уёбищем, то ладно. Если Ковальского заинтересует история с другой стороны, я с удовольствием расскажу, и процитирую себя точно. А не “Ты чё, ебанутая”. Охуеть, Артём. Ты же вроде за рассказы без приукрас и недоговорок? Тогда скажи, что я сказал ей, нормально. Ты там стоял и всё слышал, даже не надейся, что кто-то не узнает.

– Она смотрит на него, как прокажённая, ни слова не выдала.

Ну, наверное, резко пришло осознание, что она сейчас не в интернете находится, и тут её “радужные” кеды мало власти имеют. И “бить ебучку гомофобам” не так уж и легко, оказывается. Легче писать об этом гневные твиты в своём бложике и обмазываться самодовольством и гордостью. Ну вот, я тоже пообмазываюсь.

– Он ей говорит: “Убери эту хуйню”. Она: “Нет”. И Арсений просто втаскивает ей по ебалу. Она аж упала.

Кем надо быть, чтобы упасть от пощёчины? Вот скажите мне? Блин, и всё-таки, я сексист. Надо было кулаком бить, а не ладонью. А то я ударил её неуважительно. Блять. Привычка, ей-богу. Я не хотел её оскорбить.

Ковальский выпучил глаза в ужасе, но всё равно не удержал нервного смеха. Даже сложно понять было, ему нравится или нет.

– Арсений забирает флаг, девочка не даёт. Он как пнёт её в живот. Она, так и быть, сдаётся. Он разрывает эту хуйню в тряпочки.