– Воспитательница в детском саду наехала один раз.

Не так уж и хорошо помню своё детство, но вот некоторые ситуации просто в память въелись, и с концами. Так что тот наш разговор я помню, хоть и не в мельчайших подробностях, но как она меня подъёбывала – могу дословно пересказать даже сейчас. Что странно, детям было абсолютно похуй, хотя были периоды, когда и они начинали доёбываться, но ничего особенного всё равно не происходило – тема быстро заминалась, и всем так же становилось поебать. Хотя одноклассница как-то раз пыталась меня научить. Тоже до сих помню её “Это просто, делай вот так: “р-р-р””. Мда, ничего хорошего я не помню, зато как всякую хуйню – так как будто это вчера было.

– И к логопедам меня отправляли.

А потом мать с ними очень забавно сралась. Типа, “Вы хули делаете? Он и должен так её выговаривать”. Может, Светлану Сергеевну смущало именно то, что я единственный из всей группы был таким ёбнутым? Я, правда, до сих пор не понимаю, какое ей дело до этого было, и чё это за тяга к перфекционизму такая, но кто только воспитателями не работает. Я читал истории в интернете – и если это не пиздёж, мне ещё крупно повезло. Хотя тут от восприятия ещё зависит, ну, с моим похуизмом мне крупно повезло, тут не поскромничаю.

– И чё, как? – произдевался Артём.

– Никак.

Я тупо не понимаю, как это делается. К тому же, мне сложно воспринимать людей, которые говорят со мной, как с умственно отсталым, а все логопеды, почему-то, именно так меня и воспринимали. Ну, может, принято думать, что раз я не могу чего-то там выговорить, то всё, я аутист или даун? И надо со мной говорить мягким, добрым голосом, медленно и с ебучими паузами. Вот реально мерзко было смотреть на все эти их ужимки, это невообразимо просто. Ещё меня бесят уменьшительно-ласкательные формы слов, которые все эти бабы, по-другому не скажу уже, постоянно, постоянно, блять, использовали. “Язычок”. Вот что это, блять? Слышать мерзко, вот аж передёргивает. Даже сейчас, мда.

Да и вся эта система какая-то хуёвая – уж не знаю, как сейчас, но раньше была точно. Или им было просто лень заниматься с нами нормально и по делу? В детском саду нас и не учили говорить, не рассказывали о процессе, блять – нас заставляли раскладывать картиночки и рассказывать, что там происходит. Ну реально же – считали за отсталых каких-то. А в школе я и не ходил туда уже, сбегал – ещё я после уроков из-за такой хуйни не задерживался, ага, да сто раз, блять. Мне это вообще в последнюю очередь было нужно, а какое дело взрослым – вообще не ебу. Ну да и похуй как-то, честно говоря – я и так заебись, даже с картавостью. Думаю, если кто-нибудь начнёт бычить на мои дефекты, и если объяснить ему, откуда это всё у меня пошло, он тут же успокоится, ещё и, ну, полюбит меня. Типа, о, ебать, полунемец, это так классно. Даже не какой-нибудь предок далёкий-далёкий, а вот – мать у меня нацистка. Понимаете уровень, да?

– Рефрактор? – вскоре снова начал доёбываться Артём.

Что это, блять, вообще такое?

– Рефрактор.

Не знаю, зачем я это делаю, но пусть порадуется человек. Вон, как ему смешно.

– Микроинтерферометр?

Господи, что, блять..? Я это даже не выговорю. Откуда он вообще такие слова знает? Хотя я даже в душе не ебу, что это. Ладно, я передумал.

– Ты бесишь уже.

– А чё не хаздхажаешь? – спросил Артём, противно улыбаясь. – Ладно, всё.

После этого он унялся, и на какое-то время всё затихло. Я проверил время на телефоне – нужно было выпить ёбанные таблетки.. Вообще, вот эти мне даже нравятся, по крайней мере, от них есть ощутимый результат, но блять – как же заёбывает постоянно отмерять эти сранные пятнадцать минут после каждого приёма пищи, я уже не могу просто. Только поэтому и жду окончания приёма. Надеюсь, эффект от них долго длится? Хотя что за “надеюсь”, я знаю, как бы, сколько он длится, чего выёбываться?

И вот почему только так произошло? Это как-то несправедливо, я считаю – почему столько детей огребает сотрясение, но такая хуйня происходит только со мной? Ладно, не только, я уверен, есть ещё кто-нибудь, но почему я? Хотя я вполне мог и не проснуться вовсе или остаться каким-нибудь овощем на всю жизнь, так что не мне сейчас возмущаться и говорить о несправедливости. Я вообще не знаю – может ли сотрясение не иметь последствий? Что-то я не занимался этим вопросом, хотя бомбить с этого мне никак не мешает. Вот был же полностью здоровым с самого начала, и надо же было довести себя до такого состояния, что на таблетках сижу, как наркоман какой-то. Хотя как будто я специально или осознанно это делал. Кто ж знал, что если тебе въебут по голове разок, то такая хуйня начнётся? Про машину уж не говорю. Кстати, под неё я попал из-за собственной неосторожности.. Ну вот, нашёл, в чём ещё себя пообвинять. Вечером этим займусь.

– Ну и чё, где она там?

Я сначала даже не понял, о ком речь идёт, только потом дошло, что Артём вспомнил о Саше. Которая, судя по всему, нас кинула. Не то чтобы мне было не похуй, но я не понял – Артёму что, какое-то дело до этого есть? Может, она в комнатке предпочла остаться? Я бы тоже там посидел, если честно. Хотя нас же будут искать? Так что лучше найти место поукромней, вот как это, например, да. Просто правда непонятно, чего у него так горит за нас обоих. Дама, с которой он не общается толком и парень, с которым он и трёх недель не знаком. Это неправильно как-то.

Вскоре со стороны лестницы послышался негромкий стук – кто-то поднимался сюда. Догадаться, кто именно, было не сложно.

– Скажи рефрижератор.

Мог бы и поздороваться приличия ради, а не налетать вот так сразу.

Саша с сомнением во взгляде уставилась на него, но потом, всё же, сказала. На самом деле, у неё ещё более-менее получалось, хотя “р” всё равно была нечёткой. Последняя вот ещё вышла нормально, а вот все остальные как-то средненько. Видимо, тоже долго картавила, а потом научилась, но в жизнь это так и не вошло. Ну, бывает такое.

– Не, у тебя не так.

Саша покосилась на меня, видимо, поняла, из-за чего тема поднялась, и наконец прошла к дивану и уселась между нами.

– Ты же тоже в детстве нормально не говорила. Что случилось?

Ну, Сань, какого хера? Ты чё, хочешь сказать, выучилась? Фу такой быть.

– Мать нашла упражнения в интернете, и путём долгих принудительных тренировок, – она покачала головой. – Но всё равно иногда проскальзывает.

Иногда? Из четырех “р” нормально произнесла только одну. Иногда, блять.

После этого всё затихло – как-то особо было не о чём разговаривать. Ну, вот эта компания – довольно разношёрстная, так что ничего удивительного. Хотя проблема в нас с Сашей – мы слишком задроченные и скучные. Артём тут один нормальный человек, но, видимо, и он уже заебался вечно тянуть разговоры. Доебало, понимаете, вечно зависать с какими-то хикарями, которые с тобой даже поговорить нормально не могут, и приходится тянуть, тянуть.. Наверное, я преувеличиваю. В конце концов, нахуя оно ему надо? Хотя зачем ещё он это делает тогда? А, ладно, похер. Вообще, было бы странно, если бы мы с ним и правда три недели сидели в полной тишине, хотя, помнится, именно на такой исход я и надеялся в первый день, но, кажется, что-то пошло не так. Будет так же смешно, если мы сейчас втроём вот эти полтора часа, или сколько там, просидим в полной тишине. Я даже позволю себе улыбнуться, если такое и правда произойдёт.

– Хорошо сидим, да? – первым не выдержал Артём. Говорю же, социоблядина – не может даже пары минут в тишине посидеть. Плохо, Артём, очень плохо.

– Говори что-нибудь, – предложила ему Саша. – Ты у нас единственный экстраверт тут.

Ой, сейчас бы ещё за всякие тупые ярлычки попиздеть. Бля, я был о ней лучшего мнения.

– Ой, экставерт, пф, – начал издеваться Артём, закатив глаза. – Хуёвый такой экстраверт.

– Лучше, чем мы, – хмыкнул я.

Не то чтобы я поддерживал все эти бредни на тему экстра– и интро-версии, но раз пошла такая тема, чего бы и не сказать какой-нибудь хуйни. Да и я же сам вечно называю Артёма социоблядиной, господи, чего издеваться.