Дальше снова следовал перерыв, и, почему-то, снова куплет. Я думал, вот эта хуйня – это что-то вроде пред-припева, а нет. Дичайший наёб, если честно. Я аж разочаровался немного.

– Кружки с водой, блюда с едой, ставит на стол наш трактирщик седой. Молча стоял, денег не взял, жестом подвинуться нам указал. Под горой есть тоннели, один из них выведет в Энию вас. И до цели, друзья, проведу сквозь заброшенный лаз, Ирдис дал мне наказ.

Ебать, там ещё имена какие-то странные. Хотя Илья же и говорил, что это опера какая-то.. Стоп, это чё, типа фентези-опера? Какого хуя? В России и такое есть? Кто это всё сделал?

– Что ожидает нас, друг, на пороге ада – вечная жизнь или вечный покой? Деймоса тысячи слуг на пороге ада, но и надежда за этой чертой.

Мне определённо нравится припев тут. Ну и да – это был он.

– Бля, надо будет переслушать, – Ковальский прервался очень неожиданно. – Там под соло басгитариста дрочить просто можно.

Мы с Алёной выразительно переглянулись, но ничего говорить ему не стали. Ну, он не виноват, что у него такие странные способы выражать симпатию. Мда, “симпатию”. Это у него только с музыкой так, если что. А то подумаете там плохого о нём.

– А ты знаешь “Романс о слезе”? – развернувшись к Илье, спросила Алёна.

– А ты мне подпоёшь? – спросил Илья. – А то чё я буду как утырочный сам с собой разговаривать. Хотя мне ли не похуй. Начали.

Немного выждав, он затянул. С такой грустью ещё. Я аж поломался с неожиданной смены атмосферности..

– Я видел сон, он был реален. Услышал птицы крик – он душу рвал. Твой облик ясен, но печален, вслед за собою в неизвестность звал.

Такие резкие скачки немного напрягали и не очень гармонировали, но втянуться можно было очень даже быстро. Чего-то грустненького нам как раз тут не хватало, так что давай, Илья. Рви душу, пёс.

Ковальский даже головой покачивал, полагаю, под такт музыке. Которой не было, мда. Гитарку бы сюда, хоть какое-нибудь музыкальное сопровождение..

– Я понимал, что недостоин, когда связала наши души нить. Я не герой, не славный воин, но что мне сможет запретить любить? Полечу я, словно птица, чтобы сердце сжечь в огне. Я не дам слезе пролиться, за неё заплатят мне.. В безлунную глухую ночь твой взор развеет мрак, разрушит тьмы узор. Я спрятал душу от любви, но как смогу остановить себя? Я брошу вызов небесам за то, что пролилась слеза твоя.

Это всё так мило было.. Ковальский реально старался. Тон, выражение, даже выражение лица. За этим просто забавно наблюдать. При условии, что вы десятиклассники из жопы Сибири и сидите в школке.

Блин, это даже грустно. Ковальский же говорил что-то там про пение? Что с удовольствием бы занялся этим, но бля, что вообще за бред, кто занимается подобным в России. Тем более, когда ты обычный чел из среднестатистической семьи из Западной Сибири. Пф, да у тебя вообще никаких шансов нет, только напиться и сдохнуть в сугробе. Бедный Илья.. Реально же талант пропадает. От осознания этого ещё неприятнее на ситуацию смотреть. Эх..

– Я пойду, пожалуй.

Не думаю, что Артём будет сильно долго там засиживаться, а, типа, надо встретить его. А то решит ещё, что я ушёл, потом бегать за ним по школе – не прикольно будет. Зато драматично. Хнык-хныкично. А если он уйдёт без меня – вот это уже точно будет грустно. Оба будем с ним сидеть и плакать. Хнык.

– А как же песенку дослушать? – спросил Илья. – Там дальше красиво будет.

Красиво? так, это опять твои подъёбочки непонятны? Не порти мне настроение, а, заебал уже издеваться. Я тебе ещё не простил вот это твоё “Гей или француз”, которое ты напевал тут последние несколько дней, и ты снова начинаешь. Сука.

– Эм, в другой раз.

– Ну я потом отдельно для тебя спою, – покачал головой Ковальский. Я тоже кивнул, после чего попрощался с ними обоими и пошёл обратно, в ту секцию. Остаётся надеяться, что Артём ещё не ушёл. А то сейчас простою тут полчаса, пока Надежда Ивановна домой не пойдёт, и что к чему вообще.

“Сейчас ты, короче, так прозаично увидишь его через окно на улице, и ка-ак кинешься за ним”

Романтика же. Вот бы был ещё закат на улице для полной картины. Чтобы освещение было классное, и всё такое.. Эх, да. Вот это я придумал.

Но мне даже пришлось подождать семь минут, прежде чем Артём закончил. Не знаю, чего так долго – может, перед ним Данил пошёл, или типа того. Хотя тогда бы я увидел кого-нибудь..? Не знаю, короче. В любом случае, Артём вышел из кабинета ещё не скоро.

– Я почему-то думал, что ты уйдёшь, – подходя ко мне, сказал он. При этом ещё так хмурился недобро. Интересно вообще, почему, если мы, бля, договорились, что после школы надо будет решить, что делать.

– Мы же договаривались.

– Ну да. Но мало ли.

Ну я тебя понял, в общем. Опять выставляешь меня мразотой и у-у-у вообще. Спасибо, бля.

– Почему так долго? – спросил я. Как бы, ну.. Вообще, по-хорошему, это должно было прозвучать как “Какие вопросы у тебя были”. Принято же интересоваться экзаменами, и как там что прошло? Да и мне даже интересно немного, вау, вот же неожиданно, да? Но я просто стесняюсь спрашивать у него вот так, поэтому вопрос звучит немного другим образом. Мда, это как анекдот про Сталина, который всё никак не мог попросить соли. “– Можно со-.. – Чего? – Ну со.. – Что? – Ну со.. Солженицына в лагерь”. “Блять, и вот так каждый раз”, – подумал Сталин. Так вот.

– Опричнину ей пересказывал. Бля-я-ять, – прохрипел Артём, откинув голову назад. – Я ебал, такие тупые вопросы.

Блин, бедный Артём. Ему же просто обязательно тщательно готовиться к таким вещам, потому что телефона-то нет, не спишешь никак, даже при всём желании. И даже понадеяться на это нельзя. Пиздец, как он так живёт вообще? Вот я иду с хоть какой-то уверенностью – что даже если я что-то забуду, то как-нибудь уж спишу. А Артёму что остаётся? Надеяться на остальных? Отлично просто.

– И это всё?

– Нет. Там ещё реформы Ивана Грозного были.

Когда он двинулся в сторону, тем самым намекая, что можно идти, я слез с подоконника и мы вместе пошли к лестнице.

– И документ про какого-то генерала из Крымской войны, – продолжил Артём. – Но она даже не спросила.

Охуенно, блин. Это потому что Артём ей больше нравится, да? Ну понятно всё. Все против меня. Все ненавидят Арсения.

Мы были на втором этаже, так что спуск много времени не занял. Ну, он бы в любом случае много времени не занял. Известные шутки о том, как ты идёшь в школу и как – из. Вот и тут всё примерно так же. Тем более, что это предпоследний раз, когда мы тут находимся. Опять же – завтра надо будет придти за оценками и плюшками, и всё.. И охуенно. Хотя я ещё не решил, каким считать июнь, но допустим, что это лучше, чем школка. По крайней мере, можно будет спать по утрам сколько хочешь и сидеть до полуночи без страха огрести завтра. Нет, я не собираюсь прям основательно ебланить, просто немного сместить свой распорядок дня. Ну, летом это всегда происходит – опять же, пушо утром тебе никуда не надо топать.

– Ебать, как же классно, когда не надо стоять в очереди в гардероб, а, – когда мы проходили мимо того самого, сказал Артём.

– Да и вообще ходить с верхней одеждой.

Ещё один плюс более-менее тёплых периодов – это что можно ограничиваться кофтой или даже просто футболкой – и этого вполне хватит, чтобы не мёрзнуть. Просто с этого сразу так жить легче. Движения ничего не стесняет, всё такое, и время на одевание тратить не надо. Может, конечно, нормальные люди на таком не циклятся, но лично для меня это довольно существенный плюс более-менее тёплых месяцев. Ну, где-то с середины мая по середину сентября. В идеале, конечно. Как правило, начинается это дело позже, и закончиться может хуй вообще знает когда. Ох уж этот ебучий умеренно-континентальный климат. И люблю его, и ненавижу.

Когда мы вышли на улицу и ушли со школьного двора, Артём почему-то остановился. Я, конечно же, сначала не понял, в чём дело, но быстро разобрался – он не собирается идти домой сейчас. Не знаю, что за навыки дедукции у меня такие чудесные появились вдруг. Но да.