– Интересно, они поменяют список книг? – спросила Саша, хотя и это не звучало как вопрос. Скорее, тоже издёвка или ирония.

– Да хуй там плавал. Я охренею, если первому отряду опять дадут “Ромео и Джульетту”.

М-м, “Ромео и Джульетта”.

– Эх, сейчас бы пытаться изъебнуться, чтобы номер по правилам прошёл, – проворчал Артём.

И что это значит?

– В смысле? – спросил я. Правда непонятно. Есть какие-то правила?

– Ну, вот тебе говорят поставить сценку по “Ромео и Джульетте”. Что самое первое к тебе в голову придёт?

– Вражда двух семей?

– Хорошо. Но на сцене нельзя показывать жестокости, то есть, вражду, и порнуху, то есть, отношения.

А нахуя тогда выдавать это произведение, если один основной и другой типа основной посыл – и нельзя показывать на сцене, алло?

– И что делать? – спросил у меня Артём.

На стене висит ружьё.

– Завуалировать это всё как-нибудь?

Так же всё обычно и происходит, нет?

– Эх, сейчас бы вуалировать жестокость и еблю.

Но он же сам сказал “опять”, значит, кому-то уже давали это произведение? Что они ставили?

И почему это всё звучит так, как будто его заставят принимать участие в этом? Какое ему дело вообще, он же даже на обсуждение не придёт, ну? Недовольный сидит тут, блять.

Видимо, из-за того, что Артёму напомнили о шраме, он начал о нём думать, и сейчас сидел, потирая его пальцами. Вспоминает ещё, небось, ту даму, из-за которой его получил. Рыцарь ёбанный. Нет, я даже представить себе этого не могу – слишком пиздец, даже для него. В смысле, пиздиться из-за кого-то.. Будет очень смешно, если тут как с Пушкиным – баба мутит какую-то хуйню, а отдувается потом мужик. Этот шрам на внутренней стороне руки, в смысле, его могли и не по руке задеть. Хотя порез – это не так страшно, как.. Эм. Ранение? Нет, это одно и то же, так, сейчас разберёмся. Ладно, будем расценивать порез как типа более глубокую царапину, а ранение – как оставшееся после того, как тебя пырнули. Так вот. Ножевые ранения в живот – это пиздец не весело. И если бы этот Елисеев не промахнулся? Думаю, он ему совсем не в руку целился, ага, просто что-то пошло не так. Вообще, надо оче-ень постараться, что бы ножом оставить что-то глубокое и большое (я именно про царапины сейчас), хотя не знаю – я особо с ножами не хожу, так что не могу сейчас наверняка ничего сказать. Просто я не понимаю, нахуя устраивать что-то такое опасное из-за такой хуйни. Хотя Артём, видимо, не воспринимает это, как хуйню. Ну, что ж, дело его – не мне ему тут морали зачитывать и жизни учить.

– Что, пошли? – предложил он же, уже готовясь вставать. Заебался уже грустить? Хотя он не выглядел именно грустным, так что похуй. Просто забьём на это. Да, он дрался из-за какой-то девушки. Защищал её честь, небось, ну. Точно рыцарь.

Саше позвонили, ещё когда мы не успели дойти до корпуса, так что она осталась на улице – связь получше, да и какой смысл – разговаривать ещё при этих курицах. Было забавно видеть, как она сразу переменилась в лице. Ну, наверное, это та её подруга, с которой она пидоров обсуждает. Странные сейчас девушки пошли, хотя им же всегда геи нравились? Ну, большинству точно. На самом деле, это уже такой стереотип, что встретить девушку-гомофобку – это пиздец как странно. Я как-то видел пост от такой в интернете, и ка-ак я охуел. Словами не описать.

Поднимаясь по лестнице, я заметил сообщение от матери. “Мы выезжаем, будем через сорок минут”. Что-то быстро они, хотя если на машине, то нормально – так в любом случае быстрее выйдет, чем на автобусе. Я, правда, не ебу, кто – “мы”, но ладно. Может, договорилась с кем.

М, рюкзак надо будет с собой взять, чтобы в руках все эти бутылки не нести. А его для начала очистить от содержимого надо. Сейчас бы всё из сумки вытряхивать. Ну, зато потом будет чем заняться – заново всё туда сложить. И поаккуратней, чем сейчас, а то всё уже перерыл, сейчас там такой срач.

Артём пристально на меня смотрел, ожидая, пока я обращу на него внимание. Выглядело это немного крипово, но, похоже, ничего реально страшного под собой не подразумевало. Но вообще – можно сразу сказать, если ты что-то хочешь от человека, а не таращиться на него, как отбитый. Это так, к факту. Хотя он говорил мне об этом – что он не любит имена, что своё, что чужие, и потому старается их не использовать. В целом, я не возражаю, просто иногда это странно. Сейчас он, в принципе, мог просто заговорить, озвучить, что ему надо, не дожидаясь, пока я посмотрю на него.

– Нарисуй ещё что-нибудь, – только я собирался спросить, какого хуя ему надо, сказал он, заодно протягивая мне блокнот, уже открытый примерно в конце.

А не жирно?

– Зачем?

Я, как бы, понимаю.. Хотя нет, не понимаю. Ему предыдущего мало? Что за хрень?

– Тут все что-то рисуют. Даже Саша, – Артём указал на грустного котика в углу страницы.

“Ну, от Саши ничего другого и не ожидается”, – подумал я, забирая у него блокнот и рассматривая остальные рисуночки. Кто остальные семь человек? Хотя тут всё подписано, так что.. Ой, привет, Ксюша, вот уж не ожидал. И когда только успели вообще? Рита, Ковальский, Кирилл, вклеенный листок от какой-то Ани.. М-м, зачем так много людей? Хотя сфинкс, которого я нарисовал ему вчера, тоже уже здесь, и тоже уже приклеенный на скотч. Занимательно как. Ещё и подписал, блять, вот уродец. Надо стащить у него стирательную резинку, это очень важно.

Рисовать мне по-прежнему не хотелось, но раз уж я взял у него блокнот, то придётся. Хотя я просто хотел на картиночки посмотреть, не более того, но раз уж так вышло, то придётся. А то это как раздеться, а потом сказать “Нет, ебаться мы не будем”, и снова одеться. Мда, вот это я придумал.

Ну, и что теперь делать? Рисовать, я имею в виду. Как же сложно, когда нет конкретного задания.

– Если не хватит места, можешь следующий разворот занять.

Разворот? Вы меня переоцениваете. Или это намёк сейчас был? Я-то смогу, если разойдусь. И придумаю ещё, что сейчас ему запилить.

Артём передал мне свой пенал, заметив, что у меня ничего такого своего нет. Я какое-то время ещё раздумывал, стуча ногтем по карандашу, потом решился спросить:

– Что у тебя на ноге?

Может, это как-то поможет? Хотя в тот раз оказалось бесполезным совершенно. Ну, тогда хоть так, для себя, узнаю.

– И когда ты мою ногу рассмотреть успел?

По тому, как Артём нахмурился, было легко понять, что этот вопрос тоже из категории тех, которые лучше у него не спрашивать. Вот же блять, а.

– По утрам видно немного из-под шорт.

Артём ещё какое-то время пристально и недовольно на меня смотрел, но потом успокоился. У меня аж от сердца отлегло в этот момент, господи. Так непривычно – я чуть ли не впервые с таким сталкивался. Ну, ладно. Главное, что он не злится на меня сейчас, и всё нормально.

– Осьминог, – наконец сознался Артём.

Нет, его реально так прёт с них, или что вообще, блять? Это же уже третий, получается. Прилично.

– Но он незаконченный. Всё никак не соберусь добить.

– А в чём проблема?

Чёт странно – все руки заняты, спина и грудь заняты, а с ногой какие-то проблемы?

– Я сам его бью, но здесь, – Артём положил руку себе на верхнюю часть бедра, – сложно что-то сделать.

Сам? Блять, ты адекватный, скажи мне?

Посмотрев на его ногу, я прикинул, какой этот осьминог примерно по размерам. Вроде, большой.. Это, получается, он на всё бедро? И не только на передней части.

Как-то так вышло, что мой взгляд сфокусировался на икосаэдре, и я подумал, что сейчас можно постараться и запилить что-нибудь такое. Ну, Артёму же нравятся вся вот эта геометрическая муть? Ну и вот. У него можно взять линейку-транспортир и циркуль, а с этим можно многое построить.. Пиздец, я всё ещё что-то помню по геометрии?

Да, помню. Хотя бы как строить правильные многоугольники.

– Обычно я одноклассника прошу, но он ёбнутый, да и место такое, – Артём запнулся ненадолго, усмехнувшись. – Пикантное.