Ковальский только посмеялся, потом поднялся и принялся шаркать ногой об асфальт, я так понимаю, стирая с подошвы кроссовка оставшиеся там перья и всё остальное. Я же не мог оторвать взгляд от раздавленного трупика. Что-то как-то.. Я потерял веру в людей сейчас. Зачем ты это сделал, Ковальский? Тебе это было жизненно необходимо, да? Боже.. Это так подло. Он сначала взял её на руки, согрел, погладил, а потом мало того, что швырнул об землю, ещё и убил. Ещё и вот так. Я, блять, это.. Не могу так жить. Это отвратительно, Илья, какого хрена вообще?

– Боже, – протянул Ковальский, икнув. – Хотите хохму? Как-то я шёл, короче. Возле моего дома голубя разнесло, и по всей дороге вокруг валялись куски содержимого его желудка.

Господи. Может.. Я не знаю, что сказать. Был бы я в игре, сейчас бы моё диалоговое поле было бы пустым. А фрейм был бы слегка охуевший.

– И другие голуби это ели, – Ковальский заулыбался. – Боже. Наверное, из-за таких моментов, которые меня преследуют всю мою жизнь, я и вырос таким ебланом.

Бля, а чё ты удивляешься-то. Это голуби, им не принципиально. Я как-то видел, как они выклёвывали остатки еды из чьей-то рвоты, и ничего. Головой не тронулся. Хотя если у Ковальского это постоянно.. Но блять, это же не причина убивать ни в чём неповинных синичек. Она тебе ничего не сделала, блин, Илья, ты просто конченный обмудок. Я рад за тебя, что ты понял проблему, но было бы неплохо, если бы ты ещё что-нибудь с собой сделал. Как насчёт к психологу походить? Хотя я в душе не ебу, чем и как тут можно помочь. Только один выход – поперёк.

Ковальский, видимо, осознав, что он только что сделал, уставился на месиво на асфальте. Сожаления особого, тем не менее, я в его взгляде не замечал.

– И вот зачем я это сделал? – спросил он вдруг, ухмыляясь. – Я бы мог отнести её домой, выходить и мы бы стали лучшими друзьями. А я её убил.

Он снова рассмеялся, тихо и так мило, что ли.. А, у меня дисгармония от использования таких слов по отношению к людям, которые убивают птиц. Иди ты нахуй, Илья.

– Какая тонкая аллегория на жизнь, – так же посмеиваясь, протянул Ковальский. – Чё, пойдём домой, нет?

Ты просто конченная тварь. Я не знаю вообще, как с тобой разговаривать теперь.

– Чё вы так на меня уставились. Как будто я человека убил, – он засмеялся, тут же развернулся и пошёл. Не туда, мда.

– Ковальский, – позвал его Артём, – нам не в ту сторону.

– Мда, точно, – хмыкнул он, разворачиваясь на месте.

До наших домов мы дошли в полной тишине. Не знаю уж, почему Ковальский молчал, но, может, он был не в настроении, или ещё что. Может, его совесть замучила, и он думал над своим поведением. В любом случае, прошло это всё довольно уныло. Радует хоть, что из-за того, что улица шла с уклоном вниз, мы дошли быстро. Мда.. Меня так унесло со смерти какой-то там птички. Всю жизнь смотрел на сбитых машинами животных, и нормально было, а тут у меня на глазах синичку расплющили, и пиздец какой-то начался. Ну что такое, а.

Ковальского дома встретила его мать, так что особо никто не переживал за его сохранность. Хотя, мне кажется, сейчас ни меня, ни Артёма это не ебало просто вот никак. Пошёл он нахер, мудак ебаный, беспокоиться ещё о нём, ага. Урод, блять.

Мы остановились у подъезда. Надо было решить, что делать дальше, наверное? Но мы оба молчали. И ладно – я ещё понимал насчёт меня, но с Артёмом-то что не так? Тоже из-за синички расстроился? Я думал, я один такой чмошник. Ну, вернее, что Артём не настолько тряпка, чтобы расстраиваться из-за такого. Хотя тут никто не расстроен. Мы оба в ахуе. В большом таком, смачном ахуе.

– Куда пойдём? – наконец решился заговорить Артём.

Я помотал головой. Я слышал вопрос и знал, что такой жест ответом на него вообще никак не является, но что-то я не мог заставить себя разговаривать. Что за день сегодня за такой блядский? Сначала перенервничал из-за всей вот этой хуйни с поездкой, и только всё наладилось (и я даже подуспокоился, пушо всё прошло не так уж и плохо), как случилось это. Просто блять, а.

– Ты чё, расстроился? Птичку жалко?

– Это не смешно ни разу.

Хули он вообще издевается? Сам бы со своим лицом чё-нибудь сделал, окей?

– Я тоже в ахуе, если честно, – хмыкнул Артём. – Я вот чего угодно ожидал, но точно не этого.

У Ковальского реально с головой не всё хорошо. Я понимаю, что он пьян, но почему когда я ужратый в говно у меня не появляется желания пойти и сбросить Бисквита с балкона? Или у Артёма – что-нибудь сделать их собакам? Что, блять, с ним не так, какого чёрта вообще..

– Вот что не так с ним, блять.

– Он всегда с приёбом был, – сообщили мне.

– Он и до этого животных убивал?

– М-м.. Как-то он расстреливал голубей с травмата. Но это, – Артём резко запнулся. – Эм. Ладно.

Что они ему сделали? Или это типа круто? Артём что сейчас хотел сказать, интересно мне? Что это не важно? Что голубей всё равно много, и чё им будет, если парочку убьют, да? Что это городские крысы, и только так с ними и надо? Я всё понимаю, конечно, я и сам не такой уж и защитник животных.. Честно, ситуация с голубями не так сильно меня корёбит. Они и улететь могли. Но вот синичка.. Она вообще не заслужила своей участи. Она просто случайно повредила крыло и так же случайно оказалась не в том месте не в то время. И Ковальский оказался там же. Не в том состоянии, в котором бы следовало. М-м, это просто ужасно.

Это Ковальский имел в виду под аллегорией на жизнь? Что за одну секунду, по случайному порыву, который ни с того ни с сего ебанул тебе в голову, ты можешь просто вот так спокойно взять, и сделать что-то ужасное? Даже с живым существом? Или это такая завуалированная отсылка, как мы обращаемся с людьми, которые нам доверяют? Птичка ведь совсем ничего не подозревала. Как она могла думать, что всё это закончится её смертью? Да, я знаю, что птицы не способны на сложные мыслительные процессы, но дайте же мне поныть.

Или это велось к тому, что кто знает, что бы между ними было, если бы он не убил её? Ковальский же после слов о дружбе об аллегории на жизнь сказал. Так что проблема и правда тонкая. Типа, кто знает, что за отношения у тебя могли сложиться с человеком, если бы вы не петушились друг на друга вечно или встретились при других обстоятельствах. И тебя бы не убили, ёбанный в рот, раздавив об асфальт. С у к а.

– Ты чёт прям разнервничался, – заглядывая мне в лицо, сказал Артём. – По тебе прям видно, что тебе плохо.

Он и сам выглядел немного неважно. Интересно вот только – это из-за синицы или из-за меня? Раньше он, вроде, ходил просто удивлённый. А сейчас какой-то взволнованный. Наверное, всё же, из-за меня. Блин, а. Я тут страдаю, а за меня люди волнуются. Как не стыдно.

– Я в ахуе. Просто в лютом ахуе.

Это так быстро случилось. Секунда, блять, и всё – её нет. Только раздавленное тело на асфальте и всякая дрянь вокруг. Из-за того, что я жил в деревне, я довольно часто видел трупы кошек и собак, которых сбивали машины, но то хотя бы не у меня на глазах происходило, хотя было иногда не менее мерзко.. Но ладно, ладно, сейчас не об этом немного. И вообще, надо прекращать думать об этом. Надо успокоиться, что-нибудь поделать, на что-нибудь отвлечь себя. Вот бы ещё было, блин, на что.

– Почему-то утки у тебя такой реакции не вызывали.

Ну, утки.. Хотя я не могу сказать, насколько быстрой и не мучительной была их смерть. Но ёбанный в рот. Та синичка того вообще не заслужила. Ладно, утки, блин, мне всё же кажется, что их смерть более гуманная, чем та, что настигла её.

– Пошли обожрёмся с горя? – предложил Артём.

– Пошли, – хмыкнул я.

Это единственный выход из ситуации, который я вижу, если честно. Пить мне что-то вообще не хочется теперь. Всё из-за Ковальского, блять. Мудак тупой.

– Позвони своему отцу. Ну, он же там это. Беситься будет.

– А. Да. Спасибо.

**

У забегаловки, которая была на углу нашего дома, стояли две женщины, о чём-то разговаривая, и у одной из них была собака. Было ещё светло, так что я мог рассмотреть, что она была без намордника, и даже при том, что её держали, я сразу зачуял неладное. Сейчас она на меня сагрится, даже при том, что я просто пройду мимо. Точно так же, как мимо неё пройдёт Артём, но кого это волнует. Я правда не понимаю – от меня запах какой-то особенный, или вид какой-то другой, не такой, как у всех других людей? Что не так, как это работает, блять? Почему вечно вся агрессия на меня?