Артёма что-то рассмешило во всём этом. Даже не знаю, что. То, что абстрактный Никита учится с нами в одном классе?

– А есть абстрактный кто-нибудь другой, который считает, что это неправильно. Ну неправильно, и всё тут, так его воспитали.

Сомневаюсь, что кому-то родители прям упорно вдалбливали в голову, что инцест – это плохо. Некоторые вещи омерзительны тебе сами по себе, просто потому что. Это не твоё воспитание, просто так вышло.

– И кто скорее выебет свою сестру при возможности: абстрактный Никита или кто-нибудь другой? Вот то же самое и с гомосексуальностью.

Вот лично я не знаю, почему некоторым людям кажется, что латентная гомофобия – это что-то реальное. Но использовать это в разговоре, когда тебе больше нечего сказать, очень удобно. Полагаю, только поэтому эта хуета такую популярность и возымела. Что ты не хочешь говорить с человеком (=тебе нечего ему сказать), и вот ты типа весь такой умный, говоришь ему, что он на самом деле сам пидр ебаный, и злой такой потому, что должен скрываться и завидует открытым геям. Как правило, взятие из воздуха, ещё и тупые факты вводят в ступор, человеку просто нечего сказать, да и включается вот эта вот хрень: “Я не хочу, чтобы меня считали геем, так что ладно, буду молчать”, и спор просто прекращается с очевидным победителем. Удобно, говорю же.

– Это просто попытка закрыть рот, – заговорил Артём из своего угла. – Что-то вроде, “Всех, кто будет говорить, что гомосексуальность – это плохо, мы обвиним в том, что они сами пидоры, тем самым заткнём их”. Пристыдить ещё. Что “А-а-а, вот ты весь такой злой потому что ты клозетник. А мы вот открылись, и мы добрые и хорошие. И тебе советуем”.

Омерзительно. Но меня радует, что Артём такого мнения. Это реально приятно. Хотя и странно, может, при том, что мы оба сами пидоры.. Хотя мы не пидоры. Мы “на время геи”. “Гомосексуально ориентированные самцы”, ага. Так это у животных называют просто.

– Пиздец какой-то.

– Прикинь, – посмеялся Артём. – Тебе какая-нибудь твоя знакомая начнёт затирать, что ты тупая гомофобная свинья, а ты такой типа: “Ну, ващето, у меня парней было больше, чем у тебя девушек”.

А что, таких ситуаций ещё не было, что ли?

– А чё ты смеёшься, – недоумённо протянул Ковальский. – У меня уже были такие эпизоды.

Артём засмеялся ещё сильнее. Реально так смешно, что ли? Я не понимаю просто.

– При чём, я тогда с парнем встречался как раз. Ну, как встречался. Мы ебались. И он там сидел, и одна баба мне такая говорит: “А вот ты знаешь, что все люди, которые ненавидят геев, сами латентные геи?”.

За такие формулировки ей, простите за выражения, хуём по губам настучать надо. Ковальский так говорит, не подумайте. Это всё плохая компания на меня так влияет.

– И я такой сижу, мне смешно. Бля, девочка. Вот ты сейчас уснёшь, а мы пойдём с тем парнем. Заниматься вещами разными. Вам об этом не надо говорить, – Ковальский махнул рукой, отворачиваясь. – Но хули она мне пиздела.

Это забавно немногим. Что, интересно, думают вот эти защитницы про таких вот геев? Что они настолько подавлены “гетеронормативностью”, что уже своих ненавидят? А-а-а..

– Вот тот чел, кстати, вообще охуенным был.

Ну во-от. Теперь будем слушать о похождениях Ковальского. Можно уже что-нибудь нормальное?

– Истерик после расставания не закатывал, даже при том, что с бабой меня спалил. Собственно, из-за этого мы и расстались.

Блять, Илья. После общения с тобой я уже много начал терпеть и принимать, но не блядство ведь. Какого хера. Хотя если они и с ним договаривались на свободные отношения, то всё нормально. Хотя смысла тогда нет – есть же уточнение, что они расстались после того, как Ковальский ему изменил? То есть, они состояли в нормальных. И в чём дело. Не, ладно, как бы, изменяй сколько влезет, но не пались хотя бы. Не так плохо будет.

– Вот он мне нравился. Сам..

– Ещё громче поори, – остановил его Артём. – Твоей матери в соседней комнате не слышно.

– Моя мать меня как-то с ним в ванной спалила.

Артём ошалело уставился на него. Я тоже повернулся к ним – ну так, из интереса. Что, говоришь? Мамка с парнем спалила? Поделись опытом, как всё прошло. А то мало ли, вдруг пригодится.

– Почему я об этом не знал?

А почему ты должен об этом знать?

– Ну, – Ковальский запнулся. – Должна же быть во мне какая-то изюминка. Если ты всегда будешь в курсе тех событий, что у меня происходят, тебе будет скучно со мной.

Даже не было понятно, какая тут связь. Ковальский удерживает Артёма возле себя всратыми историями? Типа, Артём остаётся только из-за того, что у Ковальского припасены пара случаев, о которых никто не знает? Это так тупо.

– М, более вероятно, я не сказал тебе потому, что ты тогда со своей Аней ебался, и тебе было не до меня.

А вот это уже прям драма.

– Когда, скажи мне, я был настолько занят, что не мог выслушать пару историй от тебя?

Настоящая мужская дружба.

– А чё ты сразу так заинтересовался-то во мне? – завозмущался Ковальский. – То ты меня ненавидишь и дрочишь вечно, а тут, видите ли, он никогда не был настолько занят, чтобы провести со мной время.

Это что, ссора? Ссора Ковальского с Артёмом? Артёма обвиняют в двуличном отношении? Сам Ковальский? Вот это да. Вот это мы дожили.

Ну, давайте, а теперь миритесь. Подойдите друг к другу, выразительно посмотрите и обнимитесь. Давайте. Хватит драмы и соплей.

– Ну и что, что она сказала-то? – всё закончилось более быстро и более нормально.

– Ну она так посмотрела на нас, – Ковальский покачал головой. – Сказала, что двери надо закрывать и ушла.

Как мило. Но от женщин как-то и принято ждать более мягкой реакции, так что я почти даже не удивлён. Тем более, мать Ковальского в принципе много ему спускает, и мне об этом известно. В какой-то мере, я уже наохуевался с её отношения, и сейчас рассказы об очередном таком случае меня уже не сильно волнуют. Ну реально, такое ощущение, будто ей вообще без разницы, что там у её сына происходит. Я не удивлюсь, если окажется, что она в курсе той истории с полицейским, и ей так же похуй. Типа, “Ну ладно. Мой сын отсосал какому-то мужику. Всякое бывает в жизни”. Не знаю, что за родители такие вообще. Меня бы уже четвертовали за такое. Что за отсос мужику, что за такое количество отношений.

– Потом мы поговорили. Я попросил её бате ничего не рассказывать, ну, и её подружкам, логично, а то ей только волю дай.

– Мне кажется, о таком она бы в любом случае не стала им рассказывать, – сказал Артём, нервно посмеявшись.

– Ой, знаешь. Не недооценивай женщин.

– Всё же, о том, что её сын – пидр, рассказывать не стала бы даже самая заядлая сплетница. Погодь, а за чем она вас спалила? С какой стати вы вообще трахались, когда она была дома?

Ой, слышь там что, а? Не мы ли по твоей прихоти ебались на полу в коридоре, когда твой отец спал в зале? В всего паре шагов от нас, блять, Артём. Возмущаться он тут будет.

– Ну, захотелось ебаться, чё бы и нет?

Действительно. И странно, что Артём не понимает. У него потому что с этим тоже проблемы. Особенно когда напьётся.

– А пришла она.. Бля, почему я должен рассказывать вам об этом?

Хороший вопрос. Главное – вовремя понять.

– Не буду об этом думать даже. Встанет сейчас ещё.

Последнюю часть можно было бы и себе оставить.

– А он куда-то уехал? – видимо, что-то вспомнив, спросил Артём. – Это же тот самый, да? Как его звали, Артур?

– Да, вернулся к себе. Он учился тут, закончил и уехал. Эх, – с напускной печалью вздохнул Ковальский.

Поматросил и бросил.

– Вы не общаетесь теперь, что ли?

– Ну, он приезжал ко мне летом.

Как ми-ило.. Нет, правда. Только я не понял – если они расстались, я так понял, на не очень хорошей ноте, то с чего ради он приезжал? Делать было нечего?

– Не знаю, может, если всё будет в силе, – Ковальский глубоко вздохнул, подтягиваясь, – мы съедемся после того, как я школку окончу.