– Всё плохо? – спросил у него я, когда Артём развернул голову.
– Может, мне просто хочется рядом побыть? – проговорил он и куснул меня в шею. Укусив сначала просто, потом он буквально впился мне в кожу. Мало мне засосов, он думает?
– Ну и что ты делаешь? – осматриваясь, спросил я. Было бы неплохо проверить и что там у меня за спиной, вдруг там кто-нибудь есть, но Артём.. Мда, мне настолько не нравится происходящее, что я его даже оттолкнуть не могу. Ага.
– Никого нет кругом.
Я не об этом немного, но как знаешь.
– А если появится?
– Вот когда появится, тогда и будешь на меня наезжать. Что, не рад, что можешь пройтись со мной, взявшись за руку?
И полизаться на улице, да?
– Не сказал бы, что у меня есть потребность в этом. За руки можно и дома подержаться.
Артём усмехнулся, выдохнув мне в шею, и меня передёрнуло.
– Мы когда в КФС ходили, помнишь, так какие-то долбоёбы в дёсны долбились?
А, да. Мы их видели, когда шли к эскалатору. Парень с девушкой, сидели на лавочке в коридоре, и целовались. Могли бы и постесняться хоть немного, но кажется никого это не ебало. Мне вот иногда интересно, чем такие люди думают. Им не стрёмно? Там же другие люди кроме них есть, вообще-то, так неужели сложно до дома подержать? Ох уж эти блядские люди. Всё им надо на люди выносить, ничего нельзя при себе держать.
– Ты не злился?
– Почему я должен злиться? – сначала не понял я, но потом быстро дошло. – Я что, долбоёб?
– Ну вдруг. А то знаешь. Вечная проблема пидорасни в Рашке-парашке. Нельзя за ручки подержаться.
Девушки могут, вообще без проблем. Ну, я просто полагаю, что ноют, как всегда, больше всех именно они, хотя они же вообще на вольготном положении. Ну, как всегда всё, в общем-то.
– И в дёсны подолбиться на улице.
Дома долбитесь куда только хочется, в чём проблема? Нет, надо всему миру показать, какой ты не такой и классный. Ну мы поняли, короче, очередная социоблядина.
– В последнем случае – это ко всем относится, – хмыкнул я. – Все же любят бомбить, как их бесят такие парочки, и не только угнетённые заднеприводные.
Да и что-то мне подсказывает, что если кто-то реально и засосётся, то на них просто неодобрительно посмотрят, ну, может, ещё скажут что-нибудь не то. Но это разве страшно? Хотя не исключаю вариант, что двух таких парней и отпиздить могут, но это уже их проблемы – либо уёбывай, либо бей в ответ. То, что ты пидр, никак не мешает тебе заниматься спортом и всяким таким. А по ебалу словить в наше время вообще любой может. Так что никто не равнее, все равны.
И что-то я как-то не воспринимаю, что парни реально могут хотеть чего-то такого. Девушки ещё ладно, им вечно какой-нибудь срани хочется, но чтобы парни..? Не. Либо они реально пидорасы, и по ебалу просто заслуживают, либо нормальные ребята, которым похуй на такие мелочи. “Настоящая любовь – только для двоих”, или как там, и посвящать в это дерьмо общественность – оставьте это всяким долбоёбам. К слову, они и там, и там есть. Кхем, долбоебизм на ориентацию не смотрит.
– Ну и славно. А то мы шли когда мимо них, мне чёт так мерзко стало. Вот, блять, идите домой и там делайте, что только хочется. А потом я о тебе вспомнил.
Класс, ты обо мне вспоминаешь.
– Вдруг ты посмотрел на них и приуныл?
– Ты меня совсем за долбоёба держишь?
– Да, у меня какие-то спидозные представления о тебе, – согласился Артём. – Надо что-то с этим делать.
После этих слов он слабо отстранился и с секунду поразглядывав меня, поцеловал. Я всё ещё думал, что заниматься таким на улице – не самое лучшее, что можно делать, но отказываться не стал. За эти пару секунд уж никто из ниоткуда не возьмётся, я думаю. Так что ничего страшного.
В автобусе, который приехал полупустым (удивительно), можно было выбирать, где сесть, так что мы пошли в самый конец. Тут мы и уселись, и Артём сразу же пристроился головой у меня на плече и закрыл глаза. Люди, которые сидели к нам спиной, у меня никаких опасений не вызывали, так что я вообще не бесился даже. Да и путь предстоял не близкий, так что пусть поспит человек, тем более, раз ему плохо. А мне можно будет хоть музыку послушать, раз уж точно известно, что Артём не будет до меня с разговорами доёбываться. А то вечно у нас проблема, если идём куда-то вдвоём – оба с наушниками наготове, но воспроизведение никто не включает, потому что “Ну вдруг о чём-то, всё же, заговорим..? Вряд ли, конечно, но вот вдруг?”. Так вот и идём, два дебила – и без музыки, и молча. Не смешно даже.
Постепенно в автобусе становилось всё больше и больше народу, но мне это даже страшным не казалось, как ни странно. Успокоился, или что? Не знаю, в любом случае, я не особо беспокоился, даже когда на нас смотрели с явным недовольством. Какая-то девушка уставилась на нас, когда только зашла, но после моего выразительного взгляда (и кивка головой типа “Чё, блять, надо”) она отвернулась и больше на нас не таращилась. Со всеми остальными излишне любопытными и эмоциональными было примерно так же – посмотрят и отвернутся. Вот вам и дичайшая гомофобия и ущемление прав пидоров в Рашке-парашке. Хотя Артём просто спал у меня на плече, и ничего такого в этом нет. Ну, ничего очень страшного. Так что реакция вполне оправданная и заслуженная.
Когда за окном промелькнула Партизанская, я решил, что пора бы уже будить Артёма и собираться на выход. Да, нужная нам остановка только через одну, и расстояние между ними всеми весьма приличное, но всё равно – лучше заранее проснуться и спокойно дойти до выхода, а не так, что очнуться уже на подъезде к остановке и бежать через весь автобус и людей тут, как ебанутый. Это неудобно, да и как-то невежливо, что ли. Всё надо делать заранее и аккуратно. Да.
Когда мы вышли из автобуса, Артём уже шёл сам. Оправился уже, наверное, ну, или решил вести себя нормально. Корень проблемы мы так и не нашли.
– У тебя, – я довольно внезапно осознал, что говорю слишком длинными фразами, – всё ещё болит голова?
– Да, уже получше, – отозвался Артём, и тут же, противным голосом, спросил. – А теперь ты запереживал, то есть, да?
Я не стал ничего ему объяснять – перебьётся. Хотя мне реально страшно. Я не хочу, чтобы ему было плохо из-за меня. Это всё равно, что руку ему сломать, или типа того. И потом он всю жизнь при перепадах давления мучается от боли в повреждённых когда-то конечностях, и вспоминает о тебе с ненавистью. Ой, это ужасно. Так и комплекс вины словить не трудно.
Весь путь до дома мы молчали, но так было даже легче. Мне надо обдумать вот это моё “говорю слишком длинными фразами”. Да и лучше уж молчать, чем потом винить себя за то, что ты опять слил весь разговор. Хотя это немного двоякая ситуация. Типа, тебе стыдно за то, что ты не можешь поддержать разговор, но и за то, что вы молчите всё время, тебе тоже неловко. Но тут надо решить, что стрёмнее. Так что выбор только за тобой, приятель. Тебе решать.
Мать уже проснулась, и, как обычно, что-то делала на кухне. Я, если честно, был слегка удивлён, когда услышал шум оттуда, но быстро с этим справился. Что такого, в конце концов? У неё довольно плавающий режим дня. Сегодня она встала в восемь, вчера в четыре, а завтра в двенадцать. И никто не вправе её осуждать. Почему бы не делать, что тебе хочется, если у тебя есть возможность и нет никаких причин себя в чём-то ограничивать? Вот-вот.
– Уже вернулся? – спросила мать, выходя в коридор. Вопрос вышел рваным, видимо, было слишком неожиданно видеть тут и Артёма. Кхем, я должен был её предупредить, да..? Но кто же знал, что она не спит?
– Да.
– Отлично. Ты был мне нужен. Приди мне помочь, как закончите с делами.
С какими, блять, делами, мам..?
Мой внутренний параноик уже был готов разойтись как следует, но я решил, что всё хорошо, и под делами имелось в виду всякая бытовая мелочь – переодеться, руки помыть, немного передохнуть с улицы и всякое такое. Ничего неприличного. Мы же нигде не палились, так? С чего матери думать, что мы пидоры? Шутки от Алексея Валерьевича ещё уместны, но не от неё.
