– Ты учился где-то? – наблюдая за процессом, спросила Ульяна. Она же у нас тоже художница дохера. Ну, по крайней мере, все рисунки скидывают на неё. Не просто же так это происходит?

М, хуевато представляю себе парня в художке. Ещё хуже, чем в музыкалке, хотя в музыкалке я и сам был.. Но лучше об этом не вспоминать. А то сейчас и про Артёма вспомню, и вообще пиздец будет. И что он только там делал? Я же правильно понял, что он долго туда ходил – аж до переезда их матери. Когда это случилось? Кто бы мне за хронологию его жизни пояснил..

– Нет.

– Почему все люди, которые охуенно рисуют, нигде не учились?

Думаю, у людей, которые по несколько лет торчали в художках, сейчас очень сильно болит сердце и руки чешутся. А вообще, есть такая очень несправедливая и подлая штука в мире – талант называется.

– И не понимают, что рисуют охуенно, – поддержал её Артём, подперев голову рукой. Вот как будто он сам плох в этом, ага.

Я признаю, что рисую охуенно, хотя меня никто и не спрашивал. Хотя если они сейчас говорят о тех, кто на комплименты таким образом набивается, то лучше промолчать.

– Как-то шёл со школы, – начал свою очередную охуенную историю Артём, – идут две бабы. Слышу разговор: “Я как боженька рисую, а она мне тройки ставит”.

Ну, если у учителя рисования с тобой никаких личных счётов нет, стоит призадуматься – правда ли ты рисуешь как боженька. А то “на словах ты Лев Толстой, а на деле хуй простой”, и все дела.

– Ебать, – обречённо протянул он, мотая головой. – Еле воздержался, чтобы не прокомментировать.

И что же его только удержало?

– Из моих знакомых никто не признается, что хорошо рисует, – пожала плечами Ульяна.

– Вот та же хрень.

Они продолжали смотреть, что немного нервировало, хотя на результат и не влияло. В целом, для хуйни, нарисованной на коленке за три минутки, нормально.

– Ты людей можешь рисовать? – спросила Ульяна.

– Если в черты лиц не вдаваться.

– Так много кто может рисовать, – заметил Артём, и когда я протянул ему листочек с законченным рисунком, хмыкнул. – Талант, ебать.

Это даже на сарказм не походило. Он правда думает, что это повод для радости?

– Не то, чем можно гордиться.

Ладно, если бы я выучился и просто дохера времени потратил на это – тогда да, тогда бы у меня был повод и вообще право гордиться собой. А любить себя за то, с чем ты родился, это по-уебански.

– Ну, ты хотя бы хоть во что-то умеешь, – раздражённо фыркнул Артём.

Ага, всякая бесполезная хуйня вроде рисования, вот же причина для гордости. Хотя это не мои единственные “таланты”, если это вообще можно так назвать, но всё равно. Ладно бы, если бы это было полезным или помогло с выбором профессии, но куда такие идут? Ага, в рекламу или тату-салоны. Заебись будущее.

– Некоторым куда меньше везёт.

Попыточки тешить своё самолюбие? Типа, бесполезный навык, зато редкий. Отлично.

– Тебе? – не понял я.

Не сказал бы, честно говоря. О чём он вообще втирает сейчас? Как будто его обделили в этом плане, вот серьёзно. Он не тупой, характер есть, о чём речь-то? Хотя если физику, ну, возьмём пока её для примера, он самостоятельно выучил, то тогда понятно ещё, чем он недоволен.

– Не.

Так в чём проблема? Говорил как обиженный. “Зажрались тут, долбоёбы, уродились с хоть каким-то талантом, а сейчас ещё и заявляют, что не рады этому”.

– Я про совсем безнадёжных.

Под этим имеются в виду те, кто вообще-вообще нихера не может? Ну, рабочий класс тоже нужен.

– Данганронпой пахнуло, – сказал я. Ну а что? Есть талантливые и какой-то биомусор, который тщетно пытается найти в себе хоть что-то. Привет, Хината.

В какой-то мере, это было сделано специально – Артём называл Сашу Биологом старшей школы при мне пару раз, что, как бы, наталкивало на мысль – откуда он взял эту хуйню. И я хотел узнать, в чём здесь суть. Спросить напрямую, конечно же, нельзя. Кажется, я временами сам себе противоречу.. Ну, увидишь соринку в глазу у соседа, и не заметишь бревна в своём.

– Ты играл? – у Артёма прям так неожиданно пригорело, что я сам удивился.

Охуеть, кто-то правда знает, что это? Артём, видимо, тоже удивлён. Бля, я даже и не думал, что ещё найдутся такие, тем более – здесь. И я сейчас не про лагерь – про город, ну, не знаю. Может, я слишком предвзято сужу, но всё же. Вещь специфичная, в конце концов.

– Да..?

И я не понимаю, откуда он о ней узнал. Аниме-то ещё выходит только, ну, по крайней мере, выход первой серии был запланирован на четвёртое июля. Кстати, да. Надо будет заняться этим вопросом по приезду.

– Блять, почему ты такой классный, и мы знакомимся только благодаря ёбанной случайности?

Мне вот тоже очень интересно. Ещё что там за дама возле тебя ошивалась сегодня, но пусть.

– Первая или вторая?

Ой, понеслась.

Нет, он ещё и про вторую знает..? Я на него молиться скоро начну.

– Зачем тебе это?

Как-то, всё же, неудобно распинаться на такие темы. Я вообще не фанат разговоров с людьми. Кажется, что я веду себя как уёбище ущербное, да и беседы как-то быстро прерываются. И неважно – нравится тебе тема, или не очень – всё равно всё по пизде пойдёт, ибо ты чмо ебливое, и не умеешь поддерживать диалог. Я так себя люблю.

– Интересно, – пожал плечами Артём. – Знаешь, как хуёво, когда находишь годноту, а обсудить не с кем?

Ты не поверишь, знаю – у меня так полжизни проходит. Но тебе всё равно лучше найти кого-нибудь другого, мда.

– Я не располагаю к разговорам с людьми.

– Пиздишь, блять, – даже с какой-то злостью прорычал он, – всё ты располагаешь.

Неа.

– Как ты играл? – нашёл до чего доебаться я. Техническая часть вопроса для меня будет более лёгкой – мне не придётся выражать своё мнение. Я это не люблю, да и стрёмно это. Конечно, сейчас его спрашивали, но я всё равно не хочу. Вдруг ему нравятся персонажи, которые бесят меня? И мы поссоримся? Не то чтобы мне не похуй, но я всё равно не хочу говорить с ним об этом.

Просто игра ведь на Виту выходила, ещё и в языках только буржуйский да японский. Хотя Артём так, бегло, но понимает его, ну, по крайней мере, поёт на нём он довольно неплохо, насколько я могу судить, и можно подумать, что и понимает его он тоже неплохо. Не знаю, может, это и не связанные друг с другом вещи, но всё равно.

– Однокласснику её привезли родители, а я у него в это время жил, так и получилось.

Жил у одноклассника..? Это что вообще? С какого хера это происходило?

– С ним вы об этом не говорили?

А то что-то здесь не сходится.

– Он ёбнутый.

Это причина не обсуждать с ним годноту? Раз вы даже вместе её проходили, чего бы и не поговорить? Я не понимаю. Хотя ладно, я бы тоже не стал говорить о чём-то таком с человеком, который мне не нравится.

– Зачем вы тогда общались?

Я надеюсь, я не заебу его сейчас, но просто интересно, чем мотивируются люди, когда делают то, чего не хотят, и общаются с теми, с кем не хотят. Это для меня просто вопрос всей жизни. Ну, ладно, один из.

– Это скользкая тема, – поморщился Артём.

Очень резко и неожиданно затихли голоса остальных, и я только сейчас понял, что Ульяна куда-то ушла, и я даже не заметил, когда это произошло. Я бы поиронизировал над этим, если бы сейчас не происходила какая-то херня. Они же даже музыку сбавили.

Обернувшись к лестнице, я увидел Светлану Петровну, и всё сразу стало понятно.

Как бы, ситуация была немного неловкой – нас не должно быть здесь, в смысле, в корпусе. Недавно поднялся вопрос с дискотеками – либо ходят все, либо не ходит никто, и хотя было очевидно, что это пиздёж в чистом виде, почему-то у всех адово пригорело – что у детей, что у вожатых. Я до сих пор не понимаю, почему им так это нужно – чтобы абсолютно все ходили туда, но дела это не меняло – люди, которые сидели в корпусе, так же оставались тут. Потому что дискотеки они в любом случае не отменят (у нас тут человек, который каждый год за такими угрозами наблюдает и знает, что и как), а нам делать там нечего. Я, честно, даже как-то побаиваюсь идти туда. Хотя побаиваюсь тут неуместное слово. Брезгую?