“Ты просто бесишься, потому что ты своего ненаглядного уже неделю не видел”

Меня не столько это бесит, сколько то, что я не знаю, где он есть, что с ним есть и что с ним случилось. Я имею в виду, из-за чего-то же всё это началось, верно? Что-то случилось, и он пропал. А что именно, блять, случилось? Вот кто бы ещё знал.

– Поляну готовит, – посмеиваясь, протянула Вера.

– Да не палите вы его, – шикнул на остальных Костя, хотя не было похоже, что ему было какое-то реальное дело до этого. Как и остальным. Просто постебаться над парнем, чё нет. Чисто по-дружески.

– Ну, хоть не к парню, – хмыкнул кто-то.

– Ой, знаете, ребята, – вздохнула Нина Михайловна, которая, как внезапно, всё это слушала. – Это не смешно.

То, что они издеваются над ним, или то, что они шутят про пидоров? Тут надо уточнять.

– Да, – согласился Денис. – Учиться в понедельник – это не смешно.

Я аж посмеялся про себя немного. Кто о чём, как говорится.

– Любовь – это химия, – продолжала своё учительница. – А химия должна быть правильной.

Боже, неужели это произошло? Неужели я стал свидетелем того, как учитель в школе гонит на пидоров? Вау, я думал, такое только в интернете бывает. Ну, в смысле, куча же историй о том, как всякие маленькие девочки слышат от своих учителей вот такие вот, ””обидные”” дохуя, вещи, и это их дико ранит. Но я думал, что это их влажные мечты – ну реально, как будто кому-то на них не поебать – а нет. Такое реально бывает, оказывается. Охуеть можно. Я столько нового узнаю об этой жизни.

Почти до конца урока всё было тихо. Никто никуда не выходил, никто ни над кем не издевался, почти прям идиллия. И вот надо же было за пять минут до звонка в кабинет завалиться двум каким-то женщинам на пару с заведующей.

Это с самого начала не выглядело как что-то хорошее, а когда их представители как представителей родительского комитета, так вообще не круто стало. Знать мне, конечно, неоткуда, но что-то мне подсказывает, что родительский комитет просто так по классам не ходит. И хоть никто ещё не говорил, до чего они решили доебаться на этот раз, мне всё равно это не нравится.

Одна из женщин внимательно оглядывала нас всех, пока другая что-то спрашивала у заведующей. Я чисто приличия ради убрал телефон, так что сейчас ничего другого не оставалось, как следить за этими двумя появившимися. За тремя, кхм. Не то чтобы это было очень весело.

Как оказались, их привели сюда, чтобы нам рассказали о школьном уставе, особенно про ту часть, где описывалось, что можно носить, и что нельзя, и потом отчитать всех неверных. Нескольким дамам досталось за распущенные волосы и яркие рубашки, парням – за спортивную одежду дохуя или футболки. Просто смешно.

– М-мальчики, – когда очередь дошла до нашей парты, протянула женщина, – в футболках н-нельзя.

Почему-то она смотрела прямо на меня, но я решил, что у неё просто есть ещё кое-какие претензии к моему внешнему виду. Пирсинг, например, мда.. Я только не знаю, в уставе реально говорится, что это запрещено? Типа, я должен всё вытаскивать из ушей на пороге школы? А ещё чё? Господи, какое же всё это блядство, а. Им самим не смешно?

И вообще, эта ущербная могла бы для начала нормально говорить научиться, а уже потом идти работать с детьми. А то посмотрите на неё. Будет тут ещё какая-то недоделанная, которая даже предложение нормально сказать не может, нас в чём-то ограничивать. Себя ограничь, блять. Небось, специально в совет пошла, чтобы своё ЧСВ тешить? В школе все дрочили, вот теперь она и отыгрывается? Думает, крутая вся такая? Чмошница, блять.

У неё же и дети есть, получается? Один, как минимум. И вот кто её такую ебал, хотелось бы узнать?

Ладно, что-то я разозлился. Это всё из-за кое-кого. Надо же, блять, уметь всё так перевернуть с ног на голову, ничего толком не сделав. Или это всегда так работает? “Почему бы мне не исчезнуть в этот прекрасный день”. Это же так легко. Просто, блять, “Смотри, как могу”.

Обосрав и унизив всех, женщины ушли, и только дверь за ними закрылась, Ковальский повернулся ко мне.

– Чё в футболках ходим, м? – возмущённо спросил он. По сути, про футболки сказали нам обоим, но да похер. Как будто произошедшее реально что-то изменит. Я вот уверен, изменится чистое нихуя. Никто же не будет нас контролировать, верно? Всем похуй потому что. Для галочки провели обход, и забили. Через какой-то промежуток сделают ещё раз, и опять по кругу. Легко.

– Я анархист, я антихрист.

Ковальский расхохотался, чем привлёк внимание учительницы. К счастью, сильно ругаться никто не стал, и когда Илья успокоился, я спросил у него:

– И часто такое?

– Второй раз за всё время, что я тут, – усмехнулся тот, и тут же, уже более эмоционально, высказался. – Да чё за говно, кому это надо вообще?

Вот да, очень интересно. Не, а вводили бы форму школьную сразу, ещё и такую, как в Японии. И сразу бы всякие обмудки перестали плакаться в интернетах – наконец-то их влажные мечты о “кла-а-асной японской школьной форме” стали реальностью, ура-а-а-а-а. А потом девушки будут орать на каждом шагу об угнетении – потому что в юбках ходить никто не хочет, и вообще, это стрёмно (они-то юбки с детского сада не носят, ну, вы что? Как же они теперь будут-то). Но о вводе формы они тоже мечтали, да.

– Придумали, блять. Мы не какая-то там элитка, чтобы одеваться как-то особенно.

Вот тоже, блять. Понавыдумывают себе, а мы потом страдай. Вообще, вы не хотите к восьмым классам зайти? Вы видели шлюх оттуда? Вот кому вы что-то про яркую одежду и крашенные волосы затирать должны, алло, ебать? А то пришли тут. Умные самые дохуя, я смотрю?

**

– Арсений, тебе пизда.

Честно говоря, когда к тебе подбегает Ковальский с такими словами, это очень прикольно. Даже страшно немного становится, но это так, мелочи, по сравнению с вопросом “А что, блять, случилось?”. У Ильи ещё лицо такое воодушевлённое. Как будто он уже со всеми одноклассниками на деньги забился, и он абсолютно на сто процентов уверен в своей победе. Это так тупо.

– Что?

– Иди к ТВхе.

Вот после этого и правда стало так себе. Ну, вернее, ещё хуже, чем было. Что этой жирной надо от меня? Не хочу я к ней идти. А если она меня сожрёт? Я ещё слишком молод, чтобы умирать. Да и это не та смерть, которой я хотел погибнуть. И я ещё не закончил свои дела здесь. Хотелось бы Артёма дождаться, дать ему по ебалу и получить объяснения, что за хуйню он тут развёл. Я не могу умереть сейчас.

– Я с тобой пойду, постою в коридоре, – сказал Ковальский, так же продолжая суетиться и выглядеть крайне заинтересованным во всём этом.

Ага, и если что, всем расскажешь, как я пал. Позорной, но храброй смертью.

Мы были на третьем этаже, так что нам не надо было ни спускаться, ни подниматься – кабинет классной руководительницы был здесь же. Не то чтобы это казалось чем-то охуенным.. Просто отмечаю. С другой стороны, я бы весь изнылся, если бы на пути к Логову были лестницы. Впрочем, похуй.

До кабинета мы добрались быстро. Тут сидели некоторые люди из нашего класса, та вожатая, которая в ноябре назвала нас с Артёмом котиками, ну и всё. Ковальский и правда остался стоять в коридоре, хотя, похоже, даже если бы он зашёл сюда, никто ничего ему не предъявил бы, ибо тут и так были люди, и всем было похуй на них. Ничего не понимаю. Меня при всех отчитывать будут? Или чё происходит вообще? Нахера я тут?

Заметив меня, ТВха даже от своих дел не оторвалась. Типа, я не достоин её времени. И сейчас ещё буду ждать, пока она закончит, мда?

– Арсений, – всё-таки заговорила она. – Мне на тебя пожаловались.

Я аж охуел немного. Ну и что я кому сделал, интересно? Я же тихий и скромный парень, который никому никогда не мешает. Ни с кем не разговаривает, сидит себе молча целыми днями, и всё. Что не так было? Может, меня с кем-то перепутали?

“Да, это же так легко. Ты выглядишь как обычный подросток. В школе как минимум семь человек, которых можно с тобой спутать, ну”