“Эрих сегодня принёсся довольный, как свинья. Матери это всё не нравится, но говорит она об этом только с фрау Хильтшер – отец ничего слушать не желает. Я хочу сдохнуть”

Этот парень мне определённо нравится. Ладно, на самом деле, нельзя шутить над такими вещами. Дневник такого человека.. Понятно, почему Артём не хочет узнавать, что здесь.

– Ты же не собрался всё это читать?

– А там долго?

Хотя и так видно, что да, нормально, но всё же.

– Посмотри, – кивая головой, сказал Артём, и я тут же закрыл тетрадь, и открыл уже в самом конце. Артём подошёл ближе, заглядывая в страницы.

– Это последний день его жизни, – тыкая в последнюю запись, сказал он. – В три сорок утра тридцатого марта он уже умер.

У-у.. Тебе не было больно? Ну, типа, день рождения, и все дела? Блять, это хуёво. Я, как бы, не считаю, что это и правда какой-то особенный день, но не вот такие же вещи должны происходить. Получается, с тридцать девятого по две тысячи восьмой.. Семьдесят лет почти ему эта херня служила? И как же хорошо уложился, прям строка в строку. Охренеть.

При расследовании выяснилось, что Хайнрих был очень лаконичным человеком, и при этом не сильно собранным – постоянно забывал делать записи даже если хотел – раза три я насчитал фразы вроде “Снова вылетело из головы сделать запись”. Думается мне, ему там совсем не до ведения дневника было, ну, что ж.. Вроде как, он записывал всё важное, так что не было смысла грустить из-за этих его “забыл” – всё равно, если это имело значение, он указал.

Я так и не понял, кто такой Эрих, но почему-то редко когда его упоминание протекало без слова “свинья”. Особой ненависти, в то же время, заметно не было. Видимо, это нормально – оскорблять человека, но при этом нормально к нему относиться?

– Кто такой Эрих?

– Его младший брат. Он был полноватым, поэтому он свинья.

Ясненько..

– Я заберу это на день?

Артём повернул голову ко мне, и мне показалось, что он как-то подавлен, что ли? Причины я понять не мог, так что немного занервничал – я опять что-то не так сделал? Он из-за тетрадей так расстроился? Да не сделаю я им ничего, блин. Отфотографирую странички, и верну. Совсем не страшно. Могу даже домой ему принести, если он не хочет в школе с ней таскаться.

– Ладно. А что твои родственники делали в те года?

Я, логично, немножечко охуел. Почему его это интересует? Боже, неужели правда переживает, что его прадед вымесил много народу в своё время? Да нет, не правда.

– Ну, – я всё ещё был в замешательстве. – Брат деда умер на Украине, ещё в сорок третьем, отец бабушки был охранником в Дора-Миттельбау. Это концлагерь, если что. И отца деда взяли в плен при Сталинградской, но он вернулся в сорок девятом, когда военнопленных отправляли домой.

У нас пиздатых историй – завались. Особенно от Александра Неллера. Жаль, конечно, что я никого не застал – очень хотелось с ними лично попиздеть за жизнь. Хотя грубо, наверное, доёбываться до людей с такими вещами, тем более, что после войны была дикая пропаганда того, что они должны стесняться своего прошлого, и вообще пиздец. Ну, уже без разницы. Они в любом случае уже мертвы.

– Есть что-то ещё? – заметив, что пакет что-то тянет вниз, спросил я.

– Нож. Надо доставать?

– Ну да.

Это был обычный такой солдатский нож, ещё и в таком диком чехле непонятном.. Я как-то не угорал по изучению экипировки солдат и военных, так что аж заинтересовался – нормально ли было Хайнриху носить с собой что-то подобное. Хотя чего бы и не носить с собой нож? Лишним ещё ни разу не было.

Но что смешное – что тут даже свастика была вырезана на рукояти. Ровненькая такая, аккуратная. И вот вопрос встаёт – он правда дрочил на партию и лидера, или от нехуй сделать это вырезал? Хотя как знать. Как-никак, Тотенкопф.

– Он тупой, даже не пытайся, – когда я провёл пальцем по краю лезвия, сказал Артём, и я просто полез за телефоном, который взял ещё когда ходил по квартире в целях уборки, и включил камеру. Быстро всё сфотографировать, и пойти домой..

====== 9/19 – Октябрь, 14 ======

14.10.13, Понедельник

Артём и правда, судя по всему, собрался не появляться в школе некоторое время. Не знаю уж, надолго ли это, но я надеялся, что он не решит сидеть дома все две недели – столько же татуировки заживают обычно? Не то чтобы для меня это имело какую-либо значимость, но я просто не хочу, чтобы он так долго отсутствовал. Хотя, по сути, изменится чуть меньше, чем нихуя, потому что мы всё равно не общаемся, но так я хотя бы его видел.

“Он же предлагал тебе приходить, что ты сказал?”

Но я виноват, что ли, что мне стрёмно? Ну не люблю я по гостям ходить, и что теперь? Тем более, чем мы там заниматься будем? Одно дело, когда тебя зовут для чего-то конкретного – татуировку добить или форму показать, другое – когда просто так. Нахера идти куда-то просто так? Хотя это всё опять мой страх. Если бы не случившееся одиннадцатого, я, может, не так переживал или вообще ничего не заподозрил. А так я знаю, что Артём может сделать, к тому же, там все условия и для чего-нибудь похуже будут – одни, в целой квартире.. Не, ну нахер. К такому я ещё точно не готов.

У кабинета стояли только Данил и Денис, что странно – а где же Ковальский? Прознал, что его возлюбленный больше не будет рано приходить, и теперь сам решил появляться только к началу урока? Ну правильно, а зачем? Ладно, шучу. Наверняка у него просто дела дома появились, или ещё там что-нибудь. Ну не настолько же он фанатичный? Тс, я говорю о человеке, который хранит у себя аудиозаписи того, как человек плачет, да и я почти полностью уверен, что у него там что похуже ещё есть. Да и не нужен он тут – и без него всё обойдётся. У этих двоих хорошая компания – за ними интересно наблюдать. Не так интересно, как подслушивать Артёма и Диму, но тоже покатит.

- Я вот ни разу не видел, чтобы на Карташова кого-то били.

Поздоровавшись с обоими, я встал у окна за Данилом и прислушался. Всё, как я люблю – разговорчики-беседы, и я могу уши погреть, м-м-м. Самое вкусное.

- А на Кулагина?

- Так там же одни пидоры живут.

Как бы, не причина. Там, наоборот, должны часто пиздить, собственно, пидоров. Но да ладно, впрочем. Все мы знаем, что ничего подобного там нет. Мы в России, блять, в Западной Сибири, сука. Что тут и должно быть для геев – это отдельный барак в концлагере.

- Ты же там жил?

Вот это хех.

- Я не жил там. Я жил на Кулёва.

- А там не пидоры?

- Нет. Кулёва – это сплошные трущобы.

Типа, в трущобах пидоры не живут? Как бы, в чём проблема?

- По-твоему, пидоры не могут жить в трущобах?

- Нет, я думаю, – секунду подумав, ответил Денис.

- А ты тогда что там делал?

Бож, это был такой ожидаемый ответ, что я даже не удивился вот ни разу. Ну, хоть не про мамку. Хотя в десятом классе как-то, м.. Пора бы уже более сложные шутки шутить. Семнадцать лет парням, а ведут себя, как шестиклассники.

- А-а-а-а, – протянул Денис, усмехаясь, – аха-ха-ха-х!

Да, он тоже оценил эту классную, не сравнимую с другими по высоте, шутейку. Я издеваюсь сейчас, если что. Вот это его “А-а-а-а” – просто кладезь сарказма и насмешки. “Вот это ты меня подъебал сейчас, вот это да, Данил”. Такой молодец.

Наверное, именно это Данилу и не понравилось. Ну, или просто захотелось руки пораспускать – и он просто залепил Денису пощёчину. Ну, у них тоже как-то странно вещи происходят. Хотя я впервые вижу, чтобы кто-то из них бил другого. Хотя они не так уж и часто вместе, если так уж посмотреть. И чего Ковальский над ними стебался – я без понятия.

- Мудак блядский, – потирая щёку и отходя к двери на пожарную лестницу, сказал Денис. Ну, вполне логичный шаг – отдалиться на безопасное расстояние. С половиной класса только так и разговаривать, как бы.

До меня внезапно дошло, что я хочу курицы. Жареной или печёной.. Но вот прям сейчас надо. Видимо, опять сахар подскочил, вот – теперь хочу чего-нибудь такого. Эх, блять.