– На мне нет картинок из интернета, – сообщил ему я. Пусть знает. Я типа элита. Всё, что на мне есть, существует только в едином экземпляре. Ну, не считая всякие мелочи вроде рун, треугольников с глазами и подобного.

– Ну вот. Если хочешь. Чтобы такое было только у тебя, то ладно. Набьём это. Если можно, я бы.. Перерисовал.

Ему правда так понравилось? Я всё, конечно, понимаю.

– Перерисовывай, но давай не сейчас. Мы тут точно до вечера тогда просидим.

– А.. – Артём даже опешил. – Ты не останешься?

– Нет. Мне.. Надо домой.

На самом деле, не надо было, но я просто хотел уйти. Да и Артём не в том состоянии, чтобы у него ночевали люди. Ближайшие две недели не будет.

– Ладно, – склонив голову, вздохнул он. – Тогда только эту.

Когда он улёгся, вскидывая руку, я пару секунд искал глазами изменения. Что, собственно, набивать сейчас? Даже разница в цвете не помогла быстрее определить, что было только обводкой, а что уже настоящей татуировкой. Эх.

Это был тот сфинкс, которого я рисовал Артёму летом. Немного изменённый, но по большей части всё было моим. Приятно, конечно, но я не понял сейчас.

– Нормально, что место видное?

Ну, не видное – большая часть была на той же внутренней части, но хорошо заметное. Мы же оба понимаем, что кое-кто не упустит возможности доебаться?

– И что?

Или я кого-то переоцениваю.

– Ковальский.

Артём недовольно засопел, отворачиваясь. Как же я скучал по этому звуку, у-у. Я прям рад. Снова бешу Артёма. Это уже как смысл жизни.

– Ты заебал.

Я даже ничего ещё не сделал, ты погоди с заявлениями.

– Бей давай уже.

– По ебалу тебе?

В итоге, Артём сам мне втащил. Ну, не сильно – так, хлопнул по щеке, это даже не больно было. Я хотел сказать ему, что он бьёт, как баба, но передумал. Наверное, у нас будет нормально время от времени пиздить друг друга по какой-нибудь тупой причине. Хе, мне нравится.

– Остальные ты набивать не хочешь? – подзаправляя иглу, спросил я. Пора было уже начинать, как Артём и завещал.

– Они не вписываются в общий стиль.

Это шутка такая, да?

– А тут есть какой-то стиль?

Как по мне, мешанина из всего, что под руку попадалось, разве нет?

Артём недовольно поджал губы, но в этом было больше показухи, чем чего-то реального, так что я не думал, что мои слова его реально задели. Хотя я вообще не знаю, кем надо быть, чтобы что-то такое тебя задело. Это просто смешно.

– Твоя секта позволяет тебе Сабатон слушать?

Моя секта не позволяет мне с парнями тереться, но тем не менее, я здесь. Добрый вечер, и вам не хворать.

Артём повернулся к ноутбуку и попытался что-то там сделать левой рукой, но у него не получилось из-за неудобного расположения. Хотя не думаю, что ему срочно что-то нужно было. Песню переключить? Ничего, потерпит.

– Мне никогда ничего про них не говорили.

– Это да или нет?

– Это похуй.

Насколько мне известно, Отто не считает их плохими, значит, можно. Ещё Ковальский их любит. А не будет же он любить какую-нибудь хуету? Ещё у них солист пиздатый. Я как-то видел фотки с концерта, мне понравилось.

Я так и не понял, почему Артём заговорил про них, но больше никаких вопросов не последовало – он просто замолчал и даже глаза закрыл. Типа спит он, блять. Хотя вот что ему мешает? Место не такое уж и болезненное, как я понимаю, особо неприятных ощущений нет. Спят же люди как-то с головными болями, или чем-то таким? Ну вот, и Артём поспит. Сон лишним не бывает. От этого ещё никто не умирал.

Когда всё закончилось, время подходило к шести часам. Считай, чуть больше трёх часов просидели, ну, и нормально. Ковальский рассказывал, что те глаза ему били два с половиной часа в первый день, и почти столько же во второй. Типа, он дико заебался за эти два сеанса. А тут быстренько со всем управились, никто особо не страдал, всем заебись. Теперь бы ещё домой как-нибудь уйти, и будет очень даже неплохое завершение дня.

Я помог Артёму убраться, хотя не так уж и много от меня было толка – в конце концов, большая часть была связана со станком, а я в этом ничего не понимаю. Мне можно было только выкинуть использованные ватные диски, собрать всё, оставшееся на кровати, ну и потом повыполнять такие, мелкие, поручения от Артёма. Провод от педали свернуть, ещё там что-нибудь.. Я не сильно полезен в таких вещах.

– Как ты будешь с этим в школу ходить? – когда все дела для меня закончились, спросил я.

Артём усмехнулся.

– А кто сказал, что я буду?

М-м-м, классно, он теперь ещё и уроки будет проёбывать? Хотя, может, одумается, и в понедельник уже выйдет? Два дня ему хватит, нет? Бля, нет, ну зачем? Я понимаю, конечно, что мне разницы особой нет, но я не хочу две недели его не видеть. Да и Артёму самому нормально столько пропускать? Это плохо. Да и учителя не оценят такого.

Нет, ну он же не серьёзно, да?

– Приходи, если хочешь, – пристально глядя на меня, сказал он. Звучало это совсем не как предложение, я должен отметить.

Сначала я вообще не понял, что за приходи. Потом дошло, что он о том, что я могу, типа, придти сюда после школы, и.. Что? Тупо тут сидеть? Зачем мне приходить?

– Ладно.

– Я серьёзно. Приходи.

Бля, это стрёмно. Зачем мне приходить сюда..? Я уже боюсь его, вот правда.

– Ты предлагал вещи показать.

Я мастер выходить из ситуаций, но Артём, блять, тоже молодец. Зачем он меня смущает?

– Да, я помню. Сейчас?

– Ну, если ты можешь.

А то вдруг ему не до этого. Столько произошло за день, может, ему вообще не хочется лишние телодвижения совершать?

Но всё, похоже, было в порядке. Артём спокойно залез на кровать, отодвинул дверцу шкафа (половина которого была, как бы, за этой самой кроватью) и, немного порывшись наверху, достал оттуда какой-то запечатанный пакет. Меня аж передёрнуло от предвкушения, и мне даже как-то стыдно немного стало. А то я вроде, и не увлекаюсь как-то всей этой хернёй, а сейчас трясусь, как ребёнок перед охуенным аттракционом. Аж стыдно от себя немного.

Когда из пакета показалась чёрная ткань, у меня из головы все мысли вылетели. Только не говорите мне, что это то, о чём я думаю. Пожалуйста.

Но нет, петлицы на вороте подтвердили мои опасения – прадед Артёма был из Тотенкопфа.

Это пиздец.

Артём тем временем достал из того же пакета две огромные тетради, набухшие от вклеенных листов, и две небольшие коробочки. Я ещё не видел их содержимого, конечно, но было предельно очевидно, что в них. Ну, в одной, я абсолютно уверен, Железный Крест. Про вторую надо подумать, но то, что это тоже какой-то значок – даже не обсуждается. Наверняка орёл со свастикой в лапах, кх, что тут думать.

В мундире меня интересовали только петлицы, так что потерял интерес он для меня быстро. Отложив его на кровать, я потянулся к тетрадям – вот уж что точно надо исследовать полностью. Сомневаюсь, конечно, что сейчас получится прочитать всё, но хотя бы пару моментов я должен уточнить.

– Аккуратней, пожалуйста, – заметив, что я делаю, сказал Артём.

Я и сам знал, что с бумажными вещами, которые старше меня раза в три, надо быть аккуратными, но говорить что-то я не стал. Такой раритет, ясное дело, Артём переживает. Я бы вообще это прятал ото всех и никому даже просто не показывал.

Как оказалось, они были склеены между собой, хотя особой значимости у этого не было. Первая запись приходилась аж на тринадцатое апреля тридцать девятого года, и начиналась очень прозаично – “Я не имею понятия, зачем делаю это всё, но тем не менее пишу это сейчас”.

– Ты читал это? – спросил я, обращаясь, логично, к Артёму.

– Не полностью. В детстве я не мог этого делать, а потом как-то, ну.. Не хочу. Выяснится что-нибудь такое, а я потом буду жить с этим.

– Выяснится что?

– Что-нибудь, – продолжал косить Артём.

Я решил оставить его в покое и не лезть с расспросами, просто вернулся к чтению. Это поинтереснее.