Увидев перед собой знакомые ботинки, я, немного погодя, поднял голову. Это был Артём, это я сразу понял, но меня смутило, что он слишком долго тут стоял. Я понимал, что он подошёл попрощаться с Ритой, но это дело пяти секунд, а он был тут дольше. Ну и что ему надо? Ещё и стоит прямо передо мной.. Ему от меня что-то надо? Он совсем дурной?

Закончив затягивать шнуровку, я выпрямился и посмотрел на этого долбоёба. Неужели и со мной попрощаться хочет? Ничего такого, просто он обычно этого не делает, потому, собственно, я и удивляюсь сейчас. Это странно. Попахивает наёбом даже чуть-чуть.. У него что-то с руками? Он их в чём-то вымазал? Или что происходит?

Я не стал осматривать его ладонь, хотя поведение Артёма меня очень нервировало. Он ещё так пристально на меня смотрел, и с такой лёгкой противной усмешкой, что я уже был абсолютно точно уверен – сейчас произойдёт какая угодно срань, но точно не что-то нормальное. И вот ему не стыдно, да? И так опозорили меня на геометрии, и сейчас ещё что-то не то сделать хочет. Он же понимает, что это может быть чревато последствиями?

“Сегодня какой-то ебанутый день”, – отметил я, протягивая руку и заодно морально подготавливая себя ко всякой хуете, которая может сейчас случится. Да и случится, чего уж там.

Только я коснулся его, Артём сжал мою руку, разворачивая её ладонью вниз, после чего склонился и поцеловал её. Тут же со стороны послышался дикий хохот Ковальского, и сразу стало понятно, ради чего это делалось. Вот же ж..

– Что произошло? – тут же послышался голос Риты, которая, видимо, была слишком отвлечена на свой телефон, и не видела, что её дорогой бывший-ненаглядный творит. Уёбище, блять. Зубы хоть чистые были? А то мало ли. Я ещё не скоро смогу руку помыть, он об этом подумал?

Прекрасно просто. Он захотел заставить меня его возненавидеть, да? Или какой смысл у всего этого? Он передумал продолжать это всё, или что вообще происходит? Ему бы аккуратнее. Я страшен, когда начинаю параноить. Могу такое напридумывать, а ему же потом меня убеждать в обратном. Это очень тяжело, он же понимает? Ух, Артём, не туда ты играешь, не туда.

С самодовольной усмешкой оглядев меня, он вернулся к Ковальскому, и тот, после пары слов, что-то ему передал. Я не очень хотел думать обо всём этом, так что просто поставил одну ногу на стул, на котором сидел, ещё на раз проверил шнуровку и завязал. Только я закончил со вторым ботинком, к нам подскочил Ковальский. Как только стыдно не было после того, что он сделал?

– Время выполнения нашего дружеского долга.

Я аж впал в лёгкий ступор – что это ещё за “дружеский долг”? Никогда о таком не слышал. И вообще, можно было ещё побеспокоиться за Артёма – не дай бог он услышит это всё сейчас. Опять у себя в голове всё переврёт, а мне потом объяснять ему, что он долбоёб тупой, и поводов для ревности нет. А я не хочу.

Хах, господи.. Вот так начнём встречаться. И будем постоянно друг другу объяснять, что мы всё не так поняли, и на самом деле там по-другому было совсем, да-да. Будет очень весело.

– И что в него входит?

– Это значит, ты должен пустить его к себе переночевать, – объяснила Рита.

Я сразу же вспомнил, как Ковальский узнавал об этом – ну, сможет ли он ночевать у меня периодически, когда мы играли с ним в первый раз. Но тогда никто не говорил об этом, как о дружеском долге. Господи, почему нельзя вести себя нормально? Он же специально сейчас так выразился, да? Чтобы ситуацию опошлить?

– Ну хорошо.

– Только меня проводите, – снова заговорила Рита, видимо, решив, что про неё уже забыли. Какая поражающая неуверенность в себе.

– Мда, крупно ты влип, парень, – Ковальский похлопал меня по плечу. Стоит сказать ему, что мне похуй, или сам догадается?

Ковальский уже был у меня, так что сейчас никаких проблем не возникало. Прятаться от моей матери он не стал, и они даже немного лампово попиздели о чём-то, пока пили чай на кухне – Ковальский довольно бегло говорил на немецком, так как в своё время полгода провёл в Дойчлянде, плюс ещё у него телефон под рукой был – была возможность погуглить то или иное слово, если что. Мать не сильно возражала против компании, даже такой, так что я был доволен. Всем же хорошо – и матери, что пообщается хоть с кем-нибудь, тем более, что Ковальский ей приглянулся, и Ковальскому – что и дома не появится в тяжёлый для него период, и в нормальном месте это время проведёт, а не будет шляться по улице допоздна, и не забьётся потом к кому-нибудь из своих спидозных друзей. Под спидозными я подразумеваю отбитых, а не реально больных. Тоже перенял у Ковальского – он постоянно так говорит о чём-то не очень прикольном.

– Бля, у тебя такая охуенная мать, – сказал Ковальский мне, когда мы заходили в мою комнату. Его немного шатало, потому что не только чай они там пили, но сильно пьян он не был. Так, немного подвыпивший.

Я бы пошутил, что он так думает только потому, что она особо не возникает по разным поводам, ещё и угощает алкогольчиком, но не стал. Как-то не очень хорошо у меня с юмором.

– И почему у неё всё так сложилось? – присаживаясь на край кровати, продолжал размышлять тот.

– Ты о чём?

– О твоём отце. Почему такая классная женщина, и одна.

Ха. Ха-ха.

– Это её сознательный выбор, так что не думаю, что она грустит об этом.

Реально, если так подумать – зачем ей муж или хотя бы просто мужчина? В сексе она не нуждается, а для особо тяжёлой работы по дому есть сын. Ну и хватит. Хотя я уверен, что замуж выходят ещё по каким-то причинам, не только ради ебли и чтобы по дому помощь была, но кто знает. У меня неправильные представления об этой жизни. Может, мать и любила кого-то.. Хотя тут не “может”, она сама мне об этом рассказывала. Но в таком случае она ещё несчастнее, чем сейчас. Потому что если это кто-то из её молодости, ну, когда она ещё в Касселе жила, то быть вместе они не могут быть по объективным причинам. А вот мой отец.. Вообще без понятия, что у них не так пошло. Я никогда не расспрашивал её об этом. Не то чтобы мне было интересно. Может быть, чуть-чуть, но я считал невежливым напоминать ей об этом. Мда.

– С твоим отцом они не сошлись?

– Я без понятия, что у них там произошло. Она говорила только о том, что они перепихнулись по пьяне в каком-то клубе, и всё.

– Блять, фу, – поморщился Ковальский, улёгшись на кровать. – Почему тебя не абортировали?

Спасибо, мой дорогой дружочек.

– У неё не было возможности. А потом выяснилось, что это мальчик, и она такая: “О, может хоть так моя семья примет меня”, и всё.

– Что у вас там за пиздец происходит? – фыркнул Илья, и ненадолго задумался. – То есть, это не потому, что она любила этого мужчину или что-то такое?

– Сомневаюсь, что за ночь могут возникнуть какие-либо чувства.

– И то верно, – Ковальский пожал плечами. – Просто мне так непривычно. Моя семья близка с тремя другими, и у них всё нормально по этой части. Наверное, поэтому я так плохо воспринимаю выходящие за рамки случаи.

– Ограниченный мудак.

Я не считал Ковальского таким, но обычно в таких ситуациях было принято оскорблять людей, вот я и оскорбляю. Да и Ковальский не был обижен – он, как будто, так не делает. Или всерьёз воспринимает мои слова.

– Ты тоже по её стопам пойдёшь?

Вообще, не хотелось бы, но я слабо представляю себя как семейного человека, так что, скорее, это у меня непроизвольно выйдет. Увы и ах.

– Не хочу откровенничать с тобой на такие темы.

– Ой, да ладно, – махнул рукой Ковальский. – Ты же знаешь, я умею хранить секреты. Не как Артём.

Меня такие упоминания сразу заволновали. Было два варианта – либо Ковальский специально о нём заговорил сейчас, в качестве намёка, либо Артём реально тот ещё любитель порассказывать чужие секретики, раз о нём в первую очередь вспоминают при таком разговоре. М-м-м, блять, как сложно.

– Этому вообще доверять нельзя. А мне можно.

Как бы, все вот эти его упрашивания доверять ему выглядят крайне подозрительно. Да и он в принципе не выглядит как человек, которому можно доверять. Про желание я вообще промолчу.