– Это было странно, – сказал я, когда Артём отстранился наконец.

– Да.

Я ждал чего-то ещё, но больше он ничего не сказал. Только аккуратно и медленно убрал руки (видимо, проверяя, начну я падать или нет), после чего отошёл.

На лестнице мы почему-то повернули к тем, что вели вниз, что меня озадачило – и куда мы идём? Вернее, куда там Артём меня ведёт? Затащит сейчас куда-нибудь и зарежет. Мда. Почему я вечно думаю, что он будет меня убивать? Хотя ответ предельно прост – глупые пережитки прошлого. Я как видел его агрессивным и чрезмерно опасным гомофобом, так и вижу. Ничего не могу с собой поделать. Хотя странно относиться к нему так после всего того, что между нами было, но такой уж я. У меня слишком устойчивы мнения о людях. Что я о нём понавыдумывал в начале знакомства – таким он у меня в голове и останется. Тут уж что хочешь делай – ничего не поменяю. Логично, самые пиздец крайности – не в счёт. Тогда уже можно будет как-то смириться с происходящим. Постепенно..

– Что сейчас будет? – спросил я, пытаясь хоть как-то отвлечься от своих мыслей. Уже самому надоело сопли размазывать.

Сейчас, по сути, должна была быть литература, но её уже провели, и что тогда? Мы не в спортзал идём, явно не на историю, и чего я не понимаю? Нам же не придётся сейчас два урока подряд сидеть где-то в ожидании истории? Ну нахрен. Я лучше домой пойду тогда. Артём меня проводит? Чисто по-дружески..

– Изменения в расписании. Сейчас урок посидим, потом две истории, и домой.

А-а.. Блин. Ну ладно. Нормально. По крайней мере, не два, и то хорошо. Хотя разве Надежде Ивановне нормально будет? В смысле, у неё же свои уроки, те, которые по расписанию стоят, будут, нет? Хотя если классу сказали, что она нас возьмёт, значит, возьмёт. Да и если многих сняли с уроков, то у неё наверняка будет свободное время. Так что всё нормально.

В столовой была только половина класса – видимо, остальная разошлась по школе. По сути, мне тоже стоило уйти, потому что что мне делать в столовой? Есть я не буду, и хотя половина пришла сюда просто чтобы посидеть, мне было неудобно находиться тут без причины. Но всё равно было решено остаться. Не знаю. Но было бы глупо, если бы я зашёл, осмотрелся, тут же развернулся на входе и ушёл? Хотя не глупо ли переживать о таком? Ай, похер.

Класс разделился между двумя столами – за одним люди ели, за другим просто говорили о чём-то. Какая-то часть класса толпилась у окна выдачи, и Артём направился к ним, туда же. Мне же показалось отличной идеей присесть где-нибудь отдельно ото всех и попытаться немного поспать. Что-то мне подсказывало, что у меня не получится, но так хоть буду подальше от людей, от всех этих тупых разговоров. Ладно, возможно, не тупых, но громких. Не в моём состоянии сейчас в шуме находиться.

Но я всё равно всё прекрасно слышал. Ковальский где-то за спиной учил людей отсасывать, и делал он это очень громко. Не так громко, чтобы слышали, скажем, повара, но достаточно, чтобы слышал я. На секунду мне подумалось, что, всё же, мне стоило уйти отсюда куда-нибудь и полежать где-нибудь на лавочке в какой-нибудь секции, но что-то меня останавливало даже сейчас. Лень, может быть? Вполне вероятно. Потому пришлось и мне посвящаться, и хотя не долго курс длился – вскоре они переключились на немного другое.

– Можно, короче, взять батон, вырезать из него мякиш, и потом налить туда майонеза, – рассказывал Ковальский. – Вот это на ощущения как минет.

Я не знал, что такое минет, но не казалось мне, что это что-то хорошее. Да и что вообще за шутки – налить майонеза в батон? Что с этим делать потом? Не есть же, да? Это и невозможно будет есть. Непонятный юмор какой-то у них.

– Ты заебал уже, – наконец раздался недовольный голос Артёма. – Тут, блять, люди едят, и ты со своей хуйнёй.

А я о чём и говорил – что это всё что-то очень плохое. Ну, по крайней мере, теперь он заткнётся.

– Тёма, – протянул Ковальский, и это прозвучало так мерзко, так противно, что меня чуть не вырвало. Видимо, я поторопился, когда решил, что он замолчит.

После недолгого молчания, за которое, так я понял, что-то успело произойти, кто-то обеспокоено кого-то одёрнул.

– Хватит, а то сейчас опять начнётся.

**

– Арсений.

Я кое-как заставил себя сесть – до этого лежал на парте. Надежда Ивановна смотрела на меня, так что стало довольно быстро понятно, что у меня что-то спросили. Но что я благополучно прослушал. Класс, отлично.

– Не трогайте, у него была хорошая ночь, – послышался насмешливый голос Ковальского.

– Какой вопрос был? – шёпотом спросил я у Артёма, пока выдалась минутка. Просто не хотелось расстраивать учителя. Не этого.

– Почему народ бунтовался в семнадцатом веке.

Надежда Ивановна продолжала смотреть на меня, видимо, время у меня ещё было, и я принялся судорожно соображать. Повышение цен уже наверняка сказали, да? Эм.

– Правительство пыталась бороться с побегами крестьян, об этом говорили?

Судя по лицу Ивановны, которая ещё и зашипела на остальных, чтобы они притихли, можно было понять, что нет. Будет смешно, если это именно то, что она хотела услышать от остальных, ха.

– И это было типа становлением крепостничества. Людей прикрепляли к месту жительства, и им это не нравилось.

– Ну конечно! – воскликнула учительница, больше обращаясь ко всему классу. Опять она недовольна, ну что такое.. Ей не нравится, что мы не очень умные. Хотя я не назвал бы вот эту хуйню, которую только что озвучил, чем-то очевидным. Об этом, вроде, даже в учебнике нет, и чего она от людей хочет, я без понятия. Но это и не важно. Теперь от меня отстанут? Я хочу поспать. И домой. Мне реально плохо. Лучше бы реально сегодня не ходил никуда. Вместе с матерью бы ныли друг другу о том, как нам хуёво. Обпились какой-то пали, и пиздец. Больше никогда не буду так делать..

Ивановна решила сжалиться над нами, так что со второго урока отпустила. Конечно, выдав какое-то пиздец жуткое задание на дом, но главное, что отпустила. Кажется, весь класс вдруг полюбил её на один день. Нет, правда. Ивановна – один из самых лютых преподавателей. Даже не так. Самая лютая. И когда она делает что-то вот такое, ясное дело, что это удивляет. И пиздец радует. Хотя я рад только из-за своего уёбищного состояния, не более. Не имею ничего против посидеть на уроках ещё час. Не имел бы и сегодня, если бы не напился. Дурак я. Ничего не поделаешь.

Так что я был рад наравне со всеми. Не знаю, конечно, как я напишу эссе про Ивана Грозного и что он там сделал с этим ебучим Новгородом, но поглядим. В интернете, может, что найдётся. Надеюсь. Я не люблю писать слишком сложные вещи. А эссе по истории к таким и относятся. Не люблю я это..

Комментарий к 1/19 – Октябрь, 1 Вычитано*

====== 2/19 – Октябрь, 3 ======

03.10.13, Четверг

В отличие от людей из лагеря у Виктора Юрьевича был хороший, нормальный такой музыкальный вкус. С моей точки зрения, конечно, хотя не было похоже, что кого-то что-то не устраивало. Хотя половине класса было вообще плевать, по большему счёту, что нам там включали, ну и ладно. Главное, что музыка и правда было хорошей. В любом случае лучше, чем всякие попсовые высеры, или как это сейчас принято называть? Не знаю. Просто я рад, что Виктор Юрьевич берёт нормальные, хорошие группы.

Ну, ещё меня немного забавляло то, что многие песни я знал и так, и мог восстановить текст (ну, было такое задание), даже не дослушивая до этого места в самой, собственно, песне. Так странно было осознавать, что твой учитель в школе может любить, ну, или хотя бы просто слушать то же, что и ты.. Хотя куда больше меня удивляло, что человек подобной профессии слушает вот такое. Наверное, это из-за отношения к таким вещам в Германии. Там таких товарищей к работе с детьми не допустили бы. Зато как пидораса – это да, это пожалуйста. Нихуя не умеет, но возьмём. Ведь главное в человеке – его политические взгляды, или там ещё что-нибудь, но не образование или способности. М, ну ничего. Когда-нибудь у них столкнутся два лагеря, и подумают. Может, мозги появятся.