Когда сзади послышался щелчок дверной ручки, я повернулся, честно, не без страха. Не хотелось, чтобы кто-то видел меня вот так, и не важно, кто – мать или Артём. Артём – особенно, и как назло, это был именно он.

– А со мной ты так пообниматься не хочешь? – криво усмехнувшись, спросил он.

А нахуя с тобой обниматься? Ты не котик, не пушистый и не мурлычешь. Да и неудобно это – с людьми обниматься. По крайней мере, сидя на полу – точно. Хотя если сесть человеку на ноги, то ещё нормально, наверное, будет? Хотя если это увидит моя мать, будет весело.

Я присмотрелся к лицу Артёма и понял, что он уже успел намалеваться – синяков не видно. Надеюсь, это не Бисквит его разбудил? А то неудобно будет.

– Сколько времени?

Я подумал, что он мог бы и сам посмотреть на часы, ещё в моей комнате, но решил не выговаривать ему этого, и просто ответить – в конце концов, он спрашивал, сколько сейчас времени, а не просил пассивно агрессировать.

Обернувшись к плите, я посмотрел на красные циферки на таймере.

– Полседьмого.

– Пиздец.

Ага. До занятий ещё дохуя времени, и чё делать – хер знает. Не хочешь домой сходить за учебниками там, ещё чем-нибудь? А то кормить тебя ещё придётся, нахуй надо? Ладно, шучу, мне похуй, да и он же давал мне еду? Дважды, причём. Но за учебниками и прочей “школьной еботой” я бы на его месте, всё-таки, сходил.

– Есть будешь?

А то чёт он стесняется, как я вижу. “Не надо”, или как он там мне сказал?

– А что есть?

– Одни торты, на самом деле.

Я чёт не подумал про него, что и на него можно было приготовить что-нибудь. Хотя я с привычки – если и готовить что-то, то с расчётом на себя и на разовую порцию. А то вдруг потом ни тебе, ни матери не захочется это есть, и в итоге это протухнет, и ты продукты перевёл, молодец ебанный. Мда, что-то я отвлёкся.

– Сойдёт.

Я аккуратно поднялся с пола, продолжая обжиматься с котом – сегодня он чёт подозрительно долго терпел меня, ещё и помурлыкал немного – это очень странно для него. Но да ладно – буду радоваться, пока дают. А то потом будет игнорить меня с три месяца, и не подойдёшь даже. Кого-то мне он напоминает.. Но так вот. Надо было рассказать Артёму, что у нас из еды имеется в наличии. Хотя сомневаюсь, что ему принципиально, но вдруг? Может, он не любит что-то, что может быть в составе, вот же будет неудобно.

Когда я повернулся к Артёму, чтобы сказать, какой есть выбор, мне что-то стало страшно – у него было такое разъярённое выражение лица, как будто сейчас случилось что-то очень страшное. Но я ничего не делал, так в чём проблема? Ему надо заканчивать так себя вести – страшно, вообще-то.

– Что?

Это правда было стрёмно. Он как будто убивать готов.

– Это животное сейчас очень высокомерно на меня посмотрело.

Твою мать, Артём. И твою мать тоже, Бисквит, сделай ебало попроще, ты людей напрягаешь.

– И ты это как личное оскорбление воспринял? – не понял я.

Высокомерный взгляд, да? От кота, да?

– И не высокомерный, а довольный.

Я полагаю, по крайней мере. Ну, я бы этот его взгляд описал именно таким образом. Ну, каждый думает о том, что ему ближе. У Артёма больная тема – все эти вызовы ему и споры, так что неудивительно, что он бесится сейчас. Бедный глупый человек.

– Мда? – Артём чуть развернул голову, продолжая хмуриться. Ради блага кота, я отпустил его на пол и аккуратненько отодвинул ногой под стол – а то у Артёма сейчас крыша основательно поедет, натворит ещё что-нибудь, будет не круто.

– А по-моему, он издевается надо мной.

– Это ёбанный кот, – сказал ему я, кое-как сдерживая раздражение. – А ты ёбанный параноик.

С какой-нибудь психопатией в придачу. Блять, с кем я связался, господи.

Пришлось остаться с Артёмом на кухне, хотя было бы странно, если бы я куда-то ушёл – невежливо как-то оставлять гостей одних, в конце концов, да и вот смешно будет – мать проснётся, придёт сюда, а тут какой-то незнакомый человек. Который хочет отпиздить её кота, блять, господи, ну что за маразм. А, ещё её торты ест. Тоже смешно немного.

Может, мне не стоило смотреть на Артёма, пока он ел, это плохо, в конце концов, и обычно очень выводит из себя, но я ничего не мог с собой поделать. Всё вспоминал тот вчерашний синяк у него на половину половины лица, примерял, как такое могло получиться, да и как в целом выглядела их драка. Надо сказать, не очень у меня получалось – слишком мало опыта в таких вещах. Да и не думаю, что мне правда стоит обо всём том думать. Такое себе развлечение – представлять, как избивают человека, который тебе нравится. Ну, ещё мне его жаль от этого становится. А Артём ненавидит, когда его жалеют, так что мне надо завязывать с этим. А то расчувствуюсь ещё, потом плохо будет.

– Хватит уже смотреть на меня, – меня, наконец, обнаружили.

Вау, он не сматерился? Я бы похлопал, но он уже и так злой. Да и, если по сути, то я смотрел не на него, а, как бы, сквозь него, но в такие моменты поди разбери.

– Я просто не понимаю.

– Если ты сейчас хочешь начать затирать мне про то, что я неправильно к этому отношусь или жалеть меня, лучше сразу заткнись.

Вот и говори с ним по душам после этого, хотя не то чтобы я собирался. Я даже не сказал, что именно не понимаю, он уже бычит на меня. Видимо, слишком часто с этим сталкивается, так что в курсе, что именно до людей не доходит в таких ситуациях.

– И не собирался, – решил успокоить его я.

Его проблемы и дела. Да и я в принципе своём не умею в утешения или размазывание соплей. Уж промолчу про наставление на пусть истинный или рытьё в голове. Я с лета помню, что у него какие-то странные взгляды на это, и что он очень остро реагирует, когда кто-то пытается донести до него, что так не должно быть. Да и надо оно мне? Я, кажется, уже решил, что его заёбы – это его заёбы, я туда не лезу и не мешаю ему вообще никак. Всё.

– Все так демонизируют насилие в семье, – поделился со мной Артём, и ей-богу, у него было такое лицо, как будто он правда не понимал, почему там сложилось.

– Как можно демонизировать то, что и так плохо?

– Я тебе сейчас въебу, будешь выёбываться.

Заебись. Говоришь, что насилие в семье это плохо – выёбываешься. Куда смешнее, что говорит мне это жертва этого самого насилия в семье. Ещё и гонит на меня. Уже просто высказаться нельзя? Я даже своё мнение задвигать не начал ещё, а уже рот затыкают. Что за люди.

– У отца научился?

Артём недовольно посмотрел на меня, но вернулся к еде. Ну как вернулся – не будет же он есть во время разговора?

– Как-то видел комикс в интернете, – разделывая кусок торта на маленькие кусочки вилкой, заговорил он, – и там одного из главных героев тоже отец пиздил. Это было так ущербно.

Вот, блять, стараешься ради них, проблему показываешь, а им не нравится. Ладно, я издеваюсь.

– И сразу ведь видно, что художница ни разу не сталкивалась с этой темой сама, и вообще ввела это дерьмо только чтобы рисовать персонажа в пластырях и повязках, типа это мило дохуя, и чтобы все читатели разнылись: “У-у, бедный мальчик, мне его так жаль, хнык-хнык”.

Ну.. Как бы, обычно принято создавать персонажей, которым бы читатели симпатизировали или сочувствовали. Поэтому они должны страдать. Оч оч страдать, вот чтоб прям пиздец был. Но вообще да, приём ущербный.

– А потом такие же долбоёбы пристают к реальным жертвам – “У, твой отец бьёт тебя? Бедненький, хочешь, я тебя пожалею?”. Сука, твои сожаления мне перелом залечат? Лучше денег дай, блять, тупица ущербная.

Действительно. Тональники, понимаете ли, не дешёвая хуйня.

– И я вообще не понимаю, что вы все за дауны за такие, раз так дрочите на это.

Я шикнул на него, чтобы он был тише. Тут, так-то, люди спят, а он разорался. Хотя все двери по-прежнему закрыты, но всё равно – тише никак нельзя быть? Пусть отдохнут люди спокойно.

– Нет в этом ничего страшного, – уже тише, но так же раздражённо зашипел Артём. – Ничего, блять, из-за чего стоило бы кого-то жалеть. Почему нам похуй, а вам – нет?