- Почему?

А поумнее вопроса найти нельзя?

- Не знаю. Они же стрёмные.

Артём, кажется, не разделял моего мнения здесь, хотя ничего другого я и не ожидал, да и не надеялся – просто он спросил, почему, и я ответил. Стрёмные они все, смотреть без приступов рвоты невозможно. А кто-то с ними такими даже вещами разными заниматься умудряется? Артём тоже из них.

- Ты чё, в детстве что-то не то увидел?

И почему все твои заёбы непременно из-за того, что в детстве что-то не то увидел? Бля, это даже тупо. Артём Фрейда перечитал? Или женских журналов по психологии? Я знаю, откуда этот рак ползёт.

- Да вроде нет, – старательно повспоминав всю свою жизнь, ответил я.

Нет, ничего страшного я не видел. Просто голые женщины – реально отвратительное зрелище.

- Просто так корёбит с этого?

- Не просто так. Они стрёмные.

- Парни тоже?

- Их я особо не рассматривал.

- А дам ты рассматривал, ты хочешь сказать? – усмехнулся Артём, подперев голову рукой. Подловил меня, думает.

- На фотографиях видел. Не тех, – решил уточнить я. А то надумает себе сейчас разного. – В интернете. И потом пару раз на видео.

- Ты порнуху смотришь?

Странный сегодня вечер, однако.

- Смотрел. Пытался, вернее.

Лучше уточнить.

- Два раза. Больше не рискую.

- Что-то не так?

- Ну, мой мозг почему-то считает отличной идеей вывернуть желудок в процессе.

- Э, – брезгливо протянул Артём. Я хотел в шутку наехать на него, мол, хули он морщится, естественный физиологический процесс, но не стал. Делать-то мне больше нечего. И так гружу его тут своими заёбами, тут ещё буду бычить на него из-за такой хуйни.

- А вот чисто теоретически, если ты будешь заниматься с кем-нибудь, тебя вырвет?

Почему что-то мне подсказывает, что скоро он всю эту теорию на практике начнёт проверять?

Меня передёрнуло при мыслях об этом. Нет, это точно не моё.

- Не знаю, не думал об этом как-то, – пытаясь отделаться от дрянного ощущения на коже, сказал я. – Наверное, если там будет темно, то нет.

- Боже, вот ведь СССР, – он чуть ли не ужаснулся.

- Как будто что-то плохое.

А то как тот же Данил – когда он ругается, использует слово “Коммунизм”. Охуенно, как по мне.

Когда Артём поднялся со стула я, конечно, заволновался, но не настолько, чтобы сразу подскакивать и начинать что-то делать. Во-первых, резко подскакивать мне нельзя, во-вторых – в комнате особо ничего не поделаешь – слишком тесно. Так что я не стал ничего предпринимать, и просто продолжил валяться, только теперь разве что, пристально следил за Артёмом. Лучше бы, конечно, я сделал что-нибудь.

Когда он уселся на меня, при этом разглядывая с таким хитрым лицом, я весь напрягся. А можно как-то иначе? Хотя я не знал – глупо ли сейчас заверять себя в том, что ничего жуткого не случится, и бояться нечего? Да, да, а Артём просто так тут сел, и место случайно выбрал. Ну так получилось, удобно тут сидеть, понимаешь? Не то чтобы я сильно боялся – если он будет спокойно сидеть и не выёбываться – всё будет нормально, но в том-то и дело, что неизвестно, как он будет сидеть. И его рука, которую он у меня на животе пристроил, меня тоже немного смущает. Слишком близко к краю футболки. Это может быть опасно.

- Что ты делаешь? – спросил я. У меня уже болела шея, так что пришлось опустить голову обратно. Должен отметить, ракурс отсюда что надо. Мне нравится.

- Проверяю, – спокойно отозвался тот. – Как оно? Не тошнит?

- Ты, вроде, ещё одет пока.

Речь шла про обнажённые тела, попрошу заметить. Против одетых людей ничего против не имею. Особенно люблю тех, кто носит одежду своего размера. Вот Артём, например. Хотя в его случае какую-то роль играет чёрный цвет – он ведь стройнит? Хотя Артём в принципе не широкий, так сказать, но всё равно восхитительный. Особенно его ноги.

Чудесные ноги.

- Могу раздеться.

Фу, эксгибиционист. Хотя я не возражаю, но это может повлечь определённые последствия, а я не хочу. Может, конечно, я слишком много думаю и параною сейчас, но лучше не рисковать.

- Давай нет?

- Я же не девушка.

Ты хуже. С тебя меня тошнить не будет. Хотя в чём проблема? Он же не предлагает раздеться вот прям догола? Если он хотя бы в трусах будет, у меня не будет такой реакции. С дамами, в общем-то, тоже так прокатывает – только там ещё надо, чтобы грудь была закрыта. Да, как-то так. Я ебанутый.

- Ну да. Я не понял, ты хочешь..

Блять, об этом не то, что говорить, думать – уже стрёмно.

- .. раздеться и вот так побыть, или что-то ещё?

- Можно просто побыть, – усмехнулся Артём. – Можно что-то ещё.

Это так прозвучало. Даже смешно немного.

- Не стоит.

Артём двинулся вперёд и, наклонившись ко мне, положил обе руки мне на щёки. Не сказал бы, что это не напрягало, но я даже подумать ни о чём не успел из-за его слов.

- Рано или поздно к этому придёт, никуда ты не денешься.

После того, как он сказал это, я впал в дикий ступор. Это что было вообще? Он серьёзно это сказал, да? Вот больной.

- Так что свыкайся там понемногу.

Мне аж жарко стало. Хотя, может, стоит открыть дверь, чтобы воздух проходил? Мда, подниму этот вопрос ещё раз, когда освобожусь.

- У тебя не встанет?

Это нормально у людей – вот так в лицо такие вопросы задавать?

- Я, конечно, девственник, но не настолько.

Вообще не знаю, кем надо быть, чтобы возбудиться от того, что кто-то просто сидит на тебе. Тринадцатилетним школьником? У которого встаёт в рандомные моменты, ха. А, ещё можно быть героем японской порнухи. У японских женщин однако странные представления о мужчинах.

- Дверь закрыта?

- Да.

Вышло оборванно, потому что у Артёма, похоже, любимая часть – начинать целоваться, когда человек говорит что-то. Надо уже запомнить, а то так и буду охреневать каждый раз.

Когда Артём начал улыбаться, прямо в поцелуе, я сразу же напрягся. В общем-то, нормальная реакция – что с ним не так? Это правда странно, когда такое происходит. Улыбается он там, блять. Я правда хотел спросить, что происходит, но Артём меня опередил – отстранился, снова усевшись нормально, и с той же усмешкой заговорил:

- Я сейчас подумал. Если бы я и правда разделся, и мы бы сидели вот так же, и вдруг в комнату зашла бы твоя мать.

Думать то ему больше не о чём, да? И главное – зачем? И что здесь смешного, хотелось бы узнать. А то ему так весело, а я вот не понимаю.

- Это нихуя не весело.

- Ну, тебе – да.

Я бы уж нашёл как выкрутиться. Во-первых, если бы мы услышали, как сюда заходит моя мать, он бы подскочил и отошёл – это точно. Может, даже, попытался бы одеться, пока время есть (спасибо, стеллажик) – он же максимум только бы футболку снял? Дальше я бы не позволил. Во-вторых, я сказал бы, что его татуировки рассматривал. Мать бы, конечно, всё равно подумала бы о чём-нибудь не о том, но как по мне, вполне убедительный вышел бы пиздёж.

- Вообще, – задумался я, – она, скорее, сфотографировала бы нас и пошла писать Отто.

Не знаю, зачем я говорю об этом, но допустим, я пытаюсь с ним разговаривать. Очень сложно.

- Что?

- Так уже было однажды. Как-то я адово упоролся таблетками, и мне понадобилось повыкидывать все книги из шкафа, сложить их в идеально ровный прямоугольник и улечься на это.

Полдня ушло, ей-богу. Зато как было охуенно потом.

- И вот я лежу себе, залипаю в потолок, и тут заходит мать. А она обычно всегда телефон с собой носит. И она такая остановилась в дверях, смотрит на меня, потом быстренько так сфотала и ушла. Прикольно было.

- Господи, – фыркнул он, выглядя как-то ошалело. Кажется, мои охуитительные истории весь настрой ему сбили. Ха, ну это я умею.

- Что ещё с тобой бывало? Из такой серии.

Это что, попытка разговор продолжить? Вау.

“Хватит, может, паясничать уже? Веди себя нормально”

Хорошо, мам.

- Историй много. Но сейчас ни одну не вспомню.