— … да?
— Почему же? У крестьянина отобрали всё, что было. У богатого господина ещё сотня таких домиков. Их страдания будут разными.
— Тогда сжечь все его дома?
— В этом случае ты сделаешь больше, чем сделали тебе. Тогда этот принцип не работает по определению. Вместо одного ока ты выкалываешь десять.
— … но есть же и другой путь. Заставить лорда отдать три коровы и построить крестьянину новый дом.
— Да это так. Но это уже не будет соответствовать данному определению справедливости.
— Значит, определение неверно.
— Получается так.
— Тогда нужно то определение, в рамках которого крестьянину бы вернули и живность и дом.
— Возмещение нанесённого вреда?
— Именно.
— А что делать с тем временем, когда у бедолаги не было ни дома ни коров.
— Оплатить неустойку!
— Как ты золотом оценишь время?
— … эээ… ну… посмотрю, сколько крестьянин с домом за это время зарабатывает… так?
— Наверно это хороший критерий, но что теперь делать с дворянином?
— С дворянином?
— Который приказал сжечь дом.
— … эээ… ну он всё оплатил… так?
— Значит, он может каждый раз сжигать дома, откупаясь потом звонкой монетой?
— … да?
— И где же тут справедливость? Кажется, в определении чего-то не хватает.
Тут Джин задумалась. Потом, после небольшой паузы, она резко вспыхнула.
— Так, короткий, хорош мне мозг сношать! Я здесь не за этим! На кого работаешь, курва?! — инквизитор привстала и стукнула ладонями по столу.
— На Ольгерда.
— На кого работает Ольгерд?!
— Без понятия.
Джин резко встала, отбрасывая железный стул к двери. Она взяла упаковку таблеток и подошла к заключённому. Инквизитор взяла его за волосы и повернула его голову чуть вверх, чтобы их глаза встретились. Газэф оставался спокойным.
— Сейчас произойдёт следующее. Я открою эту упаковку. Дам тебе таблетку. Ты её съешь и мирно запьёшь водичкой. Лады? — агрессивным шёпотом прошипела инквизитор.
Газэф коротко кивнул. Скрывать ему особо было нечего. Да и не хотелось ему, чтобы она выбила все зубы, пытаясь накормить его лекарством. Джин отпустила волосы и поставила упаковку на стол рядом с ним. Затем она подняла с одну из медных кружек и поднесла её близко к воину. Фехтовальщик неспешно открыл картонный цилиндр. Не торопясь, он отложил круглую крышечку в сторону. На упаковке красовалась красная надпись на белом фоне: «Амброзин». Чуть ниже было добавлено: «клубничный вкус, для взрослых и детей». Он почти неслышно усмехнулся и перевернул упаковку себе на ладонь. Затем поставил картонку обратно на стол. На ладони осталась светло-розовая таблетка размером с четвертак. Газэф поспешно закинул её себе в рот.
Джин поднесла кружку с водой к его губам. Одной рукой она опять схватила его за волосы и поднимала голову вверх. Другой рукой инквизитор опрокидывала сосуд, заливая воину в горло жидкость. Тот послушно хлебал. Когда ёмкость опустела, инквизитор поставила её на стол и вновь отпустила голову фехтовальщика.
Дыхание Газэфа на секунду перехватило. Голова помутилась.
Отрава. Что это за дрянь?
В нос ударил неприятный запах. Живот скрутило. Воин опустил взгляд в пол.Он подумал, что его сейчас одновременно и вырвет и пронесёт. Однако через секунду неприятные ощущения начали проходить. По телу разливалось тепло. Кровь Джин, как и различные химикаты, всасывалась в ткани. Дыхание нормализовалось. Сознание не только пришло в норму, но и прояснилось. Приятное чувство разлилось по животу. Телу стало тепло и комфортно, а душе радостно. Захотелось вскочить и что-то сделать. И срочно. Газэф впервые за долгое время улыбнулся. Улыбка становилась всё шире и шире. Джин с удовлетворением смотрела на пациента. Парень был крайне восприимчив к лекарству.
Видимо, шприц не понадобится.
Она присела перед ним на корточки так, чтобы её лицо оказалось у него перед глазами. Газэф замер. Он смотрел на неё без всяческих движений, будто окаменев. Даже не дышал. Его сердце начало биться чаще. Сейчас вот-вот выпрыгнет из груди. Лицо покраснело, а сам он напряг каждую мышцу своего тела. Воин почувствовал дикое возбуждение. Кошку, которую раньше он считал омерзительным монстром, теперь он хотел повалить на землю. Сейчас больше всего на свете он хотел её. Прямо здесь. Прямо сейчас. Окоченение, как и шок, прошло. Теперь он смотрел прямо на инквизитора и тяжело дышал, не в силах проронить ни слова. Такой набор чувств он испытывал впервые. Годы тренировок с оружием не оставили времени для общения с противоположным полом. Джин странно улыбнулась, нежно взяла его ладонями с двух сторон за щёки и тихо произнесла.
— Газэф, милый, пожалуйста, скажи мне: на кого работает Ольгерд. Я была бы невероятно тебе признательна.
Её голос заставил сердце петь. Перед ним сейчас сидела на корточках самая прекрасная девушка на планете. Он сделает всё, что она хочет. Он скажет всё, что она пожелает узнать. Он пойдёт за ней на край света и выполнит любой, даже самый безумный приказ. Однако, вопреки ожиданиям инквизитора, после очередного тяжёлого вдоха, с губ парня чуть слышно сорвалось.
— Я… я… я не знаю… прости меня… я не знаю…
Джин в момент помрачнела. Соблазнительную улыбку как ветром сдуло. Она тяжело вздохнула, встала и пошла к двери.
— … стой… куда…
Джин подняла опрокинутый стул, поставила его туда, где он стоял чуть ранее, и с разочарованием плюхнулась на неудобную мебель.
— Ты реально не знаешь, да?
— … да… я уже сказал… да… прости меня… я не знаю…
— Хорошо. Вернёмся к предыдущему вопросу: почему ты согласился помочь Ольгерду?
— … я не знаю… то есть не помню… я наверно подумал, что должен… подумал, что так и сгнию в той тихой деревне… без смысла… без цели… решил…решил, что последнее дело не повредит… заодно отдам долг старику…
— Хммм…
Джин скептически посмотрела на собеседника.Казалось, что возбуждение его сейчас съест. Парень еле ворочал языком.
— … прости… это, правда, всё … никаких причин нет…
— Зачем убивать Годрика и его сына?
— … я… не… плохо помню… Ольгерд что-то говорил о промежуточной цели… но в подробности не вдавался… прости… это всё…
— Ты а-а-абсолютно бесполезен… — Джин тяжело вздохнула. Она положила ноги на стол и начала качаться на стуле.
— … прости… я ничего не знаю… я уже всё сказал… я уже, правда, всё сказал…
— Да поняла я, поняла. Не трепыхайся, друже.
Газэф замолчал. Он опять смотрел в пол.
— Надеюсь, старик будет пополезнее. Хоть бы его удар от таблетки не хватил…
Воин приуныл. Он почувствовал, что его отвергли.
— Ну, хотя бы расскажи мне о своих вчерашних спутниках.
— С-спутниках?
— Да. Дорея и тот парень в чёрном капюшоне… Ирден вроде, так? Он не кажется особо разговорчивым.
— … он… он нем, — Газэф из кожи вон лез, чтобы членораздельно проговорить хотя бы пару слов, он весь обливался потом.
— Нем? Вы принимаете на работу инвалидов? У вас там, наверно, и социальная карта есть.
Воин, видимо, потерял нить разговора. Он вопрошающе смотрел на инквизитора.
— Соцкарта — это такая… забей.
— …
— А что с ним? Родовой дефект?
Инквизитор явно скучала и уже даже не смотрела на собеседника. Она игралась с упаковкой «Амброзина», перебирая картонный цилиндр в руках.
— … у… у него… у него язык отрезали… во время Красного Штандарта…
— Оу… — Джин почувствовала себя неловко, игра с лекарством на секунду остановилась, — … что ж… а что насчёт Дореи?
Газэф сглотнул. В горле совсем пересохло. Джин, наблюдая за этим, ногой толкнула вторую медную кружку к нему. Та быстро подъехала к заключённому. Он жадно обхватил её руками и опрокинул себе в глотку, разом поглощая всю жидкость.
— Ну так?
— Дорея… она… она дворянка, — после глотка воды речь давалась ему чуть лучше.
— Дворянка? Да не пизди. Зачем дворянке связываться со всякими маргиналами?
— … м-мотивов я не знаю… она м-моя связная… передавала мне места встречи и операции.
