Газэф попытался встать. Он совсем не ел уже целые сутки. Воин посмотрел в окно. Судя по солнцу, было уже далеко за полдень. Сколько он проспал? Часов пять? Может шесть? И что делает он в этой камере для дворян-преступников, которым не хватало денег, чтобы отделаться домашним арестом. Он уселся на кровать. Перед лицом оказалась долгожданная пища. Рядом с железной тарелкой лежали приборы. Точнее прибор. Ложка. Заключённым не разрешалось выдавать острые предметы. Ложка была небольшой цепочкой прицеплена к тарелке. Очевидно, чтобы преступник не умыкнул её и не попытался бы сделать из неё заточку. Газэф с большим усилием взял инструмент. Руки слушались с запозданием. Попытка правой рукой взять орудие питания отозвалось резкой болью в плече. Фехтовальщик решил сменить руку. Однако левой ладонью нормально ухватиться сперва тоже не получалось — конечность сильно тряслась. После некоторых усилий ему всё же удалось положить в рот немного варёной картошки. Газэф с удовлетворением жевал пищу. Это казалось самым вкусным блюдом в его жизни. Затем он попытался отковырять кусочек от птичьей грудки. На это потребовалось чуть больше усилий — мясо было жёстким. Он на секунду остановился, уже поднеся ложку с птичьей плотью ко рту. Пища отравлена? Что если его хотели убить таким образом? Газэф пораскинул мозгами. Его всё равно повесят. Других вариантов нет. Он смело положил блюдо в рот и начал пережёвывать смачный кусок.

После трапезы он опять прилёг. Ему стало легче. Воин попытался вспомнить, что произошло до того, как он вырубился. Допрос. Кошка. «Амброзин». Газэф левой рукой полез в карман плаща. Затем достал оттуда какой-то объект и поднёс его к глазам. Упаковка таблеток. Фехтовальщик всё вспомнил. Эта дрянь его сначала отравила, а потом отгрызла от него кусок. Вот почему плечо так горит. Но он, вроде, ничего важного не сказал ей. Попросту потому, что ничего не знал. Газэф облегчённо выдохнул. Возможно, его бесцельное существование даже принесло кому-то пользу.

Потом всплыло ещё одно воспоминание. Инквизитор утверждала, что покушение состоялось. Не может быть. Она точно врала. На том складе она наверняка ждала всех партизан. Это не могло быть правдой. Иначе все его усилия были напрасны.

Мысли прервал стук в камеру. Стальная дверь открылась. В неё неспешно вошёл мужчина в парадном чёрном мундире. Это не был обычный стражник. Леннард прочистил горло и объявил.

— Приветствую, отброс, — «многообещающее начало», подумал Газэф, — приказом инквизиции ты приговариваешься к повешению. Завтра, на официальном суде, приговор заверят печатью. Хотя твоё присутствие на процессе и не обязательно, ты можешь изъявить желание поучаствовать.

— Пас, — коротко ответил парень.

Начальник стражи усмехнулся внос.

— У меня вопрос. Позволите?

— Прошу.

— Кто вы?

— Глава этого учреждения.

— Такая важная птица? Здесь? Тратит время на меня? К слову — карцер на ремонте?

— Нет.В мою смену они всегда готовы принимать гостей.

— В чём же дело?

Леннард взялся правой рукой за подбородок и на секунду замолчал, обдумывая, что сказать дальше.

— Я подумал, что хорошо бы попридержать вас в адекватном состоянии… до тех пор пока…

— … пока меня не повесят?

Леннард ухмыльнулся.

— Я сказал, что вас приговорили к повешению, однако это совсем не означает, что умрёте вы именно таким образом, — правая бровь фехтовальщика приподнялась, — леди верховный инквизитор изъявила желание разобраться с вами лично. Большая честь, хочу отметить. Местные преступники редко удостаиваются внимания столичных палачей. Считайте это показателем ваших достижений.

— Как она хочет меня убить?

— Мне не известно. Однако вас осмотрел тюремный врач, пока вы были без сознания, — уголки рта чиновника немного приподнялись, — судя по той ране на плече, вам будет довольно весело перед смертью.

— Прямо не терпится…

— Не смею боле беспокоить. Если вода кончится — постучите в дверь — стражники принесут ещё, — сказав это, Леннард вышел из камеры.

Газэф глубоко вздохнул. Он пытался понять, что лучше: льняная верёвка или кошка. С кошкой он проживёт дольше. Однако она монстр и, судя по всему, садист. Кошка не будет его сразу убивать. Сперва она хорошенько с ним поиграется. Следовательно, качество его жизни резко упадёт. Виселица, в свою очередь, предоставляла уровень падения жизни до нулевого, то есть, до её полного отсутствия. Выбор между смертью и смертью под пытками — это плохой выбор. Но такого у него не было. Если только каким-то образом не сбежать. И есть только одна возможность сделать это. Придётся идти на этот нелепый суд.

Зараза.

========== XII ==========

XII

Дорога действительно заняла довольно длительное время. Повязка на глазах натирала, но смотреть по сторонам Джин она совсем не мешала — механические глаза хорошо «просвечивали» через ткань. Инквизитор называла эту функцию глаз «волл хак» — данная опция позволяла видеть через стены толщиной до метра. Работало устройство как эхо-локатор, испуская звуковые волны, а затем анализируя искажения вернувшегося к аппарату звука. Искажённый звук, в свою очередь, преобразовывался в изображение. Так как цветов у звука не было, компьютер автоматически окрашивал картинку, как ему казалось, подходящим образом. Джин в такие моменты интересовалась: «Неужели именно так видят мир дальтоники?» Она старалась сильно не вращать головой, чтобы не вызывать подозрений и даже специально спотыкалась время от времени.

Наконец, они вышли к какому-то лагерю. Перед ликом инквизитора раскинулась низина, которую населяли более трёх сотен палаток, выстроенных рядами. Это не были обычные бандиты. Тут стояла лагерем целая армия. Здесь были и маленькие палатки для четырёх человек, и большие шатры, где подавали пищу или чинили луки. В некотором отдалении от лагеря стояла палатка кузнеца — там латали доспехи и мечи. В центре всего этого поселения находился большой тренировочный полигон. Там прямо сейчас тренировались в езде верхом, рукопашному бою и фехтованию многочисленные солдаты. Как такое огромное скопление живой силы осталось незамеченным?

— Ваааууу… — слетело с губ у впечатлительного инквизитора.

На неё с недоумением посмотрел зеленоглазый блондин. У него, кажется, был пунктик по поводу Джин и он постоянно держал её за руку, следя, чтобы она особо не спотыкалась. Он помахал перед её носом рукой, проверяя, видит ли она что-нибудь. Девушка поняла, что «спалилась» и попыталась вести себя непринуждённо. Актриса из неё была плохая. Она отвернулась от ладони и попыталась засвистеть. Свистеть она тоже не умела. С губ сорвался неровный поток воздуха, вместе со слюной.

— А ну… — тот начал поправлять ей повязку, через полминуты он, удовлетворённый результатом, повёл отряд дальше.

Вскоре они вошли на территорию военного лагеря. Пленников вели по дорожке из гравия, которая аккуратно проходило между палаток. Это означало одну простую вещь — лагерь тут уже давно. Когда они дошли до центра военного городка, шум и звуки жизнедеятельности солдат почти стихли. Бойцы на тренировочном полигоне внепланово завершили свою тренировку. Все побросали свои дела и пришли посмотреть на группу схваченных инквизиторов. Начал подниматься шёпот. Он понемногу перерастал в гул. На пленных глазели со всех сторон.

— Эрния…

— Титус!

— Ледяная ведьма!

— Это Несокрушимый!

— Генерал гвардии!

— Это Жнец! Жнец идёт!

И тут Джин задумалась. Эта деятельность давалась ей не без усилий. Допустим, это солдаты, которые выступают против нового режима власти в Империи. Следовательно, они должны быть на стороне Эрнии, а, значит, и на её стороне тоже. Почему же тогда их задержали? Почему встретили, как врагов? Было бы логичнее, если бы они ненавидели Титуса. Инквизитор понемногу приходила ко мнению, что методы ледяной ведьмы были настолько ортодоксальны, что её терпеть не могли даже верные подданные Старой Империи.