- Что ваши способности проявились очень рано. Что вы можете замораживать любое проявление магии и любой дар, особенно огненный. И что были случаи, когда ваши прикосновения вымораживали талант подчистую.
- Ну что сказать? Люди правду бают, - флегматично глядя в окно на пролетающий мимо однообразный пейзаж из домов и тротуаров, кивнула я.
Он не сообщил мне чего-то нового, да и вряд ли кто-нибудь сможет это сделать. А про свою первую подружку я и так никогда не забывала.
Это случилось на празднике моего шестилетия, когда Лиза подарила мне котенка из последнего выводка своей кошки. Это был прелестный бело-рыже-черный комок чистейшего умиления с совершенно девичьей мосечкой. Я так счастлива была, что полезла к подружке обниматься, и так сильно сжала ее в объятьях, что сначала даже не заметила, как девочка начала вырываться, а потом резко затихла. Но когда заметила…
Она ледяной статуей упала на пол, вызвав на детском празднике настоящий ужас, панику. Приехавшие врачи-полуночники сумели спасти мою подругу, но установили, что я полностью выморозила ее дар Земли.
Больше я Лизу не видела.
И с тех пор пошла молва о «Ледяной смерти», как порой меня все еще называли даже сейчас. Маги обходили мою ледяную светлость стороной, до меня боялись дотрагиваться даже врачи. Мама была тем единственным человеком, который не боялся и не отказался от меня. Она стала центром моего мира, и им является и по сей день, хоть я и смогла подчинить себе лед и выйти в общество.
Но люди все равно продолжают раздражать и нервировать.
- Знаете, я видел многих адептов Воздуха и Воды, и все они носили метки своих стихий, но вы… - Мужчина чуть улыбнулся, и рука оторвалась от руля, очевидно, чтобы дотронуться до моих волос. Однако я так посмотрела на его длань, что он почел за лучшее вернуть ее на место. – У вас нетипичная внешность для мага с направленностью льда.
Я лишь снова кивнула. Многие думали, когда впервые видели меня, что я обладаю даром огня либо чрезвычайно редкой магией света. Но стоило мне начать колдовать, как люди понимали, кто перед ними. И начинали избегать.
Мама говорила, что у меня волосы, как мед на свету, а глаза словно расплавленное золото. Родительнице я верила, однако предпочитала не использовать столь поэтичных и возвышенных сравнений, обходясь простыми «рыжевато-русая и желтоглазая». Я была совершенно не похожа на маму и – хвала Ночи – на отца, поэтому неудивительно, что окружающие вводились в заблуждение.
- Вы не хотите со мной разговаривать? – когда мы стояли на последнем светофоре перед поворотом на мой дом, глухо спросил Хемминг.
- Знаете, обычно, когда хотят с кем-то познакомиться, разговор начинают с любимого блюда или домашнего животного. Но никак не с послужного списка убийств, - честно ответила я.
- Я вас расстроил. Извините, мне… редко приходится разговаривать с женщинами.
Его сожаление выглядело неподдельным и искренним. Наверное, именно поэтому я все же решила поддержать беседу. Так сказать – напоследок.
- Я слышала, что у вас теперь… все хорошо. Что проклятье сняли, и вы… можете создать семью.
Лицо оборотня заледенело. Очевидно, тема была выбрана не слишком удачно. Он подумал, что я отомстила ему за его собственные расспросы, но все же кивнул.
- Да. Теперь все хорошо.
- Очень рада за вас, - искренне улыбнулась я. Может, я и не была примером жалостливости и сочувствия, однако, и чужая радость всегда заставляла меня улыбаться. – Мама говорит, что пусть дети и кактусы, но кактусы – тоже цветы.
Хемминг слегка потеплел и тоже чуть улыбнулся.
- Ваша мама – мудрая женщина.
- Только ей об этом не говорите, - попросила я с таким откровенным ужасом, что еще больше развеселила громадного оборотня. – А то она меня своей мудростью с ума сведет.
Он остановил машину напротив двухэтажного дома, я поблагодарила за доставку, попрощалась и уже собиралась выйти, как мужчина вдруг нахмурился и одним рывком удержал дверь с моей стороны.
- Там скандал и…
Большего мне не требовалось.
Я с ноги распахнула дверь, вылетая из машины как на крыльях, бегом преодолела дорожку до крыльца, семь его ступеней и уже здесь услышала голос того, кого ненавидела всем сердцем.
- Ты совсем оборзела?! От меня мою же дочь прятать, когда она мне так нужна! Да ты знаешь, кто я?!
Бронированная дверь распахнулась внутрь, обдав стоящих в просторном холле снопом снежной крошки.
- Я знаю, кто ты! – рявкнула я, заводясь с пол-оборота. – Ублюдок, который бросил мою мать с шестимесячным ребёнком на руках! И теперь этот самый ребенок тебе говорит – пошел вон из этого дома!
Мужчина, стоящий как раз между мной и мамой, нехорошо нахмурился. Ярослав Мозаин был магом воздуха, равным маме, магистру водной магии, по силе, но дурная пристрастность к азартным играм вогнала его в долги и низвергла к отбросам нашего общества.
Я решительно обошла его и встала перед матерью, закрыв ее собой от этого сукиного сына. Не хватало еще, чтобы моя любимая мамочка с этой падалью возилась!
- Дочка, не надо… - начала мама, но я жестом ее оборвала.
Надо. Еще как надо. И уже давно, если быть совсем уж точной.
- Здравствуй, доченька, - фальшиво просюсюкал маг, делая шаг ко мне.
- Вот, где я видела такого отца, ясно?! – сунув ему под нос сияющий ледяным светом кулак, прорычала я. Явственно чувствуя холод, идущий от моей руки, Мозаин почел за лучшее просто кивнуть. Молча. – Как у тебя наглости хватило заявиться в наш дом?! Совсем страх потерял?! Забыл, кого надо бояться?! Или решил, что мою мамочку можно безнаказанно обижать?! За это, падаль, я тебе, пожалуй, не только язык отморожу!..
Чем больше я говорила, тем сильнее краснел от гнева ублюдок, так что его ладонь, сжатая с вполне понятным намереньем, не осталась без внимания.
Я ударила до того, как он спустил заклинание удушья. Ледяной молот врезался ему в грудь, отбрасывая к выходу. Впрочем, и там его злоключения не закончились. Его проблемы только начинались, и в полной мере он это осознал, встретившись глазами с огроменным оборотнем отнюдь не дружелюбного вида. А если учесть, что секундой ранее он в этого самого гиганта еще и врезался, сползя как по столбу, то как раз на расстрел с повешеньем ему и хватит.
- По вашей бледности могу заключить, что вы знаете, кто я, - таким тоном, что даже у меня душа ушла в пятки, сделал вывод Каратель. – Посему, думаю, вы не посмеете оспаривать мое решение. С этой самой минуты вход на данную частную территорию вам закрыт под страхом смерти. Если я узнаю – а я в любом случае узнаю! – что вы нарушили этот приказ, я лично позабочусь о том, чтобы вы больше никогда и ничего нарушить не смогли. Я понятно излагаю?
Мужик, считающийся на биологическом уровне моим отцом, истово закивал. Положительно, естественно. А потом как был на четвереньках, так на четвереньках и пополз к выходу, оттуда пересчитал носом все ступени крыльца, ну а там уж и до калитки не далеко. Я взмахнула рукой, и дверь захлопнулась.
- Каратель Хемминг, - почтительно склонила голову мама, и вот именно под таким углом я заметила то, что привело меня в еще большее бешенство, хотя казалось, что дальше некуда просто.
- Ты что, плакала из-за этой скотины?! Ну все, тварь! Молись, ибо твой срок вышел! – рявкнула я, срываясь с места, чтобы догнать и навсегда упокоить эту мразь.
Но около входа меня за талию перехватил оборотень и легонько встряхнул, наклоняясь к уху.
- Вашей маме вы сейчас нужнее, а «эта скотина» все равно уже далеко – не догоните.
Как ни хотелось мне убивать, причем долго и мучительно и одного конкретного человека, но смысл в его словах был.
- На кухню, - только и сказала ему я, тотчас возвращаясь к маме. – Пойдем наверх, а?..
- Но… - Она выразительно глянула на сильнейшего из оборотней.
- Я сама разберусь, он ко мне, а тебе нужно отдохнуть.
И мама послушно направилась к себе в комнату, слишком вымотанная ссорой с этой скотиной, чтобы противиться моим уговорам. Рядом с родительницей я пробыла в общем счете не более пяти минут и, чуть пошатываясь, снова спустилась вниз.
