Но заснуть не получилось: со мной случился непредвиденный казус, с которым я теперь сталкивался постоянно. Непредвиденным он был потому, что я собирался развернуться эффектно и надменно, типа мне тут на вас всех пофиг, я сам себе звезда! Но вышло все ужасно: я запутался в собственных волосах, а когда я засунул в волосы руку, чтобы попытаться их с себя снять, то зацепился браслетом за заколку, которая ранее тоже застряла в волосах. В общем, через минуту борьбы, я запутался в волосах так, что мне понадобилась помощь, чтобы выбраться из ловушки, но я не стал ее просить и пытался своими силами решить эту проблему, в итоге еще больше усугубив свое положение. Закончилось мое представление тем, что я, окончательно запутавшись в этих чертовых лохмах, свалился с кровати и сидел молча, ожидая, когда мне помогут, но как только парнишка подорвался ко мне, аристократ махнул ладонью, не разрешая ему ко мне приближаться, желая, как видно, чтобы я самостоятельно справлялся. Ууу, после этого я его резко невзлюбил.
Пояснил он свою позицию так: «Этот человек, к которому вы относитесь как к неразумному, меньше чем за полчаса общения с плебсом, умудрился вложить в головы миллиардов идею о неподчинении, создав нам огромную проблему, так что я думаю, ему хватит мозгов выпутаться из собственных волос». Вот это заявление вызвало во мне двоякое чувство: во-первых, я, наконец, был признан как «разумный», и меня хоть кто-то воспринял всерьез, а вот вторым чувством был стыд, потому как выбраться из волос я бы навряд ли смог самостоятельно, не выдрав себе предварительно клок.
Я не буду описывать попытки освободиться от волосяной ловушки. Мне даже вспоминать это стыдно. Мужчина, с ухмылкой наблюдавший долгий процесс моих мучений, устав ждать, снисходительно разрешил мне помочь. Вы, наверное, подумаете: ну, подумаешь, волосы, собрал в кучку и перекинул на бок, но это не так!
Мои волосы обвились вокруг меня, потому что я вертелся на кровати, и у меня в них застряла рука, я даже боюсь представить, как выглядел в тот момент. В общем, я был очень зол и унижен. Потому, недолго думая, как только освободился, пнул его ногой под коленную чашечку. Я часто дрался из-за психологических срывов, меня бесило, что все мои просьбы оставались проигнорированы, и со мной общались как с душевнобольным. Я психовал и дрался, а видя, что никто не реагирует, для меня постепенно стало нормой распускать руки на этих монстров. Для них мои удары были как укусы комара, попробуйте бить по бетонной стене, какого эффекта вы добьетесь? Вот так же и я, лишь пар выпускал от бессилия и одиночества.
И этот маневр стал моей огромной ошибкой. Как выяснилось, звали моего посетителя Варден Дантон, и мистер Дантон не относился ко мне, как остальные аристократы. Этот терминатор, с виду обычный подкаченный мужчина, выше среднего, поймал мои запястья и, без усилий оторвав меня от земли, перекинул через колено. Я сопротивлялся, но в нем силы, как в тракторе. Как бы я не бился, его рука ни разу не дрогнула, у него явно модифицированное тело и скелет…
Ну, а дальше моя задница отхватила…
Это было очень унизительно и обидно, да я сам виноват, сам ударил первый, но у меня были на то причины! Меня никто не воспринимал до этого всерьез и не распускал руки, а он стянул с меня мои пижамные штаны и своей тяжеленной рукой… Для меня это была трагедия! Меня, взрослого человека! Успешного (в прошлом)! Красивого! Гордого! Меня лупили по заднице, как какого-то школьника неразумного. Я вырывался, извиваясь всем телом на его коленях, сыпал проклятиями и ненормативной лексикой, все было бестолку. Остановился он лишь тогда, когда я замолчал и перестал сопротивляться, потому как я позорно глотал слезы бессилия.
До этого мне казалось, что ниже пасть уже некуда, но, как сказал Станислав Ежи Лец: «Я думал, что опустился на самое дно, как вдруг снизу постучали… «.
Это точно описывало мое положение на тот момент, я и так живу, как животное в клетке, мне даже книжек не давали, ни книг, ни телевизора, ни развлечений, вообще ничего, хоть бы какие-нибудь газеты принесли если они существуют, но нет! Нет, я был один в полной изоляции, смотря на мягкие стены и взрываясь внутри себя от ярости и беспомощности. Я был в «будущем», но не видел его, потому что был заперт в камере, где за мной ухаживали, как за принцем, но относились, как к узнику.
Зад горел, я не сразу понял, что Дантон остановился, потому что его рука еще была на моих ягодицах. Я учащенно дышал, слизывая соленые слезы с губ. Я за всю жизнь раза три всего плакал (до того, как попал сюда), а сейчас рыдал, сотрясаясь в спазмах. Рука медленно сдвинулась с места и лаская, заскользила вдоль позвоночника, выше к пояснице, лопаткам, задирая мою кофту, он изучал мое тело, пальцами оглаживая контур татуировки на спине, а я кусал мокрые губы и твердил себе, что все вот-вот кончится, он наиграется и уйдет, а я откушу себе язык и покончу со всем этим дерьмом раз и навсегда. Я устал.
Не знаю, сколько времени прошло, я так устал от этой изнуряющей тошноты, борьбы и слез, что просто висел, растянутый между его коленом и рукой, держащей меня за запястья. Волосы, занавесив мое лицо, спрятали меня от него, голова тоже обессиленно повисла. Наигравшись, он расслабил руки, и, подхватив меня под колени, посадил к себе на ноги. Я дернулся, отворачиваясь, но его руки перехватили меня поперек туловища, зажав мои плечи и поймав подбородок. Мой личный кошмар заглянул своими пронзительными бордовыми глазами в мои глаза.
— Какой славный мальчик, может мне стоит лично заняться твоей дрессировкой, чтобы привить тебе парочку хороших манер? — Его глубокий, мощный голос завораживал. Я почему-то всегда думал, что голос отражает внутреннюю силу человека. Например, я никогда не слышал писклявого или раздражающе высокого, визгливого голоса у сильных физически и духовно людей.
— Попробуй. Еще раз меня тронешь, и я откушу себе язык.
Его безупречное, идеально пропорциональное лицо вытянулось от удивления, кажется, до этого он был уверен, что победил, а я был уверен, что проиграл. Наши глаза сцепились в противостоянии взглядов, у меня заломило от напряжения виски и защипало в глазах, но я решил, что буду стоять хотя бы в этой битве до последнего. И неизвестно, кто бы победил, если бы не треск стекла.
Мы вскинули головы к окну в потолке, и я застыл от удивления: на стекле стоял какой-то лаконичный, с яркими, плавными линиями транспорт, из которого быстро выбегали люди в черных, плотных комбинезонах, с черными шлемами и оружием в руках. Стекло все больше расходилось трещинами, готовясь вот-вот осыпаться и впустить моих новых визитеров, и, если честно, с ними я бы хотел познакомиться больше, чем с последним моим знакомым.
Верден вскочил со мной на руках, плотнее прижимая меня к себе, и выскочил из камеры. За его спиной с грохотом осыпалось стекло. Он бежал по коридорам, петляя в ответвлениях, к нему постепенно присоединялись остальные «безупречные» с оружием, окружая нас плотным кольцом охраны. За нашими спинами слышался шум и странный звук, похожий на треск от высокого электрического напряжения. А я абсолютно спокойненько сидел на ручках, абсолютно не переживая о том, достанусь я похитителям или нет, потому как убивать меня навряд ли будут, а остаться тут для меня тоже не самая радужная перспектива. Я даже решил, что как только появится шанс, я сделаю все возможное, чтобы оказаться на «темной» стороне.
К сожалению, мои дерзкие фантазии прервались в следующем помещении. Я уже был тут ранее, проходя загадочные процедуры в медбоксе. В дальнем углу помещения стоял странный медбокс, на который я и до этого обращал внимание, потому как он был меньше остальных боксов, в которые меня помещали, но идеально подходил под мой рост, хотя для всех остальных он был явно мал. Так вот, об него мои надежды и споткнулись: навороченную бандуру из плотного, прозрачного материала открыли, и меня запихнули в «саркофаг», даже не удостоверившись, удобно ли я лег!
