Но когда гриффиндорка спустилась ко мне, я просто забыл, как дышать, не то, что улыбаться. Было ли в вашей жизни, что-то такое прекрасное, заставляющее падать на колени, и возносить до Божества? Безусловно, было! Так вот, Гермиона была в миллиарды раз красивее.

Волосы девушки были собраны в красивую прическу, слов для которой в этом бренном мире просто нет. На ней было ярко красное платье с едва заметным блеском, красиво обтягивающее фигуру, без бретелей и декольтированное в форме сердца. Длина была на ладонь выше колена -причём с правой стороны ткань спускается чуть ниже.

- Гермиона, выглядишь потрясающе! – девушка немного покраснела, и смущенно улыбнулась.

- Ты тоже.

Я взял ее под руку, и повел вниз. Старосты открывают бал. А я об этом и думать забыл. И мне кажется Гермиона тоже. В зале она произнесла речь, и пожелала всем приятного вечера. Дамблдор объявил, что мы с Гермионой танцуем первыми.

Заиграла медленная музыка. Я положил одну руку Гермионе на талию, а другой сжал ее ладонь и держал наотлет. Шаг, другой, и вот слышен голос, медленно напевающий не самую веселую песню. Гермиона держалась уверенно. Неудивительно. Готов поспорить, к танцу с Крамом она готовилась не один месяц. Я взглянул Гермионе в глаза, и чувство ревности пропало. Она была счастлива. Действительно наслаждалась происходящим.

Мы вальсировали в центре зала, полностью отдаваясь чувствам. Все, что я в действительности чувствовал, все переходило в танец. Вся нежность и любовь. Краем глаза я заметил, что все ученики и учителя как завороженный смотрят на нас. Я сделал легкую поддержку, немного оторвав ее от пола. В глазах девушки появился восторг.

Постепенно музыка начала сходить на нет, и зал взорвался аплодисментами. Я прижался лбом ко лбу Гермионы. Она, тяжело дыша, улыбнулась. Музыка заиграла снова, и все в зале начали танцевать.

После часа танцев, я повел Гермиону к напиткам, и налил ей тыквенного сока. К нам подошел Забини.

- Что наслаждаетесь соком? – спросил он с ухмылкой. – А покрепче не хотите? – и протянул мне бутылочку из-под маггловского йогурта. Я отхлебнул. Огневиски. Замечательно. И протянул Гермионе. Та принюхалась к содержимому, схватилась за живот, прикрыла рот рукой, и стремительно вылетела из зала. Я уже ломанулся за ней, но Блейз схватил меня за рукав пиджака. – Драко, сам знаешь, как порой бывает хреново от одного запаха алкоголя. Щас вернется. Не переживай, – и снова приложился к бутылочке, которую Гермиона впихнула ему убегая.

- Напиваетесь? – спросила подошедшая Панси. Блейз посмотрел на нее как-то странно. Испуганно, что ли. – Блейз, – обратилась она к нему, и он вздрогнул, – дай глоточек. – Трясущимися руками он протянул ей бутылочку. – Спасибо.

- Блейз, можно тебя на минутку? – и я потащил его в сторону от Панси. – Ты чего, друг мой чернокожий?

- Сам все скоро узнаешь, бледнолицый мой товарищ, – и пошел обратно к Панси, которая охреневшим (по-другому не назвать) взглядом смотрела на Гермиону. – Панси, я бы хотел… ну знаешь…. Поговорить….- девушка снисходительно улыбнулась.

- Наедине?

- Нет! – быстро ответил Блейз и замахал руками.

- Ну, тогда я слушаю…

- В общем Панси… ты же меня любишь?

- Конечно. Ты сомневаешься?

- Нет, нет, что ты? – он вытер пот со лба. – Я тоже очень сильно люблю тебя, Панси. Ты самое дорогое, что у меня есть в этой гребаной жизни. Да ты прекрасно знаешь, что я к тебе чувствую. Просто… – он встал на колено, и достал из кармана брюк коробочку, и протянул ее девушке, раскрывшей рот от удивления. – Панси, ты выйдешь за меня замуж?

Панси Паркинсон стояла ни живая, ни мертвая. Бледная, с трясущимися руками. И к превеликому сожалению, у меня было тоже состояние. Панси смотрела то на Блейза, то на меня, то на Гермиону. Мы с Панси знали, что она не может ответить Блейзу «да». Но было страшно и больно произносить причину вслух.

Пол зала уже смотрели на нашу четверку. Со стороны мы выглядели странно. Блейз на коленях, перед ним Панси, рядом я, и Грейнджер вцепившаяся в мою руку от восторга. Это позор. Позор для Блейза.

- Блейз, солнышко… Я… Я очень сильно люблю тебя… Но… Прости я не могу за тебя выйти… – мой чернокожий друг внезапно побледнел, если это вообще возможно у таких, как он. Гермиона стоящая рядом громко ахнула. Я выдернул руку, из ее цепкой хватки, шагнул, и обнял Панси, прошептав ей, чтобы она сказала ему. – Блейз, прости меня… мне писала мать… Мы с Драко помолвлены.

Блейз вскочил и уставился на меня. Я перевел взгляд на Гермиону. Она была без сознания, на руках у Уозлика. Панси тихо плакала. В зале стоял шум.

- Ты знал? – Забини схватил меня за грудки, и начал трясти. – Ты знал о помолвке? – я лишь кивнул.- Давно? – я ответил, что пару дней. – И нечего не сделал? Ты знал и нечего не сделал?! Да какой ты после этого друг? – он толкнул меня и пошел в сторону Гермионы и морковноголового. – Рыжий, отдай ее.

- Не надо меня отдавать, я уже в порядке… – сказала она и слезла с рук Бон-Бона.

- Пошли, Грейнджер. Эти двое считают, что мы не должны ничего знать. Им, наверное, будет лучше без нас.

И они ушли. Гермиона даже не посмотрела на меня. Просто пошла взяв Блейза за руку. Зал смотрел на нас с Панси. Моя боевая подруга плакала, сидя на полу. К нам подошел Снейп, и жестом приказал нам следовать за ним. А что еще собственно делать?

В кабинете декана было холодно и неуютно. Еще никогда тут не было так неприятно. Панси уже не плакала, но периодически всхлипывала. Я же стоял с непроницаемым видом, но внутри горел. Горел адским пламенем. Боль, безысходность, ревность и снова боль. Эти чувства сжигали меня изнутри. Прожигали вены. Готовы были вот-вот вырваться наружу. Но не вырывались. И я стоял словно статуя. Холодная и неподвижная.

- Мисс Паркинсон, я думаю вам нужно написать родителям, что мистер Забини сделал вам предложение, и что вы любите его. Не думаю, что Люциус будет настаивать на свадьбе. Ведь ваши родители, насколько я знаю, категорически отказываются от того, чтобы вы приняли метку.

- Вы правы, сэр, – ответила Панси.

Вот так и рушатся последние мосты, которые связывают ребенка с родителями пожирателями смерти. Я знал, что мистер Паркинсон имел метку, как и мой отец. Знал, что его мать верит взглядам Волон-Де-Морта, и готова за них бороться. Но они были категорически против, чтобы Панси принимала метку. Ее отец был против. А мой жаждал, чтобы я принял метку. Грезил и мечтал. А мать не могла с ним бороться. Она не имела такой власти. Я был уничтожен словами Снейпа.

- Можете идти, мисс Паркинсон. А вам мистер Малфой, я попрошу остаться, – как только Панси вышла за дверь, я подошел к столу я уселся на него. – Не сиди на столе, Мерлин накажет, – я только отмахнулся. – Хочешь почитать, что мне написал твой отец этим утром?

- Нет уж, спасибо! – но, не смотря на мой ответ, зельевар протянул мне пергамент. – Здравствуй, друг мой Северус! – начал я нарочито официально и помпезно. – Да, дядя Северус, отец всегда любил вычурные приветствия….

- Не отвлекайся, Драко!

- Я надеюсь ты находишься в добром здравии… – я фыркнул, – да… Дядя Северус, вы в добром здравии?

- Драко!

- Читаю, читаю… Темный Лорд набирает сторонников… бла-бла-бла… ты замечательный шпион… Ха, неприкрытая лесть и… – профессор прожигал меня взглядом. – Ладно, не отвлекаюсь… Он тебе доверяет… Убеди старого идиота Дамблдора отпустить Драко завтра утром. Темный Лорд хочет оказать нам честь, и сделать Драко… Что?! Одним из нас?! Да этот придурок просто спятил!

- Тем не менее, Драко, завтра утром ты едешь домой, чтобы принять метку.

–

Замечательно! Просто замечательно! Кто бы сомневался, что все кончится именно так?! Я сидел в угле астрономической башни, и курил одолженные у Поттера сигареты. Одну за одной, так что начинает тошнить. Но тошнота притупляет другие чувства.

Я помолвлен (хоть и временно) с лучшей подругой. Мой лучший друг, парень моей подруги, ненавидит меня. Моя любимая… да Дракл ебет, что там моя любимая. Что она чувствует из-за того, что я помолвлен с Панси?