Моё неопределённое состояние заметил отец девушки и решительно отошёл от кровати и стал командовать: – Все на выход. Дохтур сказал – ему нужен покой. Вот пусть с жёнушкой и помилуется. Быстрей на ноги встанет. Мать, Ефим, пошли, – мотнул отец головой на дверь.

Первым с сундука соскочил парень и, бесшабашно махнул рукой: – Давай, братуха, становись на ноги. Вечером Кондрат с городу приедет и посидим за столом. Отпразднуем, твоё выздоровление.

Потом, ласково теребя за плечо мать, отец повёл её тоже на выход и мы остались одни. Девушка сразу присела на кровать, взяла меня за руку и, ласково поглаживая её, с любовью смотрела на меня.

Мда…, так сыграть невозможно, так может смотреть только любящая женщина. Я лежал совершенно растерянный, не зная что мне говорить и как действовать в этой ситуации. Конечно, надо бы решительно встать, выйти в соседнюю комнату, задать вопросы…. Объясниться, что не на дурака напали и пусть меня везут в больницу. Где менты, в конце-концов, которые должны мне задать кучу вопросов и вполне вероятно, сделать главным виновником аварии, несмотря на то что я ехал по своей полосе. Надо было действовать, но продолжал безвольно лежать. Хоть и чувствовал себя гораздо лучше чем ночью и, судя по всему, и болевые ощущения в голове стали глуше и менее болезненными, но вот слабость ещё была велика и вряд ли смог проявить хотя бы внешнюю решительность, я уж не говорю за действия.

– Что…, ещё плохо тебе, любый…? – Проворковала девушка и, быстро нагнувшись, поцеловала в губы. Ничего, сейчас твоя любимая Агаша, быстро тебя на ноги поставит….

Мне аж поплохело от её слов, мгновенно вспомнив, где и когда я её видел и чтобы поставить окончательную точку, хриплым голосом попросил: – Зеркало мне…, зеркало мне давай…

Изумлённо преломив брови, Агаша послушно соскочила с кровати и принесла мне небольшое зеркало, достав его из верхнего ящика комода. Один взгляд туда и я едва не застонал вслух, сразу покрывшись обильным, липким потом, а увидев на моём лице болезненную гримасу, Агаша озабоченно захлопотала около меня, а потом стремительно выскочила из комнаты. А я впал в глубокий ступор, пытаясь разобраться в происшедшем.

Как это могло вообще случиться? Одно дело лежать на удобном диване и читать для разгрузки мозгов лёгкое чтиво, прекрасно понимая, что это фантастика – красивое враньё. А другое дело самому, вопреки всем законам физики оказаться внутри этой фантастики. Снова поднял зеркало с одеяла и глянул в прозрачную глубину, где снова вместо себя увидел дядю Тимофея, только молодого.

Я закрыл глаза и в этой относительной темноте пришло ясное понимание случившегося: – Это бред разбитого напрочь человека, находящегося в коме…. А в бреду всё возможно. Я вон после первой и второй Чечни, частенько ночами в атаки ходил, а потом просыпался мокрый от пота. Только жалко, конечно, что после такого реалистического бреда, наверняка из комы не выходят. А понесут меня на кладбище. Ну…, ну, когда-то это должно было случиться. Да и ухожу легко, и после меня, ни жене не детям никаких долгов не останется. Зато похоронят под гимн и под троекратный салют и будет стоять на моей могилке скромный мраморный памятник с красной звездой, означающей что здесь лежит командир… И такая яркая картинка этого нарисовалась в моём мозгу, что ощутил как из под закрытых век, скользнула слезинка и я потерялся в облегчающем небытие.

Очнулся от прохладного прикосновения влажной материи, ласково обтирающее моё лицо. Открыл глаза и уже застонал в слух, увидев испугавшуюся от моего стона Агашу.

– Тимоша, тебе больно?

– Есть немного, – пришлось слегка соврать, чтобы оправдать стон, хотя чувствовал себя почти нормально. Ну…, может быть, слабым и раздавленным от того, что всё-таки это не бред, который с такой точностью повторяется. А чтоб утвердиться в происходящем или наоборот, пошёл на хитрость.

– Головой я наверно, Агаша, сильно ударился. Ничего не помню. В туалет отведи меня….

– Куда…? – Удивлённо спросила девушка и пришлось срочно сманеврировать, понимая, что для неё это слово незнакомо, что неприятно подчеркнуло, хоть и косвенно – это не бред.

– В уборную…., только ты мне помоги подняться, – поспешно поправился и сразу стал подыматься, чтобы не дать Агаше удивляться и дальше услышанному странному слову. И та с готовностью подставила своё плечо. В постели я лежал в нательном белье, сразу вспомнив, что тогда трусы особо и не носили, так и пошёл, навалившись на неё.

– Чёрт, неужели это всё-таки правда….!?

И это действительно была правда. Из комнаты вышли в ещё большую комнату… А из неё вышли в сени и там, за дальней дверью и была обычная уборная, с дыркой, но чистая и что удивительно почти не пахло.

– Агаш, тут я сам…, – смущённо остановил её, когда она хотела зайти за мной и помочь справить нужду, считая меня ещё слабым.

– Хорошо, хорошо…, – легко согласилась она, – я за дверью постою.

Потом по моей просьбе она вывела меня на высокое крыльцо и, оглядев оттуда просторный двор, с крепкими хозяйственными постройками, высокую и густую берёзу в уютном углу, деревянный столик и скамейки, я вынужден был удручённо констатировать – я всё-таки попаданец. Осталось только выяснить – В какое время и куда?

Недолгая прогулка утомила меня и я попросил отвести обратно в комнату, где мгновенно вырубился, уйдя в оздоровляющий сон.

Проснулся уже под вечер. И подспудно всё-таки надеялся, пробудиться в своём времени. Пусть даже и поломанным в аварии. Но действительность разочаровала, я был в той же самой комнате, а из-за стенки доносились негромкие голоса, среди которых узнал голос отца дяди Тимофея. Хотя чего уж, если застрял здесь, то это теперь и мой отец, а Агаша моя жена. И всё вокруг меня – это та жизнь, в которую надо вписываться. Мне ещё повезло, в отличие от героев фантастики, попадавших в заброшенные или мёртвые миры. В одиночку и без ничего и приходилось им банально выживать в постоянной борьбе за свою жизнь. А тут – Бац… И ты в теле молодого мужика, в нормальной, состоятельной семье, судя по дому. Тебя тут любят и есть прекрасная возможность постепенно войти в эту жизнь. Тем более что и легенду никакую не надо придумывать – сильно ударился головой и ничего не помню. Так что….

Дальше продолжить не успел, в дверь заглянула Агаша, улыбнулась мне и исчезла, а в той комнате сразу зашумели стульями и моя комната быстро наполнилась людьми. Первым зашёл, как я мигом понял Сидор Ефграфович или дохтур, как его величал отец. Осанистый, старомодно одетый, довольно старый с характерным докторским пузатым саквояжем и сразу взявший инициативу в свои руки.

– Ну-с…, молодой человек, как себя чувствуем? – Обернулся к отцу и Агаше сзади себя, распорядился, – помогите ему сесть…

Но помощи я не ждал, а сам, хоть и не быстро, откинул одеяло и уверенно сел на кровати.

– Ну…, вот. Герой…!!! – Доктор осмотрелся кругом и поставил саквояж на витой венский стул и, чуть задрав рукава вверх, резко защёлкал пальцами перед моим лицом и одновременно водя ими перед глазами, внимательно наблюдая за моей реакцией.

Потом взял мою руку, сжал запястье и послушал пульс, довольно буркнув: – Нормально…. А сейчас мы посмотрим другое.

Открыл саквояж и достал блестящий никелированный молоточек с резиновой головкой, задрал рубаху и двумя резкими движениями, острым концом, провёл по животу и удовлетворённо отпустил подол рубахи.

– Что ж, Тимофей, повезло тебе…. Повезло, – и повернулся всем телом к отцу, – покой, Силантий Иванович, покой и недельки через две всё восстановиться. В том числе и память.

Снова повернулся ко мне: – Хоть что-нибудь вспомнил?

– Не…, пока ничего. А вот как вас зовут, помню – Сидор Ефграфович, – чем сразу восхитил дохтура.

– Молодец… Ну.., тут мне делать больше нечего. Перевязку сами сделаете, а я поехал. Денька через три загляну… Посмотрим. Да…, память тоже постепенно вернётся. Хотя тут может быть по-разному – может она проснётся завтра, а может через неделю…. Или кусками. И разговаривайте с ним побольше, рассказывайте о прошлом, глядишь где-то и что-то в мозгу, за что-то зацепиться и тогда память может вернуться одномоментно.