– Чёрт, далеко. Это ж день ходьбы туда и день обратно…, – огорчился подполковник, ещё раз чертыхнулся и разочарованно произнёс, – придётся местных полицаев тряхануть. Мне сказали, что в ближайшей деревне три полицая и на месте бывшего нашего полевого лагеря ещё один есть. Вот сегодня ночью пойдём, грохнем их и оружие заберём. Тот, который в лагере, говорят брат самого начальника полиции. Проведёшь нас туда?

Я невесело усмехнулся, вспомнив недавние размышления – говорить ли всю правду? А тут вот такая заковыка. Поэтому и прозвучала в моём голосе не скрытая досада: – Да провести можно, только есть свои сложности. Как говориться: не знаешь, где найдёшь – и где потеряешь.

Климов озадаченно посмотрел на меня и, тяжело вздохнув, я предложил: – Юрий Сергеевич, давайте отойдём немного в сторонку и откровенно поговорим, чтоб всё между нами было открыто и честно. Бойцам это необязательно знать. Вон к тому пенёчку.

– Ну…? – Спросил подполковник, когда мы присели.

– Юрий Сергеевич, сейчас между нами произойдёт очень трудный и сложный разговор. Я прошу вас только не делать скоропалительных и ошибочных выводов, никаких резких решений. Воспримите всё, что скажу, спокойно. Без дёрганьев…

Подполковник посуровел лицом и перебил меня: – Тимофей, давай без этих загадок, дальних подходов. Говори прямо.

– Не…, Юрий Сергеевич, я просто должен издалека начать, чтобы у вас было больше шансов поверить мне и понять, а не хвататься за оружие и вешать разные клейма. Так вот: я вам передал оружие убитых мною немцев, документы убитого капитана и майора, золдатенбух убитого их водителя, машина два портфеля с документами и карты. Готов вам передать и другое оружие. Если после нашего разговора возникнут сомнения в моих словах, мы можем пройти… Тут два километра всего и раскопать яму, где закопаны убитые немцы. Понимаю, неприятное дело, но там вы увидите именно убитых немцев, а не, например, убитых деревенских или красноармейцев. То есть, всё это говорит, что я Свой. – Пока я всё это говорил, лицо подполковника Климова закаменело и его глаза настороженно следили за мной. Пора приступать к главному.

– Это хорошо, что вы не обыскали меня сразу, а то уже давно валялся с дыркой в голове у дороги. Поэтому вот, почитайте ещё один документ, только пожалуйста без резкости и спокойно, – и медленно, не делая резких движений, достал свой документ и протянул Климову. Тот принял, раскрыл картонную книжицу с моей фотографией и текстом. С одной стороны на немецком, на другой на белорусском языке и синяя печать внизу с разлапистым, хищным орлом. Долго читал, потом медленно закрыл и, постукивая удостоверением по пальцам, спокойно, но напряжённо спросил: – Как это понимать?

– А вот так, как оно и есть? – Я пальцем показал на удостоверение личности полицая, – там, правда, не написано, что я ещё и есть тот самый полицай с полевого лагеря и брат начальника районной полиции.

Климов возмущённо сверкнул глазами, открыл рот, чтобы что-то сказать, но закрыл его. Перекривился лицом, внутренне принимая какое-то решение, обернулся к бойцам и я уж подумал, что он их подзовёт и всё пойдёт по самому херовому сценарию. Но, тот только посмотрел и вновь повернулся ко мне.

– Ты всё сказал?

– Нет не всё, – спокойно смотрел на него, хотя внутри пружина напряжённости была закручена до предела. Я готов был мгновенно выхватить пистолет, если Климова просчитал неправильно или он ещё сам примет неверное решение, взять его в заложники и, прикрываясь им, попытаться уйти от его подчинённых. Стрелять в них был просто не готов, – я ещё не всё про себя рассказал. Я родился, жил и воспитывался в семье махрового белоказака, перед самой войной в составе диверсионной группы и со своими братьями был закинут сюда для диверсий, но был задержан НКВД, несколько дней просидел в тюрьме и при переправке меня в Минск, в ночь на 22 июня, был освобождён братьями. Вот в нескольких словах…, теперь сказал – Всё.

Если бы всё это излагал Климову при мне другой человек, то мне было бы довольно забавно наблюдать за реакцией Климова на изложенное. Целая гамма самых противоречивых чувств, эмоций, решений, колебаний стремительно пробегала по лицу подполковника и он никак не мог выбрать правильную линию. Наконец он, слегка хриплым голосом, спросил: – И что мне теперь с этим делать? Нет, конечно, я знаю, что делать. Арестовать и кончить тебя. Но меня пока, всё что ты рассказал, ставит в тупик. Ты ж мог промолчать. Зачем ты это сказал или у тебя есть какой-то свой план?

– Да…, у меня до встречи с вами был только один план. Это бить немцев и при такой ситуации, в какой нахожусь, к сожалению – бить в одиночку, пока меня самого не завалят. То ли немцы, то ли под горячую руку свои. Ну.., а сейчас, добавился к плану ещё один пунктик – снабдить вас оружием, отдать все документы, чтобы вы ушли на восток к действующей армии. А я останусь, вдруг ещё вам здесь пригожусь?

На последней моей фразе Климов удивлённо поднял брови, но спросил о другом: – Всё равно не пойму – Почему ты, имея такое прошлое, хочешь быть на нашей стороне? Или ты мстишь за что-то?

Что ж, если Климов задаёт вопросы, а не приступает к решительным действиям против меня – шанс договориться был. Только надо быть откровенным и не юлить. Хотя ведь не станешь ему рассказывать, что ты попаданец из будущего. Это просто провальный вариант. Поэтому нужно держаться полуправды.

– Месть, это слишком призрачная причина. Да и нет её. Всё, Юрий Сергеевич, гораздо сложнее и чтобы я вам тут не говорил, вы просто не поверите мне. В лучшем случае сочтя всё за бред сумасшедшего, поэтому вам придётся просто смириться с данностью – есть полицай, вот из такой семьи и с такой биографией и так сложилось, что он ведёт свою борьбу с немцами и предателями. Я мог бы соврать вам, что меня завербовало НКВД или ещё какие-нибудь разведывательные органы. Что у меня задание вступить в ряды полиции и на этой почве разворачивать партизанское движение… Мог много чего соврать… Но.., как видите, сказал то что сказал.

Юрий Сергеевич с видимым сожалением покачал головой: – Хотелось бы поверить, но не могу. Был бы один, может и рискнул, но вон…, за мной. – Климов кивнул головой в сторону красноармейцев, которые насторожившись смотрели в нашу сторону, не понимая в чём мы не сошлись и о чём сейчас остро спорим, – подчинённые – постоянные и временные, они верят мне и надеяться на меня. Так что тут вариантов для тебя почти и нет. Кроме одного…. Догадайся сам, – подполковник наклонил голову и исподлобья поглядел на меня.

– К сожалению, Юрий Сергеевич, ничего не получиться. Не из-за того, что мне этих деревенских полицаев жалко. Просто это не входит в мои планы.

– Почему? Интересно услышать, – вкрадчиво спросил подполковник, напружившись и готовясь к схватке.

– Чёрт побери, только этого не хватало, – пронеслось в голове, но вслух начал говорить другое, – ну.., пойду я с вами. Грохнем полицаев. Вы получите три старые винтовки и пару сотен патронов к ним, продовольствия наберёте, меня засветите перед ними. И мне волей-неволей придётся идти с вами. Хорошо…, – я резко опустил обе ладони на колени, как бы подтверждая эту версию, – я иду с вами. И по пути проявляю чудеса храбрости, валяю немцев направо и налево и мы благополучно переходим линию фронта и прямиком попадаем в особый отдел, где все проходим проверку с разными тупыми вопросами – А как вы оказались в окружении? А что вы там делали целый месяц на оккупированной территории? А сколько вы уничтожили за это время врагов? Ах у вас не было достаточно боеприпасов и раненый был? Хорошо. А что вы знаете об остальных военнослужащих, которые вышли вместе с вами? Ах…, с вами бывший полицай!? Да ещё брат начальника полиции!? Хорошо себя показал!!?? Ах вы ручаетесь за него! А не много ли вы на себя, товарищ подполковник, берёте? Бывший полицай, втёрся к вам в доверие и с помощью вас, пытается отвести от себя подозрения. А может быть вы с ним в сговоре? И тоже завербованы? И по мордасам, по мордасам…., – я уже не говорил, а швырял ему в лицо слова и мы оба в запальчивости вскочили на ноги, готовясь вцепиться друг другу в глотку.