Не получилось и на следующий день ехать. Кондрат утром пришёл ко мне на базу и привёл, как обещал людей для работы. Тут были и два сапёра, молодые парни, из числа пленных красноармейцев, что видел у полиции. Серёга и Саня. Сергей был деревенским парнем и до армии работал на МТС, не то что был специалистом по автомобилям, но помогал местным механикам ремонтировать, а те его учили не только ремонту, но и ездить на машине. Что он сразу уверено и продемонстрировал, прокатившись во дворе мастерских по кругу на полуторке. Саня наоборот – городской. И они по армии здорово подружились. К автомобильной технике отношение не имел, но Сергей сумел убедить Кондрата, что быстро его обучит и тот станет ценным работником.

– Сам к нему приглядись. Вдруг действительно толк с него будет. Городской всё-таки и в сапёры дураков не берут. Работать будут здесь, и на первых порах пусть ночуют здесь. Выдели им помещение. Кормиться, да и отмечаться будут в полиции. Если себя покажут, как обещали, примем как наёмных рабочих и пусть с жильём потом сами определяются. Ну, а вот эти, – Кондрат взмахом руки подозвал, неплохо одетых в цивильное молодых мужчин, – Матеуш и Людвик, из местных поляков. Перед войной в Граево механиками работали и водить тоже могут. Пока только четверо. Со временем найдём ещё….

Так что день прошёл в знакомстве и определение кто и что знали и умели. И ещё в обустройстве жилья сапёрам. Да и подкормил парней. Поляки в технике оказались толковыми и знающими. Матеуша вечером назначил своим замом. Серёга показал себя толковым не только в езде. Лишь Саня не вписывался, но изо всех сил старался не быть лишним.

А вот на следующий день, Кондрат взял с собой ещё двоих полицаев и мы поехали смотреть технику.

Полицаи ехали в кузове, что нам не мешало разговаривать откровенно. До деревни, где стояли машины было тридцать километров и езда заняла два часа. Первые полчаса текли разговоры на общие темы, а когда мы их исчерпали, после недолгого молчания я задал вопрос на интересующую меня тему.

– Ну что там следователь накопал?

Кондрат ехидно усмехнулся, искоса поглядев на меня: – Что? Переживаешь?

– Не без этого…, – отделался неопределённым ответом, – как ни как, а я был последним, кто его видел живым.

– Что ж…, не зря волнуешься. Под тебя копает. – Кондрат снова усмехнулся, помолчал и интригующе продолжил, – вчера вечером он мне всё по полочкам разложил.

– Смелый однако…, так заявлять про брата начальника полиции, – у меня мгновенно пересохло горло. Я и сам понимал, что при всех раскладах должен находиться в числе подозреваемых, но чтобы вот так, самым главным и так быстро, совсем не ожидал. Нервно сглотнув, слегка охрипшим голосом спросил, – ну и что ему мешает взять меня за задницу? Родство с тобой?

Кондрат открыто глянул на меня и весело рассмеялся: – Ну уж он на самоубийцу не похож… Говорит – Вот я вам выложил все карты на стол, а вы сами решайте. Всё-таки он ваш брат, а я всего лишь следователь, да ещё служивший советской власти. Сами разбирайтесь…

Следующие полкилометра проехали в молчании, где я усиленно размышлял и, не выдержав, прямо спросил: – Я не понял? Что он за сутки мог такого накопать, что это показывает на меня?

– Отнюдь…! – Кондрат был серьёзен, – он совсем не дурак. Повезло нам со следователем. Умный, чертяка. Я бы до такого просто не додумался. Мы ж простые. Когда, мы позавчера вернулись с дороги, то Ефим сразу на хутор поскакал и сразу смотреть твой пистолет. А он действительно на месте. Да, смазанный и лежит в коробочке, что сразу сняло в наших глазах с тебя подозрения. А, Полозов, глыбже и тоньше смотрел. В жизнь бы не догадался….

Видя моё хмурое лицо, Кондрат неожиданно сильно ткнул кулаком меня в плечо, отчего машина вильнула по дороге: – Да ладно тебе, брат, не жмурься… Всё нормально. Полозов вчера днём вырезал пулю из Дымкова… От нагана она. Не от ТТ.

– Тьфу ты, чёрт…, – облегчённо чертыхнулся и в свою очередь перешёл в наступление, – чего он тогда меня подозревает? Пусть ищет того, у кого есть наган и кто похитил оружие. Оружие в мешке исправное было…

– Во…, – Кондрат уважительно поднял палец вверх, – он так и хочет поступить. Взять на контроль все известные у нас наганы и разобраться с их владельцами. А их у нас не так много. Проехать в деревню и там учинить следствие, может оттуда привет Дымкову прилетел… Но ты пока главный у него.

– Хорошо, – непримиримо согласился я, – допустим, я его убил. Почему он так считает?

Кондрат всем телом повернулся ко мне: – А вот теперь слухай, что он мне сказал. Не хватает двух моментов – это нагана, которого у тебя никто не видел и неизвестна причина, по которой ты его убил.

– Ха…, – не выдержал и перебил брата, – так нагана у меня реально нет и никто не мог его видеть в моих руках, и Егора я видел всего два раза в жизни. У Ефима…, и то я там молчал и на дороге. Там разговора то было на пять минут…

– Всё так, братуха, но вот эти пять минут и являются главным для Полозова в его рассуждениях. Он слово такое учёное назвал про подозрение… Я вот его не запомнил… Смысл приблизительное подозрение…

– Косвенное подозрение?

– Во, во, во…, – обрадовался Кондрат, – Точно. Косвенное. А ты откуда знаешь?

– Так я наверное в Варшаве два года учился…

– А ну да, ну да… Ты ж у нас почти городской, грамотей…, – с некоторой долей осуждения, но одновременно и лёгкой зависти произнёс брат. Потом неожиданно признался, – другим ты, брат, стал. И совсем не после Варшавы. И вроде бы ты, но и не ты. И вроде бы мы с Ефимом старше тебя, но временами, слушая тебя, кажется ты старший брат. Да и вообще, после тюрьмы красных и контузии, ты как-будто скинул с себя молодость и стал рассуждать и вести как взрослый, умудрённый жизнью человек. Не…, нам, конечно, это в радость, что ты нормальным казаком становишься, но и удивительно…

– Да ладно тебе, Кондрат, я ж не виноват, что такой уродился. А по контузии, да лучше бы её и не было. Я ничего не помню. Если бы вас не было у меня, да я по жизни, как слепой кутёнок тыкался. А так, спасибо вам, спасибо за поддержку. Я живу нормальной жизни… И вообще, давай дальше рассказывай.

Кондрат от моих слов растрогался, неуклюже приобнял меня в тесной кабине на несколько мгновений, помолчал с минуту и уже без обычного подъёма стал рассказывать: – Так вот продолжаю, ты рассказывал, что встретил его трезвого и что он предложил тебе выпить, но ты отказался. Но за это время, пока разговаривали, он на телеге расстелил холстину и выложил туда закуску. И бутыль достал…

И тут я понял, на какой мелочи построил своё умозаключение башковитый следак – бутыль с самогоном. А Кондрат тем временем продолжал рассказывать, всё больше и больше восторгаясь новым следователем: – Так вот чё он говорит – бутыль ведь полная по самое горлышко была. Тряпица с закуской, когда вы расстались, так и продолжала лежать на сене и бутыль рядом не початая тоже лежала. То есть, либо его стрельнули сразу после того как ты поехал, что он не успел открыть бутыль, чтобы выпить и ты должен был слышать этот выстрел. А раз не слышал… То это мог сделать ты. Он ведь там час лазил по кустам и утверждает, что там не было места, чтобы с нагана, с далека и прямо в сердце попасть. Нету там засады. И дальше нет следов, чтобы видно было, что его ждали. И застрелили его с близкого расстояния и с первого выстрела. Вот…, – и Кондрат на сколько это было возможно в кабине, развёл руки.

Если бы ты не был нашим братом, приказал тебя арестовать и спытать – что и как? И за что?

Кондрат помолчал, глядя на бегущую под колёса дорогу и закончил свои рассуждения совершенно неожиданным выводом: – Нам такой умный следователь очень нужен…

После недолгого молчания, спросил: – А вот интересно. А вот если бы это всё-таки был я? Как бы ты поступил?

Кондрат повернул ко мне голову и долго смотрел на меня, потом снова уставился на дорогу и лишь через несколько минут заговорил: – Ну…, тогда тебе пришлось бы изложить очень сильную причину – почему ты это сделал? И уже по причине, мы с Ефимом, принимали бы по тебе решение – простить или как?