А голос вкрадчивый все также шипит: "Уходи! Уходи-и!"
Развернулась Бера, врата за спиной инеем сверкают, на ледяной булыжник присела. Тут откуда ни возьмись выскочила мышка. По ноге взобралась, лапками крохотными по одежде вскарабкалась и в ладони Беры скользнула. Тоненько так пищит:
- На Ледяной остров ты попала, Бера-Регинлейф, что между Йотунхеймом и Хелем в звездном океане болтается. Ты этого пока не видишь, но по острову души бродят, рожденных для великой цели. Тех, кто по разным причинам ее не достиг.
- Что же мне - тоже теперь кругами бродить? - спрашивает Бера. На что мышь ей отвечает:
- Есть одна лазейка, доверься мне - мы, мыши, всяких уловок большие знатоки.
И рассказывает, замок построен когда-то, чтобы души, бродящие вокруг, обогреть у очага и сладким вином утешить. Но захватила башню злая великанша. Она и шипела на Беру через дверь. Просто так внутрь не попасть, нужно раздобыть у фейри три магических вещи: копье, что дарует победу хозяину, меч, что способен отразить любой удар, котел, что накормит столько голодных, сколько к нему с ложками да мисками подойдут. После чего можно вызвать великаншу на поединок и завладеть камнем судьбы, который сокрыт в глубине ледяного замка. Кто встанет на камень, будет править Ледяным островом.
- Ты без сомнения добьешься победы, - пропищала мышь, - так как с китовой жизнью получила удачу в бою. Даже теперь ни стрела тебя не возьмет, ни меч, ни черное колдовство.
Также Бера узнала, что человек состоит из трех тел: мысли, речи и плоти. И пока живо хоть одно из трех, человек не может считаться окончательно мертвым.
Мышь (а это была не простая мышь, а Локи, обернувшийся мышью) превратила Беру в валькирию и в этом облике вернула в людской мир.
Долог был путь и труден способ, но Бера добыла копье, меч и котел, накормила из котла души, бродившие вокруг заснеженного замка, и во главе многочисленной армии вновь явилась к ледяным вратам.
Великанша не посмела отказать на вызов. Врата распахнулись, и на морозную равнину под завывания вьюги вышли снежные тролли и зачарованные волки, а еще лисы и совы. На стороне же Беры-Регинлейф бились призраки, вороны и змеи.
Битва продолжалась три дня и три ночи, после чего Бера копьем проткнула горло великанши, лишив речи, мечом отсекла голову от тела, лишив плоти, и раздробила великанский череп котлом, лишив мысли. И так злая великанша умерла. А Бера взобралась на камень судьбы.
Мышь обернулась юношей и заговорила с Берой ласковым голосом:
- Если хочешь покинуть неприютные просторы, - сказал Локи, которому Ледяной остров нужен был для своих целей, - признай меня господином, и я отправлю тебя в Валгаллу. Иначе останешься тут навек.
Бера поняла, кто стоит перед ней, вспомнила, верить ему нельзя. И отказалась признавать Хитреца господином. После чего стала править Ледяным островом.
И по-прежнему плакали вдовы, стенали невинно убиенные, причитали рано ушедшие герои. Но слезы их более не превращались в кусочки льда, а были горячи, потому как пришло время утешения.
Ермолай и черный чародей
Закончил орел рассказ, вынул из глаза песчинку Ермолай.
- Что ж, просьбу я выполнил, - проклекотал Ан-Эшер, - пришел твой черед.
Взял Ермолай яйцо, и орел перенес плотника через бездну к замку черного чародея.
Высокие шпили светились во мраке мертвенно-бледным светом. Площади, арки, мостки над ручейками - все было залито им, словно кто-то ненароком расплескал повсюду Луну.
Чародей стоял у стен замка. Высокий, с острой седой бородкой, в балахоне, подобно тому, что проповедник в селении древичей носил, только иссиня-черном. Пальцы узловатые, с длинными кривыми ногтями.
Поморщился при виде улетающего Ан-Эшера, но ни слова о том не сказал.
Ермолай поклонился чародею и назвал себя. Богов никаких славить не стал. Из осторожности.
- Гордый ты, хоть и потрепанный, - глаза чародея заискрились, вытянутое старческое лицо покрылось сотней морщинок от улыбки. - Пришел, чтобы желание исполнить - все за этим приходят, - голос у чародея сильный, по сводам замка гуляет, песок из стен вытряхивает. - Говори, что у тебя на душе?
Ермолай, как и обещал, стал за орла просить. Чародей выслушал внимательно, потом повел Ермолая мимо арок, башен и садов.
- Простить Ан-Эшера или нет, я подумаю. Тем временем смастеришь новые клети для птиц. Ты же плотник? Ну вот. Все нужное дам, а что выстругать, без меня решишь. Да смотри, чтобы красиво вышло.
- Это я охотно, - будто и не волнуется Ермолай, а сам поеживается. Холодное все кругом, чужое, непривычное. Камень под ногами белесый, свет непонятно откуда берется - в небе ни луны, ни солнца, лишь россыпь далеких звезд. - А какой породы дерево использовать да нужны ли замки?
Чародей отвечал и за разговором Ермолая к большому саду привел, где в неволе птицы томились. Клети и вправду изветшали, краска облезла, прутья кое-где в стороны торчат, смотреть страшно.
- Тысяча птиц служит мне, - объясняет чародей Ермолаю. - Тысячу клетей нужно изготовить. Чтобы все разные. Каждая украшена особо. И ни узор, ни лепесток, ни изгиб ни разу не повторяй.
Ермолай только плечами пожал - подумаешь, невидаль. Одинаковое куда сложнее делать. И принялся за работу.
Прикинул привычно, сколько какого дерева требуется, измерил старые клети. Стамеска, долото и топор на тряпице разложились. Стал лепестки из дощечек выстругивать. Да так искусно, что птицы притихли, залюбовались.
