Пока летел, все растерял. Одежда истрепалась, изорвалась. Тело искрошилось - без боли, словно ветер разогнал песок в разные стороны. Только сердце осталось и превратилось в бабочку.

   Ермолай и злой кукольник

   Вспорхнула бабочка с кромки радуги, на нос Ермолаю опустилась, пыльцой золотистой рассыпалась.

   Проснулся Ермолай. На том же перекрестке, где с Берой прощался. Ни синего беса, ни радуги. Странный сон, смутный.

   Ощупал одежду - все на месте - и по тропе на юг пошел.

   Долго вилась дорога. Пока до Бухары добирался, много караванов повстречал, фарси выучил. Не единожды от грабителей бежал, в холмах песчаных прятался до ночи. Как в полон не попал, о том не ведает.

   В одном из караванов встретил Нисима-Гуляку, что семьсот лет живет. Ермолай поначалу не поверил, но вспомнил, сколько чудес повидал, и перестал сомневаться.

   История же Нисимы-Гуляки была такая.

   Мальчиком Нисим любил с караванами ходить. Сперва нанимался помогать к родственникам. Те возили товары из Кордовы в Чангань и обратно. В одну сторону везли шелк и шафран, в другую вино и рабов, а иногда гнали табун лошадей. И на всем пути в каждом городе у караванщиков были родственники, что снабжали хорошей едой и давали безопасный ночлег.

   Иногда приходилось ночевать в шатрах под открытым небом. Повозки расставляли кругом на случай нападения лихих людей и назначали сторожей до рассвета.

   Как-то Нисим проснулся и обнаружил, что лежит в шатре совершенно один, снаружи незнакомцы разговаривают, а значит, караван ушел без него. Мальчик испугался, принялся просить помощи у чужаков. Люди те, как выяснилось позднее, были навьями, но не простыми, а наделенными даром менять облик - от живого не отличишь. Только по запаху.

   С ужасом догадался Нисим, что караван никуда не уходил, а все родственники перебиты, тела спрятаны в песках. Бросился бежать прочь от шатров.

   Ступни в кровь сбил, ноги чувствовать перестал, за спиной утро на вечер поменялось. Вдруг видит, посреди степи на высоченных ходулях факир идет. Вряд ли навий на ходули залезет, решил про себя Нисим, и к факиру бросился - о защите умолять.

   Факир непростой оказался. Как известно, все глотатели огня двуличны, и лишь немногие из них наделены способностью колдовать. Большинство обходится выдыханием пламени, что само по себе занятие хоть и зрелищное, но, увы, совершенно бесполезное. А этот учился в дальних горах у тамошних колдунов всякой порче и скверне. И хоть прикидывался добряком, на деле задумал Нисима обмануть. Раз за мальчика некому заступиться, можно продать в рабство.

   Идут по степи вдвоем: Нисим в небо голову задрал, спотыкается, сказки факирские слушает, боится пропустить, если тому вдруг вздумается огнем полыхнуть. А злодей знай себе на ходулях вышагивает, макушкой облака задевает, да сочиняет про хитрых наложниц, что падишаха небылицами развлекают.

   Завел факир Нисима в зачарованное место в пустыне - куда ни пойдешь, обратно возвращаешься. Подождал, пока Нисим устанет, а потом предложил на выбор: либо будешь служить, как пес, либо вечно убегать, как кролик.

   Неизвестно, что Нисим выбрал, да только факир в итоге изрыгнул проклятие. Сила колдовства настолько мощной оказалась, что пока Нисим ходит с караванами, даже смерть его достать не может. Но если останавливается на ночлег, начинает стареть на час за ночь.

   - А как ты видишь, с виду мне тридцать, значит, из семи сотен я спал всего пятнадцать лет. И то много, - рассмеялся Нисим-Гуляка, а Ермолай головой покачал. Бывают же чудеса!

   В Бухару Ермолая сперва не пустили, велели надеть особую робу: черную, подпоясанную веревкой.

   Вошел и встал столбом - до чего ж красиво! Слева базар, справа торжище, а посреди огромная белая крепость. Пахнет свежими лепешками, жареным мясом и конским навозом. Люди все в разноцветных одеждах - аж в глазах пестрит.

   Тут Ермолая под руку хватает молодой парень. Глаза хитрые, рот в улыбке от уха до уха змеится, а сам так и вьется - то с одной стороны шепнет, то с другой.

   - Вижу, - щурит глаз, - чужестранец ты. Судя по бороде и очам лазоревым, с холодных земель прибыл.

   Говорит по-норжски без запинки, будто всю жизнь по соседству с Ермолаем прожил.

   - Да, - отвечает Ермолай, чуть склонив голову в уважительном приветствии, - с северных краев, из древичей родом.

   - Меня Насыром кличут, - юркий ладонь к сердцу прикладывает. - А твое имя как будет?

   - А я Ермолай.

   - Чем кормишься, Ирмола-нури? - спрашивает Насыр.

   - Плотничал раньше, а теперь в дороге, - говорит Ермолай.

   - Прекрасно, прекрасно, - сладко улыбается Насыр. - Плотник -хорошее занятие. Что же заставило тебя отложить топор в сторону?

   Помрачнел Ермолай. Уже не такой красивой Бухара кажется. Шумной, людной, суетной.

   - Есть важное дело, - и рассказал Насыру, что булгарин Рокош с любушкой его, Злобушкой, сотворил. Поведал коротко, как совет получил искать могучего колдуна на востоке. А про остальное умолчал.

   - Ах, ах, - причитает Насыр, ладонями всплескивает. - Как мудро было, прийти в Бухару. Это не город, а средоточие знаний. Через Бухару много караванов проходит, тут люди со всего света обретаются. Уж если где и знают о твоем колдуне, так только здесь.