Разумеется, можно было бы отказаться. Да чего там – очень хотелось, особенно после реплики Победоносцева насчет того, что не справиться с заданием нельзя. Просто не взяться за исполнение – и все. К чему упавшая с неба ответственность за исход более чем сомнительного дела?.. Однако ясно, что Кирилл Иванович за Сергея перед Победоносцевым поручился, а подводить дядю вовсе не хотелось. Да и мысль о вознаграждении в случае успеха (пусть и пряталась на задворках сознания) внушала некоторый энтузиазм. В итоге бывший гусар махнул рукой и, поступив в полном соответствии со знаменитой фразой Наполеона: «Надо ввязаться в бой, а там будет видно», – согласился. И не исключено, что на свою голову…
Извозчик не соврал. Гатчинский посад и впрямь смотрелся отдельным поселком в городской черте, отличавшимся архитектурой и планировкой маленьких улиц. Узкая мостовая пролегла меж добротных одно-двухэтажных домов с деревянными ставнями и резными наличниками. Чувствовалось, что живут здесь люди почтенные, небедные. Это Сергея вполне устраивало. Удобный постой для гусара – дело наипервейшее.
Коляска остановилась возле каменного дома, обнесенного забором в человеческий рост.
– Приехали, – сообщил извозчик.
Резво соскочив с облучка, он постучал в калитку и что-то принялся бубнить вышедшей на стук девушке. Сергей посмотрел на часы, извлеченные из жилетного кармашка. Вся поездка от станции до посада не заняла и двадцати минут. Вот уж правда, что Гатчина – город маленький. Ну и хорошо. Тем легче будет изучить его вдоль и поперек. Как бы дело ни сложилось, без этого все равно не обойдется.
Девушка ушла в дом и, вскоре вернувшись, широко распахнула калитку.
– Заходите, – пригласила она. Голос был приятный, мелодичный.
Сергей велел извозчику подождать (неизвестно, столкуются ли с хозяйкой?) и пошел вслед за девушкой. Они пересекли просторный двор с тенистыми деревьями, в глубине которого виднелся небольшой флигель. Зашли в дом.
Авдотья Семеновна Печенкина встретила неожиданного гостя в гостиной, сидя у стола, крытого белой скатертью. Это была немолодая, лет за пятьдесят, женщина в теле. Судя по тяжелому властному лицу с правильными чертами, когда-то она была хороша. «Вдова царского егеря», – вспомнил Сергей и снял фуражку.
– Добрый день, сударыня, Позвольте представиться: отставной поручик Белозеров Сергей Васильевич. Прибыл в ваш город по собственным делам, – отчеканил он, кланяясь.
– Доброе утро, сударь, – низким грудным голосом откликнулась хозяйка. Одним взглядом оценила внешность гусара, его щегольский вид. – Присаживайтесь. Чем обязана?
– Видите ли, – проникновенно заговорил Белозеров, усаживаясь на мягкий стул, – по выходе в отставку увлекся я рисованием. Приехал сюда на этюды. Места у вас тут живописнейшие, парки замечательные, архитектура самобытная. Хочу пожить месяц-другой, поработать. Стало быть, нужно где-то остановиться. А мне подсказали, что вы сдаете жилье…
Он замолчал, выжидательно глядя на Печенкину. Та величественно кивнула:
– Сдаю, отчего же не сдать. Только уж не знаю, устроит ли. У нас тут все по-простому, скромно…
Сергей немедленно заверил хозяйку, что как бывший военный привык к спартанскому образу жизни, да и вообще неприхотлив. При этом он невольно вспомнил мягкие перины и ломящийся от снеди стол в доме Феодоры Спиридоновны. Внутренне вздохнул.
Выяснилось, что госпожа Печенкина имеет предложить Белозерову флигель во дворе. Флигель невелик, две комнаты и прихожая, зато удобен, и жилец, располагая собственным ключом от калитки, будет совершенно свободен в образе жизни и передвижениях. Это Сергея вполне устраивало. Устроила в общем-то и цена – пятьдесят рублей в месяц со столом или двадцать пять, если питаться на стороне. Дороговато, конечно, однако деньги у Сергея были. Дядя снабдил пятьюстами рублями из какого-то специального фонда и наказал по возвращении написать отчет. «Зря не транжирь, но и не скупердяйничай. Понадобится – передам еще, – внушительно сказал он. – Лишь бы дело было».
– Завтраки, обеды и ужины будут приносить прямо во флигель, – продолжала хозяйка. – Если какие-то трапезы надумаете совершать в городе или в гостях, я посчитаю и до отъезда деньги верну, не сомневайтесь. Только предупреждайте заранее… И уж коли вы хотите задержаться на месяц-другой, надо вам, сударь, зайти в участок и отметиться. У нас такие правила. Сами понимаете, Гатчина – место государево, за порядком и приезжими следят строго. Вам-то ничего, приехали-уехали, а меня могут оштрафовать.
Сергей пообещал завтра же уладить все формальности.
Разговор был прерван самым неожиданным образом. Раздался стук в дверь, и не успела Печенкина раскрыть рот, чтобы сказать: «Войдите», – как неожиданный гость уже вошел. Точнее, вбежал. А уж если совсем откровенно, то ворвался. Это был маленький кругленький человек, фонтанирующий энергией. Казалось, энергию излучает даже лысина, блестевшая, как с душой начищенный сапог. Заплывшие глазки на полном личике сияли неподдельной радостью.
– Мое почтение, Авдотья Семеновна! – звонко воскликнул он. Галстук сбился набок, ботинки запылились… сплошной порыв и движение, а не человек.
– Здравствуй, Михаил Данилович, – ворчливо сказала хозяйка. – Влетел, как на пожар… Случилось что?
– Случилось, – выпалил гость-колобок, по-свойски усаживаясь без приглашения и расстегивая пиджак. На Сергея не было обращено ни малейшего внимания. – Час назад узнал, что днями в город прибывает знаменитый французский ясновидец месье Дюваль. Будет выступать в клубе. Представляешь?
– Ну, представляю. И что?
Михаил Данилович уставился на хозяйку с неподдельным изумлением.
– Да как это «что»? Я берусь затащить его к нам в общество. Он тут специальный сеанс ясновидения устроит. Весь город будет говорить, и мигаловцам фитиля вставим, а? Каково?
Тут уж и хозяйка заволновалась. Разрумянилась даже.
– Замечательная придумано! – с неожиданной горячностью сказала она. – Экий ты, право, умница, Михаил Данилович… А получится затащить-то?
– Получится, – солидно сказал колобок, поправляя сбившийся воротничок рубашки. – У меня в редакции только что был его импресарио. Наш, русский, Фалалеев некто. Как водится, приехал раньше патрона: афиши напечатать, объявление в газете дать… Тут меня что-то изнутри толкнуло. Э-э, думаю, всех денег не заработаешь. Извольте, говорю ему, я ваше объявление напечатаю бесплатно, и не на четверть страницы, а на треть. Но только уж и вы обещайте, что мсье Дюваль выкроит вечер, чтобы навестить наше общество, поговорить, показать свое искусство… Фалалеев, вестимо, доволен, что денег платить не надо. Словом, договорились, – скромно закончил колобок, поднимаясь.
Хозяйка, не вставая, перекрестила его.
– Настоящий молодец, Михаил Данилович, дай Бог тебе здоровья, – истово сказала она. – Большое дело сделал. Наши-то как обрадуются… Да ты убегаешь уже, что ли? А чаю выпить?
– Некогда, матушка, нынче номер в типографию везу… А это кто? – спросил вдруг Михаил Данилович, снизу вверх уставившись на Белозерова.
Бесцеремонность человечка Сергея скорее развеселила, нежели раздосадовала. Он сделал полупоклон и представился.
– Жилец Авдотьи Семеновны? Художник? Это замечательно, – пылко сказал колобок. – Поэты у нас есть, певцы, композиторы, а вот художника ни одного… Воля твоя, Авдотья Семеновна, только я бы пригласил его к нам на месяц-другой, пока жить здесь будет. Для разнообразия. Чем плохо, а?
– Подумаю, – рассеянно сказала хозяйка. Похоже, все ее мысли были уже впереди, с месье Дювалем.
Проводив взглядом Михаила Даниловича (убежал столь же резво, сколь и вбежал), Сергей повернулся к Печенкиной.
– О каком, собственно, обществе идет речь, Авдотья Семеновна? – деликатно осведомился он.
Хозяйка приосанилась.
– У нас тут, Сергей Васильевич, уж два года как сложился такой, что ли, музыкально-литературный кружок… – значительно произнесла она.
Не прошло и пяти минут, как Белозеров уяснил диспозицию. Лучшие люди Гатчины, воодушевленные близким присутствием монарха и не чуждые современным веяниям, начали создавать в городе некое подобие великосветских салонов. Собирались, музицировали, читали свои и чужие стихи, танцевали, обсуждали городские сплетни. Ну, естественно, выпивали и закусывали. Один из таких салонов собрала вокруг себя Авдотья Семеновна – дама авторитетная и с положением. Он считался в городе наиболее модным. С ним отчаянно конкурировало общество, сплоченное нежной рукой Татьяны Филимоновны Мигаловой, чей муж, надворный советник, служил в столице по Министерству финансов и бывал в Гатчине наездами. Борьба за лидерство шла нешуточная, и появился шанс нанести мигаловцам решающий удар, используя в качестве тарана месье Дюваля. Михаил же Данилович Девяткин был хозяином и редактором газеты «Гатчинская мысль», а также одним из отцов-основателей общества, штаб-квартирой которого служил дом госпожи Печенкиной…
