Да, как только хозяин пришёл, так сразу же, ещё из прихожей, подозвал меня, потрепал за загривок, что было уже очень хорошим знаком, и сказал мне:
– Ну, что, Норд, будем делать сюрприз нашей Афродите?
* * *
Она долго не могла уснуть, и ворочалась с боку на бок. Волосы налипали на мокрый лоб и казались чужими, как то имя, которое она теперь носила. Афродита. Какая она к чертям собачьим Афродита?! Она просто грязная девка, кикимора болотная, которая недостойна даже взгляда симпатичного мужчины. Нет, на самом деле не всё так плохо, но всё-таки она недостойна такого имени. Почему он её так назвал?
Сон пришёл только в четвёртом часу утра, но он не принёс с собой облегчения и успокоения, а только новые беспокойства.
Девушке снилось, что она снова стоит на том мосту, прямо над набережной, но на этот раз не облокотившись на перила, а прямо на них. Она не хочет вниз. Ей страшно. Она уже собирается слезть с перил обратно на мост, но в этот момент кто-то толкает её, и она падает вниз головой на мостовую. Однако в последний момент она успевает увидеть того, кто её столкнул. Это гигантский доберман, стоящий на задних лапах и опирающийся передними о перила, которые, в сравнении с ним, кажутся игрушечными.
Тут девушка поняла, что пёс ей не снится, а стоит рядом. Только его передние лапы упираются не в перила моста, а в её собственную подушку, а горячий язык слизывает солёный пот с лица.
– Нордик, миленький мой, – еле выдавила она из себя, она попыталась обнять пса за шею. – А мне тут приснилось, что ты меня с моста сбросил.
Норд наклонил голову набок, как частенько делал, когда с ним разговаривали, и слегка раскрыл пасть, давая понять, что он всё понимает и беспокоиться не о чем. Потом он лизнул девушке руку и улёгся возле кровати.
Она немного успокоилась и снова уснула, так как за окном было ещё темно. Ей снова приснился сон. Не такой страшный, как предыдущий, но оставивший не менее тяжёлый осадок.
Ей снилось, что она идёт по саду с фруктовыми деревьями. На дворе ранняя весна, и все ветви и сучья голые. Деревья склонялись над ней, и что-то шептали на ухо, однако она не смогла разобрать ни слова. Впереди за садом виднелась река, которая почему-то не двигалась. Девушке показалось, что само время застыло. Внезапно оно сорвалось с цепи и понеслось вскачь, превращая дни и месяцы в минуты и часы. По стволам деревьев от корней к ветвям заструился живительный сок, заставляющий почки набухать и расправляться в листья. Подсознательно девушка была уверена в том, что этот сон каким-то образом связан со всей её жизнью.
На ветвях деревьев начали появляться цветочки и завязи. Изменения происходили не только с деревьями, но и с травой под ногами и с речкой вдалеке. Трава вылезала из-под земли с такой скоростью, что становилось страшно. Так в фильмах ужасов показывают, как у выпивших что-нибудь не то вылезают волосы. Речка неслась по своему руслу с непостижимой скоростью, оставляющей скорость звука далеко позади.
Афродита решила не стоять на месте, а немного пройтись, надеясь, что это принесёт облегчение. Она подняла глаза наверх. Неба в привычном смысле этого слова над головой не было. Там – наверху – разливался лилово-багрового цвета йогурт, или что-то наподобие этого, но вокруг всё равно было светло.
К этому времени завязи превратились в миниатюрные, совсем не себя не похожие, яблоки, груши и сливы. Девушка стояла возле старой яблони, и вдруг поняла, что её трясёт, но не от страха, а от холода. Было очень холодно, и с каждой минутой становилось всё хуже и хуже.
Но вот плоды налились зрелостью, а листья начали опадать. Всего через несколько минут после весны наступала осень. Одна из ветвей старой яблони, укрывшей в своей сени девушку, наклонилась вниз. Её пригибала к земле тяжесть созревших плодов. Ещё похолодало.
Не зная, куда деться от сковывающего её холода, Афродита решила побежать, но ноги не слушались её, и она продолжала стоять на одном месте, как вкопанная.
Яблоки над её головой казались зрелыми и такими аппетитными, что мысль о том, чтобы надкусить их, заглушала даже чувство холода. Девушка протянула руку к самому большому и красному яблоку, в глянцевой кожуре которого переливались непередаваемые цвета неба.
Стало невыносимо холодно.
Стоило девушке коснуться рукой желаемого плода, как необоримое отвращение овладело ею, и где-то в области живота появился рвотный позыв. На ощупь яблоко оказалось мягким и слизистым. Оно затягивало пальцы в себя, словно собиралось полакомиться ими внутри своей обманчиво привлекательной оболочки.
Она отдёрнула руку с такой скоростью, будто бы обожглась, но полностью избавиться от неприятного ощущения не удалось. Афродита посмотрела на свою ладонь, и её снова скрутил позыв рвоты: пальцы были обильно покрыты грязно-коричневой слизью, которая на глазах чернела и растекалась по руке, оставляя красные волдыри…
Однако холод глушил все эмоции и…
… и она проснулась.
Чувство дикого холода никуда не делось. Спустя мгновение, девушка поняла, что на ней отсутствует одеяло, а когда открыла глаза, то увидела, что форточка распахнута настежь, и в неё врывается ночной апрельский ветер.
Она решила встать, чтобы закрыть форточку, но чуть не получила инфаркт, потому что в тот самый момент, когда её ноги коснулись пола, из-под них с визгом рванулось что-то живое.
Это был Норд. Ворочаясь во сне, она скинула на него одеяло, и он, пригревшись, уснул без задних лап, за что был жестоко наказан.
– Норд! Блин! Ну, что же ты! Прости! Прости меня! – запричитала девушка.
В это время пёс окончательно проснулся и понял, что произошло. Он, понимающе глядя в глаза Афродите, двинулся в её раскрытые объятья, где его ждали телячьи нежности и дружеская трёпка загривка.
Выглядела она не важно.
Обрывок тёмного времени суток для обоих прошёл спокойно. Девушка спала тихо и без снов, а пёс охранял её сон.
Встала она разбитой, как будто всю ночь она не спала, а работала на каком-нибудь руднике. Однако вечером…
* * *
Этот день у Арти выдался на славу. С утра он закончил съёмку в большом телевизионном проекте, который обещал стать самым популярным в этом году. За ланчем он подписал контракт на участие в рекламном ролике богатой зарубежной компании, причём, задаток ему выдали сразу. После обеда он договорился о главной роли в новом полнометражном фильме. Затем он заехал на звукозаписывающую студию, узнать, как у них обстоят дела с его новым альбомом. Оказалось, что тот уже полностью готов к тиражированию, и осталось только запустить тизер. Вечером он отыграл небольшой спектакль, и в меру измочаленный вышел из театра на свежий воздух.
На душе было светло, спокойно и так хорошо, что захотелось просто взять и поменять всю свою жизнь. Но только к лучшему. Внезапно ему стало стыдно. Сначала он даже не понял, за что и перед кем, но потом его внутреннему взору предстала хрупкая девчоночья фигурка, неловко опирающаяся о перила моста. Ему захотелось заключить эту фигурку в свои нежные объятия и поделиться с ней накопленным за долгие годы теплом. Он даже не мог вспомнить, почему запретил себе уделять ей знаки внимания.
Поразмыслив, он двинулся к магазину, в котором продавались элитные вина.
Через полчаса он был дома. Поставив многочисленные пакеты возле двери, он подозвал Норда, потрепал его за загривок и сказал ему:
– Ну, что, Норд, будем делать сюрприз нашей Афродите?
Норд заговорщицки посмотрел в его глаза и согласно наклонил голову.
– Арти, это ты? – раздалось из кухни.
– Ну, а кто же ещё? – ответил артист вопросом на вопрос, и секунду спустя, добавил: – Лучше иди сюда, я тебе кое-что принёс.
* * *
Я остановился на том, что мой хозяин пришёл в этот вечер довольным.
Когда он передал Афродите все пакеты, которые принёс с собой, она спросила:
– У нас сегодня какой-то праздник?
– Праздник? – хмыкнул хозяин, проходя на кухню. – Пускай будет праздник. Какой? Это ты уж придумай, пожалуйста, сама.
