Он легилиментировал жертву. Как впрочем, и Снейп.

Она молила о пощаде, а помочь было нельзя. С гадким звуком змея сломала ей позвоночник, и начала неторопливо душить. Снейп чувствовал подступающую тошноту, но отвернуться не мог — ему нужно было это увидеть. Нет, никогда его Великий Учитель не устраивал подобные развлечения. Его идеи были красивы, а слова мудры. Во всем присутствовал смысл. Сейчас же творилось насилие ради насилия. Или Северус просто не хотел этого замечать, будучи молодым? Но сейчас он ясно видел, что в восставшем Господине не было практически ничего от волшебника, за которым Северус не раздумывая пошел двадцать лет назад.

И Снейп рванул назад в Хогвартс. Только почему-то от разговора с Альбусом во рту осталась горечь. Дамблдор произносил очень правильные и благородные слова. Но под взглядом голубых проницательных глаз Снейп чувствовал себя так, словно это он только что своими руками толкнул ребенка в клетку к монстру, а директор снисходительно простил ему этот проступок, поправив очки-полумесяцы.

В довершение всего Альбус поблагодарил Снейпа за все, выразив признание и намекнув на то, что не каждый волшебник сможет играть такую сложную роль перед убийцей дорого сердцу человека. Снейп с трудом сдержался — в смерти Лили он винил себя, хотя заклинание произнес Волдеморт. Говорил Альбус искренне или пытался поддеть — Северус не знал, но терпеть все это было невыносимо.

Снейп чувствовал себя в ловушке. Ему было тошно рядом с Возродившимся Темным Лордом и нестерпимо тяжело с Альбусом. Единственным его желанием было забыть это все и сбежать на край света с девчонкой, которая смотрела на него такими влюбленными глазами. Но под кожу словно вшили сильный защитный артефакт блокирующий самые сокровенные желания. А может за те одиннадцать лет он практически убедил себя в том, что каждый его поступок несет на себе печать зла. Да и спрятаться от Темного Лорда было негде. Он бы гарантированно погубил Нимфадору.

Нет, ей нельзя было рисковать. Снейп чувствовал, что все его планы о том, что он сможет скрывать их роман, летят к дементорам. Ему было страшно, что однажды на месте той девушки окажется Тонкс. И душить ее будут уже не шелковые ленты… Но как отказаться от единственно светлого в этой проклятой жизни?

С порога ему на шею кинулась Тонкс.

Только бы она молчала…или наоборот говорила не умолкая, не требуя ответ. Северус уткнулся носом в серую макушку, вдыхая запах ее волос. Такой бесконечно дорогой запах.

— Я так боялась, что ты не вернешься… — она обнимала его очень крепко, словно боялась потерять.

— Я здесь, все хорошо…

Они долго молчали, не в силах отпустить друг друга. Потом она сказала:

— Давай сбежим… Говорят, Каркаров, сбежал. Мы тоже можем!

— Я не могу, радость моя, — тихо ответил он. — Я должен остаться.

— Почему?..

Снейп долго молчал, подбирая слова, но ответить так и не успел.

— Ты теперь снова с… Сам-Знаешь-Кем? — спросила Тонкс через какое-то время. — Черт, нет… Не так… Прости, я сказала глупость. Я имела в виду, что мне все равно… Даже если ты выберешь сторону Темного Лорда, я буду с тобой. Я пойду за тобой!

Снейп с отчаяньем посмотрел ей в глаза. Она не понимала, что говорит, зато назвала Волдеморта так же, как он. Ее слова не были преувеличением или просто красивой фразой, брошенной на ветер. Она действительно могла это сделать, и что будет тогда…

— Я никогда не предам тебя… — прошептала Тонкс. — Я люблю тебя.

— Я знаю. Я тоже тебя люблю, — и он снова прижал ее к себе, незаметно доставая палочку.

Сказать это было легко, ведь он уже знал, что сделает. Нимфадора подняла на него изумленные глаза, и он ответил поцелуем, легко прикасаясь кончиком палочки к ее затылку.

— Прости меня, девочка моя… — Тонкс замерла, взгляд расфокусировался, словно она находилась под гипнозом.

Он повторил заклинание, а потом поцеловал ее в веки.

Снейп стирал воспоминание за воспоминанием, месяц за месяцем, год за годом, каждый раз целуя ее лицо. Ничего не должно остаться. Он не знал, когда Тонкс влюбилась в него, он не понимал химию любви, но все, начиная с того момента, когда он совершил роковую ошибку, должно быть уничтожено. Так она забудет, никогда не вспомнит его! Сейчас она уже не та наивная школьница. Она куда умнее и рассудительнее. Она не сможет полюбить его второй раз, даже если жизнь снова пересечет их пути.

====== 22. Авада Кедавра ======

Тонкс не хотела этого ребенка, пока была в положении. В глубине души большую часть беременности она надеялась на выкидыш. Теперь же, глядя на малыша, она то разрывалась от нежности, то все напрочь исчезало — он казался ужасной помехой для ее жизни. Особенно когда плакал, а она не знала, как его унять. Кормить грудью Нимфадора не хотела — этот процесс показался ей противоестественным, едва ли не отвратительным. Ей грудь принадлежала только любимому мужчине, а не какому-то маленькому существу, которое к тому же делало при этом больно. Ситуацию усугубило еще и то, что Северус после родов появлялся все реже, и она связывала это тревожное обстоятельство с ребенком. С Андромедой поговорить обо всем этом она тоже не могла; мать обожала внука и была с ним настолько ласкова, что Нимфадора то и дело ощущала нехорошие уколы ревности: вряд ли с ней самой так носились.

В довершение всего в доме постоянно торчал Люпин. Он по очереди с Андромедой ворковал над маленьким Тедом. Ремус был на седьмом небе: сын, да еще и здоровый... — на такое счастье Люпин никогда не рассчитывал. Он часами качал Тедди, отказываясь применить усыпляющие чары, как это регулярно практиковала бабушка. Когда тот просыпался, Ремус играл с ним и кормил. С отцом Тед был спокоен, он чувствовал тепло, исходившее от рук человека, который любил его всей душой. И тем сложнее было Нимфадоре. При ней ребенок, как ей казалось, непрерывно плакал.

Тонкс старалась не оставаться с Люпином наедине и пряталась у себя, когда он приходил. Об охлаждении в отношениях с женой он никому не сказал, списав ее странности на постродовую депрессию. Всеми силами он пытался помочь, проводя с сыном все возможное время. А так как Люпин нигде не работал — времени у него было предостаточно. Его поведение даже несколько растопило сердце тещи. Скорее всего, из Ремуса вышел бы заботливый, любящий отец, но...

Тонкс все это только раздражало. Каждый день она ждала того, кого любила, а он не приходил, зная, что в особняке ее законный муж.

И все же после немого объяснения со Снейпом стало легче. Посмотреть его воспоминания она не могла, думоотвода у Тонксов не было, но все это не имело такого уж значения. Северус так и не сказал, что любит, но это читалось в его взгляде. И ей было хорошо.

Где-то в доме проснулся и заплакал маленький Тедди. Нимфадора поднялась и машинально пошла на крик. Андромеда укачивала малыша в гостиной, кажется, он снова засыпал, и Тонкс забралась с ногами на диван, не желая шуметь. Но тут через стену в дом влетел большой серебристый ястреб и, остановившись перед Андромедой, голосом Снейпа произнес: «Ни за что не высовывайтесь из дома. И заприте Нимфадору».

И все. Никаких деталей.

Мать и дочь переглянулись. Тонкс вскочила.

— НЕТ! — Андромеда даже палочку на нее подняла.

— А вдруг?.. — Тедди снова проснулся и начал плакать, но Тонкс словно не замечала этого.

— Он велел сидеть дома, значит, так надо. Доверяй ему, раз уж выбрала!

Тонкс с отчаяньем посмотрела на мать, она сомневалась. Андромеда, тем временем, прикоснулась палочкой ко лбу малыша, и он снова засопел.

— Вот уж не думала, что мне доведется увидеть Патронус Северуса Снейпа. Значит, это началось, еще когда ты училась в Хогвартсе? — спросила она, чтоб отвлечь дочь от мыслей о побеге.

— Нет... — рассеянно произнесла Нимфадора.

— А его Патронус чертовски похож на тот, что был у тебя в то время... Я-то все думала, что это тогда значило....

— Нет, мам. Он на меня и не смотрел тогда...