Голова у Робера решительно шла кругом — а это только первый день. Как ни странно, в толпе студентов-первокурсников он выхватил несколько знакомых лиц, в том числе Дика Окделла. Всё-таки хорошо, что у ребят из провинциальной школы, в какой работал Эпинэ, есть возможность поступить в ОГУ! Дальше — сложнее, но первый шаг был сделан, и Робер искренне порадовался за своих бывших — и нынешних — учеников.
Он не пытался держаться Катарины или Матильды, нужно было заводить знакомства самому. Робера уже позвал на чай, а точнее — на кофе, Квентин Дорак: что ему было нужно, новый преподаватель не знал, но собирался узнать. Пока что он разбирался в расписании, которое помогла найти Матильда.
— Ты вот здесь, — ткнула она пальцем в обведённую маркером клеточку. — И, чёрт возьми, Робер, не спускай глаз с нашего засранца Альдо, я тебя умоляю.
— Я понял, — пробормотал Робер. — Но ты правда решила, что он хочет поднять бунт?
— Да он прямо об этом говорит! Уже столько раз в ректорат вызывали, и всё выкручивается, подлёныш… ух, не будь моим внуком, прибила бы.
А может, и так прибьёшь, невольно усмехнулся Робер.
— Но я не понимаю, Матильда… студенческие митинги — дело привычное. Что в этом такого? Побузит и перестанет.
— Робер, я его дольше знаю. Перестанет — это да, но бузить будет так, что мало не покажется. Ты об этом ещё услышишь, и не раз, — подбирая слова, она заговорила медленнее, — просто знай, что не надо нашему треклятому универу ни бунтов, ни митингов. Никаких не надо. И хорошо, если Альдо на этом остановится: нашему оболтусу есть, кого ненавидеть.
Так никакому не надо митингов… Эпинэ удержался от комментария. ОГУ был слишком крут и популярен для того, чтобы в нём ничего не происходило. Но почему именно сейчас? И почему именно Альдо, раздери его лобстер на сотню маленьких альдёнышей?! Да, с другом надо повидаться лично, и как можно скорее.
Они лениво обсуждали грядущую работу: Матильда вводила Робера в курс дела, Робер слушал и запоминал, иногда срывался в воспоминания о школе, но обратно не просился — не при Матильде же. Возможно, дело не только в Альдо. Эта мысль не отпускала сознание Эпинэ. Раз что-то затевается… самое время втянуть Робера. Нет, вряд ли Матильда руководствовалась этим. Женщина просто хочет уберечь внука, или вправить ему мозги, или и то, и другое вместе. В её искренности Робер не сомневался. Но теперь он был уверен, что все кругом недоговаривают. Не забыть: спросить Катари.
— Ав! — неожиданно возвестили с порога. Увидев посреди деканата здорового породистого волкодава, Робер чуть не поседел на месте. Пёс прошёлся по кабинету, деловито, радостно, и начал обнюхивать Эпинэ.
— Да это Готти, — спокойно сказала Матильда. — Собачка нашего литератора, бабника и щёголя. Готти, это свой человек, не лобызай ты его персты разнесчастные!
Роберу очень хотелось сказать что-то вроде «нихрена себе собачка», но он не стал выражаться при женщине. Всё равно эта женщина любого заткнёт за пояс по части изысканных ругательств. Тем временем Готти продолжал инспектировать Робера, недовольно поморщил нос, но всё равно пристроился у его правой ноги, продолжая разглядывать снизу вверх.
— Ещё котик-убийца есть, но вы так или иначе встретитесь.
— В смысле убийца?!
— Кличка у него такая. Одна из, — усмехнулась Матильда. — Как тебе церемония? Катарина пыталась… эм… завлечь аудиторию.
— И у неё вышло, — настаивал Эпинэ. — Видела, как первокурсники рты раскрыли?..
— Дык она пищала, как мышь, то и раскрыли… ладно-ладно, не обижаю я нашу подругу… Знаешь что, иди-ка домой пораньше и выспись. Завтра работать и говорить с Альдо, всё равно он тебя отыщет. По запаху, как Готти.
— Не сомневаюсь, — почему-то вздохнул Робер. Да, выспаться как следует ему и вправду не помешает, но получится ли? Столько нового в один день… — До завтра, Матильда.
Готти важно проводил его в коридор и гавкнул ещё раз — вестимо, на прощание. Робер невольно пересчитал всех, кто должен его «обязательно отыскать», и ему стало жутко.
— Готти, это ты там лаешь? — требовательно спросили из-за двери с табличкой кафедры словесного факультета. — Иди ко мне, хватит концерты устраивать!
Волкодав бодро почесал, куда позвали. Не став следовать за ним, Эпинэ покинул здание, щурясь на закатное солнце. Что ж, утомительно, но весело. Может, он не будет так сильно скучать по тихой и спокойной школе?..
***
«Припарковавшись» около кафе-мороженого, Ричард немного постоял снаружи, пытаясь отдышаться. Он только сейчас понял, как вымотался за день. После нескольких занудных мероприятий они с ребятами куда-то пошли — сначала в парк, потом к реке, потом обратно в универ, чтобы спросить старшекурсников про посвящение в студенты… за всеми этими событиями он совершенно забыл об Альдо.
Магистрант-историк показался ему то ли сумасшедшим, то ли… новым кумиром. Если, конечно, Дик правильно понял, чего от него хотели. Главное он уловил — этот Альдо тоже недоволен увольнением его, Ричарда, отца, и предлагает поучаствовать в чём-то против ректора и проректора… Дик обещал подумать и благополучно забыл. И пока не съест лучшее мороженое в «Марианне» — не вспомнит.
Внутри было приятно и прохладно, как всегда. Проведя день то в толпе, то на солнце, Ричард был счастлив оказаться в такой обстановке. Великолепная Марианна помахала ему рукой из-за стойки — мол, садись за свой столик, Дикон, я сейчас подойду. Дик бы и сам подошёл, но она любила обслуживать клиентов сама… тем более, была уже занята с кем-то ещё. Ричард еле успел поймать стремительно летящую к полу челюсть. Снова он! И мотоциклетный шлем на незанятом столике… Как тесен мир!
— Больше они не появлялись, — щебетала Марианна, подперев щёку рукой. — А вы думали, придут?
— С них станется. Что ж, не буду вас задерживать, это становится неприличным, — Ричард подскочил, как ужаленный, когда его утренний знакомый… поцеловал руку Марианны! И как он сам-то не догадался?! Только поздно уже…
— Да ладно вам, задерживать, — звонко засмеялась Марианна. — У меня всегда открыто, вы знаете… Дикон, ты какое будешь?
Дик не знал, какое у него было лицо, когда их взгляды пересеклись. Что поделать, неприлично красивый мотоциклист всё равно прошёл бы мимо него, да и обернулся слишком резко… Он прищурился, узнавая Ричарда, и неожиданно широко улыбнулся:
— Блистательная Марианна, этому молодому человеку — ваш щербет. За мой счёт.
— Очаровательно, — обрадовалась Марианна. — Люблю, когда вы в хорошем настроении… жизнь лучше становится!
— Вы не поверите — я тоже это люблю. Хорошего вечера, господа, — он вышел раньше, чем Дик успел очухаться. В смысле — за счёт? А как же он расплачиваться будет?! Не зная, что делать, Ричард пересел поближе к Марианне.
— Как твой первый день? Рассказывай! — потребовала она сразу же, протягивая Дику новое вкуснейшее мороженое с фирменной резной ложечкой. — Сгораю от нетерпения!
Дик послушно рассказал всё, что мог, репетируя перед встречей с матушкой и сёстрами. Айрис он расскажет и про Альдо, и про Катарину…. Нет, про великолепную госпожу Ариго он никому не обмолвится, никому. Да и глупо это, запоздало решил Дик: она ещё не знает о его существовании… в Средние века такое бы прокатило, но не сейчас. Нужно быть ближе.
— А матушка как, здорова? — участливо спросила Марианна. Ричард кивнул и добавил пару дежурных фраз.
Вот и вся история его знакомства с Марианной и её мороженым — как на ладони. Два или три года назад, когда он начал подрабатывать, Дик забрёл на эту улицу совершенно случайно — нёс какое-то письмо и заблудился. Заблудился так, что не понимал, где находится, испугался, что ушёл в другой город… стыдно вспоминать, но он даже заплакал от отчаяния. Что ж, это было одно из первых поручений, и Ричард ужасно боялся его провалить. К счастью, ревел он не при Марианне, просто зашёл в кафе с красными, как у кролика, глазами. Людей было не очень много, и так вышло, что он рассказал доброй привлекательной женщине всё. Про то, как уволили отца, как у них дома стало нечего кушать, а сёстры перестали покупать новые красивые платья. Про то, как неприятно стала вести себя матушка — тогда он ещё боялся это признавать, но всё-таки признал. Про то, как Ричард ненавидит главный университет города O., и он туда никогда, никогда в жизни не поступит.
