Сигюн не понимала, зачем спускается сюда каждый раз, поскольку Фенрир сидел под замком, к тому же его удерживали цепи. Даже если клетка откроется, ему не сбежать. Но сегодня девушка предпочла спуститься в подземелья, убегая от «миссии», которую на нее возложила Фригга. Пир – лучшее время, чтобы оплести чарами очарования опьяненного мужчину. Но будь проклят тот день, когда она отважится на такой поступок по собственной воле. Поэтому, когда спал пугающий осадок после разговора с царицей, она решила искать любые способы избегать выполнения просьбы.

Так что сегодня Сигюн удалось найти спасение в первостепенном обязательстве, исполнение которого ей поручил лично Один. Как посмеет она нарушить данное слово? Хах, хитро, однако это все равно, что пытаться остановить подорожником артериальное кровотечение.

Стало прохладнее. Или же ей показалось? Провести здесь ночь в ожидании окончания праздника – тщетная попытка сопротивления, однако Сигюн позабыла о печали, когда почувствовала колебания энергии. Безусловно, душа Фенрира источала фибры злости, сквозь которые едва пробивалась радость богов, и тем не менее знакомый эффект присутствия она ни с чем не спутала бы.

Да будь все проклято. Нервно сжав кулаки и зажмурившись, чтобы не проронить резкое слово, Сигюн невольным всплеском раздражение подстегнула волка рыкнуть. Она не испугалась зверя.

«За что боролись, на то и напоролись».

– Может, хватит меня преследовать, в конце концов?!

Не скрывая возмущения, она обернулась и не заметила ничего выделяющегося из общей картины: тени плясали на стенах коридора в такт трепещущего пламени факела, тьма скрывала свои владения. Девушка жалела, что ей достался ментальный дар, в противном случае она бы подняла столп ветра или выжгла бы огненным смерчем все, что лежало впереди.

Тишина в ответ лишь сильнее разозлила ее, подстегнув к опрометчивой, но довольно действенной глупости.

– Ну ладно, – шепнула богиня, быстрым шагом направившись к клетке. – Если тебе так нравятся монстры, думаю, самое время познакомиться с ними поближе.

Рука легла на тяжелый засов, опечатанный магическими рунами, которые для Сигюн не значили ничего – только волку и другим народом, кроме асов, они причинили бы вред. Но едва она успела сдвинуть засов, как чья-то рука схватила ее за запястье.

– Не советую этого делать.

Вырвавшись из цепкой хватки, девушка отскочила от появившегося из неоткуда Локи, как от обжигающего пламени.

– Зато это помогло прояснить хоть что-то.

– Да? Что именно? – С наигранной растерянностью поспешил узнать мужчина.

– Что кое-кто преследует меня уже больше месяца и не показывается.

– Так ты собралась преподнести объяснения Одину, почему вдруг решила выпустить грозного волка из клетки?

От насмешки, проскальзывающей в словах собеседника, Сигюн скривилась. Она проследила за тем, как Локи отошел от клетки, обернувшись на грозное рычание, донесшееся из темноты.

– Импульсивность маленькой богини едва не спровоцировала Рагнарёк. Довольно интригующее начало, не находишь?

– Да, только началось все с того, что кто-то страдал манией преследования.

– О, не преувеличивай, я вовсе не за тобой наблюдал, а за своими…

– Монстрами? – Под стать мужчине предпочла съязвить Сигюн, стрельнув в него колким взглядом. – Или детьми? Как правильно назвать нечто, что ты породил с великаншей во время битвы? Довольно отвратительно.

– Твое поведение отвратительно, а не они.

– Думаешь? Вот боги наверху так не считают. Уж поверь, – с пренебрежением фыркнула Сигюн, – я их читаю, как открытую книгу.

Сложив руки на груди, девушка отвернулась с видом обидевшегося ребенка, что не мешало ей в действительно испытать обиду и злость. Но куда сильнее ее задела глупость поступка, который она чуть не совершила в приступе импульсивного раздражения. Выпустить Фенрира, пусть даже и на цепях, чтобы доказать что-то? Спровоцировать? Да уж, верх глупости, и от признания собственной неправоты ей становилось только хуже – на душе будто кошки скреблись.

– Так что это за фокусы? – Проглотив обиду, Сигюн бросила хмурый взгляд на бога коварства. – Привычный способ знакомства уже не в моде?

– Хах, – усмехнулся Локи, одарив ее насмешливо-снисходительным взглядом. – Как я и говорил, не льсти себе. Мне не интересна богиня, читающая души, я наблюдаю за монстрами. Как ты их называешь.

– Так чего же ты являешься к ним только в мое присутствие?

– Как я и говорил, я наблюдаю за монстрами… за всеми.

Сигюн старалась не меняться в лице, но она испытала укол негодования, от которого у нее содрогнулось сердце. Крепче вцепившись пальцами в плечи, она покачала головой и криво улыбнулась.

– Прям блестишь манерами, сын Одина. Только… зря пытаешься меня обидеть.

– Я не пытаюсь тебя обидеть, только говорю правду.

– Ты меня назвал монстром. Не объяснишь? Это довольно обидно.

– Тебя боятся, дочь Фрейи. Иначе что ты делаешь здесь, а не празднуешь вместе с остальными наверху?

– У меня есть обязанности, а у тебя какая причина? Зависть брату?

Несмотря на ухмылку, которая, казалось, не слезала с лица собеседника, Сигюн заметила промелькнувший тик у мужчины при упоминании Тора. Защита Локи дала трещину, сквозь которую девушке удалось заглянуть в его душу и подтвердить свои догадки.

– Завидуешь Тору, его обаянию, победам, всеобщей любви. Обидно, когда приходится скрываться в чьей-то тени.

– А тебя вообще не видит солнце, дорогуша, – сказал мужчина, сделав шаг навстречу собеседнице, однако она не отступила, продолжая терпеть его давление. – В разгар пира ты прячешься под тоннами камней, а днем стоишь на отшибе скал. Не возникало вопросов, почему тебя так неожиданно стали отправлять в новолуние подальше от города?

– Если бы меня боялись, твоя мать не стала бы просить меня отвлечь своего ранимого сыночка от триумфа брата, – не выдержала Сигюн, едва не выплюнув жгущие язык слова.

Возможно, Фригга обрушит на нее гнев, однако девушке было все равно. Она неспроста противилась ее «просьбе», поскольку слышала о Локи много неприятных историй, в особенности о его честолюбии и жестокости. Как он распускал слухи о солдатах, околдовывал девушек и играл на их слабостях и чувствах. Но он принц, какое ему дело?

Сигюн искренне надеялась смыть с его лица довольную ухмылку и разозлить, чтобы он почувствовал себя уязвленным. Однако мужчина только сильнее развеселился, едва не смеясь. Подобная реакция вынудила девушку растеряться, и она особенно напряглась, когда Локи подошел ближе и, склонившись, сказал:

– Да? И как она там сказала?.. «Есть только один способ, которым женщина может помочь мужчине»?

У Сигюн не осталось слов для ответного выпада, она застыла с открытым ртом. Ее будто столкнули в озеро, чьи холодные воды забрали у нее силы к сопротивлению.

– Ты серьезно думала, что моя мать может такое сказать? Или обратить на тебя внимание? Это было даже забавно, прости, что сорвал интригу, но мне действительно было любопытно, что ты будешь делать.

Он говорил, продолжая радоваться удавшемуся розыгрышу, и от обиды у Сигюн едва слезы не навернулись. Подобным образом ее никто не унижал. Да, люди опасались ее, она прекрасно понимала это, и разделяла их страх. Когда ее старшая сестра Нанна добровольно отдала свою жизнь, отправившись вместо служанки – как того требовала традиция – в царство смерти вслед за погибшим мужем, горе затмило ей рассудок. Оставшись одна, брошенная единственным любимым человеком, она кричала так громко и с таким отчаянием, что ее слышала большая часть Асгарда. А самое неприятное – разделила чувство утраты и отчаяния.

– Но я не соврал, сказав, что заинтересован тобой. Ты весьма любопытна. Так что же ты будешь делать сейчас?

Обида горела ярким пламенем на душе, которое, как обычно бывало, переходило в дикий пожар злости. Она обижалась, а потом злилась, копя в себе эмоции, отворачиваясь от неловких взглядов и злых слов. В детстве снять стресс помогали слезы, но после смерти Нанны, повзрослев, Сигюн зареклась быть сильной – выглядеть сильной. Потому терпела, как ее сердце пожирал гнев.