Однако отныне чье-то, незримое присутствие не покидало его, и, прислушавшись к звукам пугающей тишины, он различил шорох подолов юбок, и стук каблуков. Элеонор не заставила его долго ждать.

Эдвард отвернулся от нее, однако не мог удержаться, от того, чтобы не взглянуть на нее. “Ах, дьявол! Да, что ж такое!”. По слегка растрепанным волосам и неаккуратно надетому платью, он сделал вывод, что она проснулась совсем недавно. Однако платье было надето в спешке. Неужто к нему?

— Доброй ночи, мисс, — Эдвард, как можно более приветливо улыбнулся, стараясь остаться хотя бы внешне спокойным. — До сих пор муки совести?

Элеонор недовольно сдвинула брови, растянув губы в едкой ухмылке. Однако через мгновенье ее лицо приняло выражение, странной задумчивости.

— Вы правы, сэр, — девушка смятенно опустила лицо, словно силясь сказать или сделать, что-нибудь важное. — Меня действительно мучает совесть.

Девушка сделала неуверенный шаг в его сторону, а Эдвард опять повернул голову вперед.

— Я вас так и не поблагодарила.

— Так вы ж вроде сказали… — Эдвард вновь развернулся к девушке, удивленный ее поведением, однако, не успел он договорить, как Элеонор прильнула к нему, сомкнув их уста в волнующем поцелуе. Внизу послышался скрип открывающейся двери, но Эдвард ничего не слышал, притянув Элеонор к себе ближе. Взвыл ветер, трепля паруса, а брызги волн окатили пустую палубу.

Волнующий поцелуй, горячий. Бегло брошенный ею из-за страха быть застуканной, но осознанный и вполне желанный. Девушка резко вырвалась из объятий капитана, и тяжело дыша, ушла прочь, не сказав не слова. Эдвард взволнованно глядел ей вслед.

Все снова стихло. Казалось кроме их двоих и самой природы, свидетеля их преступлению не было. Разве только едва различимый силуэт, капитана Кидда, так внезапно вышедшего из своей каюты, и вынужденного притаиться во тьме, из-за нежданной гостьи.

***

Утренний бриз и розоватые лучи солнца, унесли печали и тревогу всех кого они касались. Корабль мчался вперед, неизменно приближаясь к концу их приключения. Джеймс отдыхал в капитанской каюте, в ожидании завтрака. Мужчина сидел в своем капитанском кресле, время от времени записывая, возникавшие в его голове вычисления, в судовой журнал. Касались они в основном денежных вопросов.

И день вроде бы не предвещал беды, но раздался стук в дверь, а затем на пороге нетерпеливо появился Эдвард, вешний вид которого, едва ли не заставил Кидда упасть со стула.

Кенуэй решительно ворвался в каюту в новой черной рубашке, заправленной в кожаные облегающие штаны. На ногах у него красовались вычищенные (настолько насколько это вообще было возможно при таком износе) сапоги. От внимательного взгляда Джима не ускользнуло и то, что Эдвард уже успел побриться и даже помыться.

— Доброе утро, друг, — сказал Эдвард.

Джеймс отложил перо, и откинулся на спинку кресла, глядя, на нелепо улыбающегося друга.

— Ты, я смотрю, в отличном настроении, — сказал он. Эдвард присел напротив него, кладя руки на урчащий живот, и забавно шмыгнув носом.

— Я конечно редко это говорю, но тебе очень повезло, что ты успел прогреться, — начал Эд. — Я заходил в кубрик и там Бэн, бегал вокруг пятерых ребят с лихорадкой. — Эдвард устало выдохнул, вновь поддавшись кашлю. — И кстати, — добавил он, — я спрашивал Бэна об их состоянии, но он сказал, что ничем серьезным это не должно обернуться, однако пару дней им стоит отлежаться.

— Да, знаю, — со вздохом сказал Кидд, доставая бутылку рома.

Эдвард потянулся к бутылке, заметив странный взгляд Джеймса.

— Ты, что-то хочешь сказать? — непринужденно поинтересовался Эдвард.

— Ах, да, конечно. Я тут, видишь ли, перечитывал правила корабельного устава, и наткнулся на весьма интересный пункт, — Джеймс демонстративно взял судовой журнал, и стал листать в поисках нужной страницы.

Эдвард напрягся, и сделал большой глоток рома.

— Правда, и какой же это? — продолжал Эдвард, прекрасно изображая недоумение.

— Да вот такой вот: “Всякий, кто будет замечен за поцелуями и другими действиями романтического характера с женщиной на корабле, получит десять ударов плетью”. Это конечно, опуская пункт, который запрещает приводить женщин на борт вообще, но у нас особый случай, — Джеймс нарочито громко захлопнул журнал, дерзостно глядя на Эдварда. Кенуэй не растерявшись, изобразил еще большее непонимание.

— Что-то я не понял твоих намеков, друг, — мужчина непринужденно поднял брови вверх. — В виду того, что не запрещает кодекс, быть может, ты хочешь, чтобы я занимался действиями романтического характера с мужчинами? Или, же ты хочешь, побить меня плетью ни за что? — продолжал он, задумчиво приложив палец к губам для пущей театральности. — А, кажется, я понял: это был намек, чтобы я поменьше занимался прелюбодеянием, да?

Джеймс лишь скептически изогнул бровь: “Ну, да, а как же”.

— Дело твое, Эдвард, — сказал Джим, встав с кресла, и немного обойдя стол. — Но если я, еще могу спокойно смотреть на женщин и не трогать их, то некоторым из команды, может, станет обидно, — Джеймс резко замолчал, поняв, что хотел сказать совсем не то. Ну, или немного не так.

Над ними повисла неловкая тишина. Эдвард ухмыльнулся, и, подойдя к Джиму, совсем уж близко, с полным серьезности голосом поинтересовался:

— А, чтобы не трогать женщин, ты трогаешь… — Эдвард рассмеялся, но к счастью Джеймса, раздался стук в дверь. На этот раз это была Джули, в том же платье, что и вчера, но уже без платка, который закрывал цветочную вышивку по краям ее декольте. Девушка немного стесненно выступила за порог, удивленно глядя на Эдварда, который едва сдерживал смех, глядя на Кидда, который силился не задерживать на ей свой взгляд дольше, чем следовало.

— Команда уже собралась в трюме, — она неуверенно потопталась на месте, не совсем понимая, что происходит. — Если вы будете завтракать, вам стоит спуститься.

— Спасибо, мисс, — выпалил Джеймс, едва ли она успела завершить фразу, о чем, конечно же, пожалел, увидев ухмылку Кенуэя.

— А у нее красивое платье, — протянул Эд, как только дверь захлопнулась.

— Просто узор красивый, — попытался отговориться Джим.

Кенуэй ухмыльнулся, запрокинув голову назад, и прикрыв глаза:

— На груди.

Джеймс закусил губу. Надо же, попасться на столь глупую уловку. Эдвард между тем вновь выпрямился, закашляв от смеха.

— Пойдем, нас ждут, — через зубы процедил Кидд.

Однако, когда они спускались по лестнице, Эдвард неожиданно присвистнул, замедлив ход.

— Видал я, как ты на нее свои глазенки таращишь. Так, гляди, и выпрыгнут, — Эдвард вальяжно ступил ногой на нижнюю ступеньку. Джим, не теряя спокойствия, вдруг тоже приостановился, спрятав руки в карманах.

— А я смотрю, друг, ты сегодня в чрезвычайном волнении, — он специально сделал акцент на последнем слове, загадочно улыбаясь.

— Это еще, в каком-таком волнении? — возмутился Эдвард. Джеймс повернулся к нему с многозначительной улыбкой. — Ну, ты и свинья, Кидд!

Джеймса охватило озорство.

— Да-а, ты только посмотри на себя: помылся, побрился, сменил в кое-то веке одежду, даже ногти вычистил, — Эдвард резко спрятал руки за спину, нахмурив брови. Джеймс резко повернулся к нему лицом, принюхиваясь. — И что это? Одеколон? — Джеймс еще пуще рассмеялся, а Эдвард раздраженно ускорил шаг.

— Да, ну тебя к дьяволу, Кидд!

— Да, постой же, ты, Ромео, — Джеймс, все еще смеясь, последовал за другом, но продолжить разговор им не позволило общество команды.

Они сели за столик в укромном уголке, ожидая, когда им принесут их завтрак. Элеонор и Джули усердно работали в камбузе, помогая друг друг, и заменив на время мистера Хэка. Элеонор насыпала рыбную похлебку по тарелкам, а Джули тем временем бегала от места, к месту разнося тарелки с едой к столам.

Это был их способ извиниться и поблагодарить капитанов за спасение их жизней и прощение за столь глупый поступок. По крайней мере, это помогало им не чувствовать себя бесполезными на этом корабле. К тому же после пары дней отдыха, что им дал капитан Кидд, они попривыкли к жизни на корабле.