Вечер наступил скоро, и все спешили на похороны. Ведьмак явился вовремя, все только выходили из хат.
— О, ведьмак, — крикнул Вильфред, — вовремя же ты.
Геральт спрыгнул с лошади. Вильфред шел к нему в компании Ивара и Вигге.
— Сегодня будет пир, не самый веселый повод у нас для этого. Но я все же надеюсь, ты не откажешься.
— Нет, не откажусь.
— Ну, так чего же мы ждем, — нетерпеливо заметил Ивар, похороны вот-вот начнутся.
Все стали в круг, в центре были плоты с умершими. Ульве как всегда читал проповедь. Раннейген уже было расстроилась, что ведьмак уехал, как вдруг кто-то коснулся ее плеча. Он подпрыгнула от испуга. Геральт стоял рядом.
Иаков стоял рядом, вместе с Хильдой. И хотя здесь не принято горевать об умерших, а в их честь устраивается пир и веселушки, Иаков не мог представить, как он будет сегодня веселиться. Ему бы хотелось остаться одному, лицом к лицу со всеми своими горестями и печалями.
— Я скоро отправляюсь на Хиндарсфьяль, — прошептал Геральт, склонившись к уху Раннейген. — У тебя еще есть шанс.
Иаков не понял, к чему это было сказано, но очень удивился, взглянув на бледное и печальное лицо травницы.
Бьорн и Раемунд лежали рядом, гордо держа в стиснутых ладонях свои топоры. Иаков заметил, что у них нет ногтей. Ульве взял в руку факел:
— Да, прими же ты, о Великая Фрея, сыновей своих славных. Пусть пьют мед из чаш, и заедают плотью медведя на вечном пиру героев твоем! — Ульве опустил руку с факел и плот с Раемундом загорелся. Вскоре и Бьорн пылал в ярком пламени. Ведьмак остановил свой взгляд на статной женщине, со шрамом возле брови. Заметил одинокую слезу, падающую на грудь.
Рядом стояла девушка, поразительно похожа на нее. Женщина коснулась ожерелья. Глаза ее еще сильнее наполнились слезами. Вдруг она резко сорвалась с места и бросилась в пламя к Бьорну. Все произошло слишком быстро. Толпа только и успела судорожно дернуться и охнуть.
— Астрид! — Крикнул Ивар, что стоял рядом. Хильда едва не бросилась за матерью, но Ивар сдержал ее. Испуг отразился на лицах друзей Бьорна, а затем и глубокая печаль.
Воздух наполнился запахом паленой плоти, а по округе прокатился пронзительный женский крик. Лицо Вильфреда окаменело. Он поймал взгляд ведьмака, который дернулся с места на помощь, и помотал головой.
— Геральт, что это значит? — спросил шепотом Иаков.
— Ничего. Закон Скеллиге. Если жена иль возлюбленная желает следовать за мужем иль возлюбленным, им нельзя мешать.
Иаков не мог поверить своим глазам. Закон казался ему чистой воды безумием. Хильда зарылась лицом в грудь Ивара, разразившись громкими рыданиями, а тот лишь ласково гладил ее по голове:
— Не печалься, дитя, не стоит. Твои родители всегда были неразлучны. Астрид только страдала бы без твоего отца.
— Вот, оно как все бывает, — тоскливо проговорил Вигге.
Ульве переглянулся со старостой, но выглядел весьма спокойным, словно это было ожидаемо. Крик прекратился, теперь осталась только вонь.
— Такова воля Фреи, дитя мое, — проговаривал Ивар раз за разом.
Ведьмак искоса глянул на Раннейген, что смотрела на происходящее с глазами полными ужаса.
Костер постепенно гас. Многие ушли поминать погибших в чертог, но тройка зевак таки осталась. Хильда осталась, молча глядя, как пламя стихает, а легкий порыв ветра разносит пепел ее отца и матери вокруг. Иаков хотел ее утешить, но понимал, что сделает только хуже.
Он тоже глядел. Странно было видеть пепел, там, где лежал человек. Вот, что он им принес, горсть пепла и муку. Солнце совсем уже зашло и на темном полотне зажигались яркие звезды.
Он ощущал огромный стыд. Чувство вины давило его изнутри. От этого его мечты о жизни здесь с Хильдой, делались мучительными. Тогда он принял решение, твердое, навсегда покинуть это место. Не будет здесь для него жизни и счастья. Он попытается еще раз покинуть это место.
Иаков глянул за горизонт, все еще хранящий остатки солнца, но скоро и они померкнут, а когда наступит новый день, он уедет отсюда. Не оставив за собой ничего кроме мучительного воспоминания. Исчезнет. Он вновь взглянул на Хильду. “Нет, не оставлю ей ничего, чтобы могла напомнить обо мне, — думал он. — Пускай она забудет и обретет мир”.
Юноша перевел взгляд на Раннейген и на сурового Геральта. Первой ушла Ранни, а за нею последовал и ведьмак. Странным ему это показалось, будто и ведьмак и травница знают, какой-то секрет, но только они и достойны его хранить. Он ощущал себя лишним везде.
Маленькая группа молчаливых наблюдателей тоже оставила их, решив поминать умерших за кружкой пива и в уморительном танце. Иаков постоял еще несколько минут, но окончательно осознав, что здесь для него все закончено, последовал за ведьмаком и Раннейген.
Подойдя ближе к деревне, Иаков еще раз обернулся, и бросил последний взгляд на девушку. Одна только Хильда и осталась. Единственная, кто не мог на смерть ответить пляской жизни, кто так и остался в своей молчаливой тоске, стоять возле пепла родных.
========== Сирена, Ведьмак и Чужак ==========
Утро было холодным. Иаков продрог и сильнее укутался в шерстяной плед. То, что случилось вчера, казалось просто дурным сном. Ему на миг почудилось, что ничего этого не произошло. Сейчас он встанет, и увидит и Астрид, и Бьорна.
Но мираж быстро рассеялся, об холод и тишину, стоявшие в доме. Дом теперь был холодным и пустым. Он не чувствовал привычного запаха вкусной еды Астрид, не слышал громких вздохов Бьорна, когда тот пытался подняться с постели. Не слышал он и голоса Хильды. Только тишина. Резкий порыв ветра, заставил шторку прикрывающую окно, взмыться вверх.
Тогда Иаков резко встал и оделся. Чутье не обмануло его, дом был пуст. Хильда ушла, и он не знал, когда и куда. Было чисто. Стулья аккуратно задвинуты, посуда вымыта, даже очаг вычистили от старого угля и пепла. Удручающая и холодная чистота.
Иаков зашел в комнату Бьорна и Астрид. Чисто. Постель заправлена, а тазик с окровавленными бинтами, вычищен. Иаков тихонько вышел, словно боясь потревожить спящих хозяев. Неожиданно, его поразило странное чувство облегчения. Все сомнения и фантазии испарились, и перед ним явилось единственно верное решение — уйти.
Вчера оно досаждало ему, мучало и представлялось туманным, но теперь все стало на свои места. Ему здесь не место, и все. Жизнь здесь была мирной и приятной, словно сон, но Иаков чувствовал, что не может спать больше. Здесь мечты, а там за морем — реальная жизнь, реальные люди, которые быть может, и ждут его, а быть может, уже сочли мертвым иль без вести пропавшим. Но в любом случае они есть. Иаков хотел верить в это.
Его донимал голод, но он не обращал на него внимания. Он не хотел нарушать сакральной чистоты этого дома и направился в чертог.
Там убирали следы вчерашнего пиршества. Женщины мели пол, кто-то убирал грязные тарелки, а кто-то вытирал пустые столы. Но людей, вопреки мнению Иакова, было много. За столами сидели те, кто рано ушли с гуляния, и теперь они восполняли несъеденное вчера, сегодняшней трапезой.
Иаков увидел за столом ведьмака. Тот сидел один за кружкой медовухи. Рядом с ним, на тарелке лежала полу объеденная жареная рыба. Иаков колебался, стоит ли ему подходить к ведьмаку. И он решил подойти.
Иаков неуверенно зашел к Геральту из-за спины.
— Доброе утро, ведьмак, — промямлил он.
Геральт воззрился на юношу спокойным взглядом желтых глаз. Иакову на миг показалось, что тот хоть и сидит здесь, в чертоге, мыслями, где-то далеко. Однако Геральт был более чем ясен в мыслях.
—Доброе, — сказал он, и кивнул на лаву, напротив себя. — Садись, выпьем вместе.
Иаков повиновался. Геральт подозвал молодую девушку, что обслуживала гостей. Та, подошла и поставила им на стол две кружки медовухи. Иаков оглядел чертог, невольно подумав о том, что даже самый пышный пир не в состоянии скрасить грусти и тоски от потери кого-то дорогого. Неохотно, он приложился губами к кружке.
