- Слушай, мы тут собираем нашу старую банду, - говорил Сириус заговорщицким шепотом, имея в виду возрождаемый на всякий случай Орден Феникса, а не Мародеров, о которых тут же подумала Септима. – Давай, вливайся! Махнем сейчас ко мне, отлично проведем вечерок, займемся арифметикой и боевой подготовкой.

- Я представляю себе эту компанию, - покачала головой Септима и, конечно, угадала: пока Сириус привлек к делу школьного друга Ремуса, жулика Мундунгуса, старого хиппи Диггла – и свою отрывную племянницу Тонкс, чтобы посиделки выходили повеселее.

- Да ты что! – возмутился Сириус, и Септима поняла, что она была права. – Наши ребята – это уж такие светлые маги. Они уж такие правильные и самоотверженные, от некоторых даже сияние исходит. Присоединяйся, и директор – даже директор! – возрадуется.

С энергией Сириуса можно было завербовать в Орден Феникса даже добрую часть Пожирателей Смерти, которым было бы проще сдаться на уговоры, чем от Сириуса отбояриться – и потому не было ничего удивительного в том, что ближе к ночи, уломав Септиму и совсем от этого не устав, Сириус легкой походкой взлетел на Астрономическую башню, осмотреть окрестности, прикинуть, как в озеро мог приплыть корабль Дурмштранга и зачем вокруг Хогвартса разместился табор кочевников со своими кибитками. Вокруг кибиток перемещались силуэты, которые верный глаз Сириуса тут же идентифицировал как девичьи, и Сириус даже хотел развернуть телескоп вниз, посмотреть, нет ли среди кочевниц подходящих кадров для Ордена Феникса, когда заметил, что в телескоп смотрит украшенная мерцающими звездами пустая мантия, из которой не торчат ни голова, ни руки.

- Привет, Аврора, - сказал Сириус, припомнив, что в Хогвартсе теперь есть и чернокожие преподаватели. – Слушай, не убегут никуда твои звезды, они неподвижные. Дай я вон на те кибитки гляну, может, там есть, с кем познакомиться.

- Сириус, - вздохнула Аврора – она жила на самом верху Астрономической башни, и летний отлет Сириуса на гиппогрифе не прошел без ее участия. – Это делегация Шармбатона, женской школы из Франции. Если ты явишься к ним, как и ко мне в прошлом месяце, на гиппогрифе и потребуешь срочно дать посадку, они там все в обморок попадают.

- Да знаю я, как они падают, - самоуверенно заявил похабник Сириус, - «в обморок».

Если бы Гермионе легко давался вокал, как ей давались другие предметы, она наверняка извела бы и Гарри, и Рона своими рассказами о прекрасном новом курсе и замечательном новом профессоре, пробудив в них усталость и раздражение куда раньше, чем могла бы пробудиться ревность. Но, несмотря на все старания маэстро Саладора, стремящегося сохранить втайне свою настоящую личность, а потому необычно для самого себя тактичного и воодушевляющего, вокал Гермионе давался не лучше, чем прорицания или полеты на метле, и тут уже не было отговорки, что это никому не нужная ерунда, музыку по этой графе не спишешь. Гермиона расстраивалась, перед уроками маэстро ее бил мандраж, а Гарри и Рон как-то обходились без ее напоминаний о том, что домашние задания надо все-таки делать, и даже делали их сами, чтобы не беспокоить подругу своими настойчивыми просьбами дать списать.

Гарри и Рон каждый раз дожидались Гермиону после урока у таинственного маэстро, который появлялся только по ночам, и это стало для них таким привычным, что, когда Гермиона попросила Гарри ее проводить, он даже удивился, но не тому, чему удивился бы раньше.

- Конечно, - как о само собой разумеющемся ответил Гарри. – Ты сегодня раньше заканчиваешь? Я скажу Рону.

- Да нет, сейчас, - недовольно сказала Гермиона, она и так от волнения стискивала руки в кулаки перед уроком, на котором хоровые партии должны были закончиться и начаться индивидуальные, а тут еще и Гарри опять непонятливый.

- Запросто, - ответил Гарри, он был легок на ногу и всегда готов помочь, вот и сейчас он даже не задумался о том, что до того времени, когда Гермиона обычно уходила на урок маэстро, оставалось почти полчаса. Наверно, эта склонность бросаться на выручку не раздумывая сулила Гарри в будущем немало бед, но сейчас это беззаботное и решительное «запросто» как-то сразу Гермиону успокоило, и она начала рассказывать Гарри о том, как ей не дается пение, почти сразу после того, как они вышли из гриффиндорской башни.

Гермиона думала, что Гарри удивится ее жалобам, может, даже не поверит или подумает, что она снова преувеличивает и выдает мелочи за большие проблемы, как уже не раз бывало перед экзаменами, когда она сокрушалась тому, что не помнит одну главу из внеклассного чтения, и это было похоже на издевательство над остальными, которые и из учебника не все главы помнили. Ей и без того было немного странно просить у него поддержки и помощи: даже несмотря на то, что она в их приключениях всегда шла вслед за ним, по выбранному им маршруту, она тогда думала, что это он нуждается в ее помощи, словно в подсказках на уроках.

- Я думаю, мы все-таки волшебники, - спокойно и уверенно сказал Гарри – возможно, самостоятельное выполнение домашних заданий без надежды списать тоже пошло ему на пользу. – Мы что-нибудь придумаем.

- Ты что, хочешь зачаровать меня, чтобы я пела голосом Селин Дион, то есть Селестины Уорлок? – возмутилась Гермиона.

- Я знаю, кто такая Селин Дион, - напомнил Гарри и на секунду поддался дурному влиянию Сириуса, который тщательно взращивал в крестнике своего закадычного друга Джеймса. – Хотя мне Абба как-то больше нравится, там девчонки пободрей. Я имею в виду, ты же мне сама говорила, что человеку заклинанием можно зрение исправить. С голосом тоже можно что-то сделать, наверно. И со слухом – хотя если ты не умеешь петь, это не значит, что у тебя его нет, это я тебе по себе говорю.

- Ты мне тогда так и не ответил, - напомнила Гермиона, словно цепляясь за старое – Гарри был какой-то непривычный, изменившийся за пару месяцев, которые она провела в борьбе с вокальными партиями: более взрослый, более самоуверенный – и такой же великодушный, ведь она только что объясняла ему, что она не слышит, как фальшивит. – Хочешь, я постараюсь выучить это заклинание, для зрения?

- Да нет, - улыбнулся Гарри. - Я привык уже, мне даже кажется, что без очков я смешно выглядеть буду. Ну вот смотри…

С этими словами Гарри снял очки и взглянул Гермионе прямо в глаза с милым близоруким прищуром.

- Ну что, смешной? – спросил Гарри, не замечая в полутемном коридоре, что Гермиона на него загляделась.

- Нет, - тихо ответила Гермиона, вдруг потеряв голос как на уроке маэстро Саладора, о котором она теперь напрочь забыла.

Одной из тайн магического мира было то, как Сириуса не выгнали из Азкабана за плохое поведение – впрочем, некоторые говорили, что именно это стоит за его так называемым побегом. Поэтому было неудивительно, что рыцарь на гиппогрифе посетил прекрасных французских дам и даже покатал нескольких из них под облаками – в том числе очаровательную Флер Делакур. Действовать Снейпу назло было для Сириуса настолько сильным инстинктом, что ни личина маэстро Саладора, ни тайна, в которой маэстро сохранял увлечение своей звездой, Снейпа от Сириуса не спасали.

В отличие от Сириуса, который так и остался самоуверенным веселым обалдуем, ощущавшим себя на двадцать и не томимым конфликтом между сердцем и преподавательскими обязанностями, Снейп вел осаду прекрасной француженки долго и методично, словно это была не девушка, а крепость Ля Рошель. Дополнительным препятствием, не осознаваемым Снейпом, было то, что Флер понимала природу его очарованности, относя ее на счет своих вейлочар, а вот внимание Сириуса ей льстило, потому что было натуральным и непосредственным.

Маэстро Саладор, певший ей арии и прожигавший ее взглядом черных глаз, казался Флер романтическим и печальным, и ей виделась в нем какая-то темная тайна, вероятно, связанная с неизвестным ей знаком змеиной кожи, кусок которой, вытатуированный на предплечье маэстро, Флер заметила однажды, когда маэстро, одетый в просторную белую рубашку, воздевал перед ней руки и глубоким баритоном выводил, что и после смерти он не обретет покой. А вот то, что наедине с ней, вынужденный говорить словами, а не песнями, маэстро оказывался немногословен и неловок, Флер нравилось куда меньше. Пусть даже Сириус тоже постоянно допускал неловкости и промашки, но он был при этом так весел и самоуверен, что сердиться на него не хотелось, хотя и замуж за него не хотелось тоже. Например, Сириус недавно в попытке быть галантным угостил Флер клубникой в шоколаде и шампанским, но все это прибыло с таким мрачным и презрительным домовиком, что Флер даже вздрогнула – и тут же начала смеяться.