— Назад! — не своим голосом закричал Слава.

В ответ ему раздались крики рабочих, видевших, как маленький шелковистый комочек мчится по пространству, где уже догорал шнур. Голос Рыжика перекрыл всех остальных:

— Щен, назад! Назад!!

Но вместо того, чтобы послушаться, Щен продолжал бежать. Тогда Рыжик вскочил и бросился навстречу.

— Куда?! — заорал Эм Эн. — Жизнь надоела?! — Но тут Рыжик подбежал к Щену, накрыл его собой и упал.

В то же мгновение грохнул взрыв. На Рыжика и Щена обрушилась земля. Они лежали полузадушенные, придавленные здоровенными комьями…

Едва взрыв отгремел, все бросились к ним. Что тут только началось! Ругань, смех, крики… Побелевший Эм Эн то клялся, что он больше ни одного корреспондента на порог не пустит, то бормотал: «Вот это мужик!» Оглушенного Рыжика подняли, отряхнули, поставили на ноги. Щен терся об его ботинок. Подбежавший Слава чуть не плакал.

— Я же не знал, что он у тебя такой дикий, — говорил он. — Ну, прихватил с собой, отчего, думаю, псу не прокатиться? А он и вправду Джульбарс! Тигр степей!

Рыжик ничего не ответил. Он приподнял тигра степей за холку и всыпал ему десяток увесистых шлепков. Потом взял валявшийся поодаль шнур и привязал один его конец к ошейнику Щена, а другой — к высокой сосне.

— Ты меня в гроб вгонишь, негодяй, — сказал он Щену дрожащим голосом. — Сидеть — и чтоб ни с места! Если сделаешь хоть один шаг, я тебя так выпорю…

Он повернулся и ушел, а Щен остался в одиночестве, возмущенный несправедливостью. Ведь Рыжик отшлепал его на глазах у всех! И за что же? За преданность!

«Ну, что же, — скорбно решил Щен. — Раз Рыжик такой плохой, я убегу от него в лес и никогда не вернусь. Пусть он заведет себе другого щенка и привязывает его сколько хочет!»

Так думал Щен, провожая глазами уходившего Рыжика, которого еще слегка пошатывало. А когда тот скрылся за деревьями, Щен вцепился зубами в шнур и стал его трепать. Это было нелегко, но на Щена никто не обращал внимания, и работа в конце концов увенчалась успехом: шнур лопнул и Щен, волоча отгрызенный конец, бросился в лес.

Он бежал, как ему казалось, очень долго и остановился, только чтобы полакать воды из ручейка. Ручеек пробивался между корнями большой сосны, и Щен увидел вдруг, как на стволе мелькнул рыжий зверек с черными глазками и пушистым хвостом.

— Здравствуй, — сказал он Внутренним Голосом. — Я — Щен. А ты кто?

— Я — Белочка! — ответил зверек и, распушив хвост — р-раз! перескочил с ветки на ветку. — А что ты здесь делаешь?

— Убегаю от Рыжика, — горестно ответил Щен. — Он меня очень обидел. Не найдется ли у тебя чего-нибудь заморить червячка?

— Пожалуйста, — ответила Белочка, и на Щена посыпался град маленьких твердых шариков.

Щен схватил один, но тут же выплюнул: шарик оказался деревянный.

— Да нет же! Не так! — закричала Белочка. Она соскользнула на землю, взяла в лапки орех, разгрызла и протянула Щену ядро. — Вот теперь ешь.

Ядрышко оказалось вкусным, только очень уж маленьким. Щен пригляделся и принялся помогать. Кр-рах! Кр-рах!… Вокруг стоял такой треск, что всполошились птицы на деревьях и даже старый крот высунулся из своей норы узнать, что происходит.

— А теперь давай попрыгаем по веткам, — сказала Белочка, когда Щен наелся, и мигом взлетела на дерево.

Щен печально покачал головой.

— Я не умею лазить по деревьям, — сказал он. — Рыжик еще меня этому не научил… — И тут, вспомнив про Рыжика, он заторопился: — Ну, мне пора, спасибо за угощение.

— Куда же ты идешь? — спросила Белочка, которой жаль стало расставаться с этим приветливым щенком.

— Не знаю, — грустно ответил Щен. — Куда-нибудь.

— А ты оставайся, — сказала Белочка. — Я тебя познакомлю со всеми нашими. У нас тут очень приятное общество: заяц со своей семьей, еж с ежихой, сорока-белобока… Правда, она очень болтлива, но у кого же нет слабостей! Иногда заглядывают бурундуки и множество других соседей. Появляются, правда, и волки, но нас им не достать. Гораздо труднее с совами, никогда не знаешь, откуда она набросится. Мы подыщем тебе теплую норку, а ты их будешь облаивать. Как они испугаются! — И она перелетела на другое дерево от радостного предвкушения.

— Спасибо, — ответил Щен. — Я подумаю. Но только мне сейчас надо побыть одному.

— Хорошо, — сказала Белочка. — Запомни это дерево. Я на нем живу. — И она умчалась прочь — только мелькнул пушистый хвост.

А Щен, волоча обрывок веревки, побежал дальше.

Небо над тайгой тем временем нахмурилось. Издалека зловеще и тревожно прокатился гром.

Щен поднял голову. Его чуткий нос уловил приближение грозы. Все живое в тайге попряталось. Было очень тихо и напряженно.

Щен затрусил быстрее по тропинке, на ходу соображая, куда бы укрыться. Он инстинктивно боялся глухой черно-зеленой стены деревьев по обеим сторонам тропинки.

Легкий шелест пронесся по веткам, и вдруг, как показалось Щену, перед самым его носом вспыхнул ослепительный блеск, а вслед за ним грянул такой удар, что, оглушенный, ослепленный, он метнулся в сторону и помчался прочь, уже не разбирая дороги…

Он бежал, натыкаясь на деревья, обдирая шерсть о кустарники, а вокруг все сверкало, гремело, грохотало…

Неизвестно, сколько бы еще продолжался его отчаянный бег, как вдруг он ощутил под ногами пустоту, судорожно дернулся и рухнул в глубокую яму, где на дне плескалась мутная жидкость, пахнущая, как зажигалка Рыжика…

Щен ослеп и оглох от неожиданности, а когда, отчаянно барахтаясь, выбрался наконец на поверхность, то ощутил, что его что-то держит, — это конец шнура зацепился за куст и не дал ему захлебнуться в зловонной жиже. Но этот же конец заклинило так прочно, что вырваться было совершенно невозможно. А тут еще над тайгой повисла сплошная стена ливня и начался настоящий потоп… Гремел гром, сверкали молнии, но Щену было уже не до того. Выбиваясь из сил, он зубами и когтями зацепился за корни какого-то дерева, напрягся, подтянулся и пристроился в развилке корня, лихорадочно соображая, как быть дальше.

Что-то внезапно треснуло — Щену показалось, что под ним качнулась земля. Не помня себя, он снова рванулся — шнур наконец отцепился от куста, и Щен полез вверх, по уступам и выбоинам, как заправский скалолаз. Если бы сейчас Дэзик, Опрос и Музыкант увидели его, они бы подивились ловкости и сноровке своего друга…

Наконец он выбрался кое-как из ямы и, обессиленный, рухнул на землю. Дождь продолжал хлестать, но Щен только высовывал язык, стараясь утолить жажду, и бока его ходили ходуном… Совершенно невозможно было бежать под этим ливнем, в мокрой насквозь траве, но Щен все равно побежал, стремясь уйти подальше от этого страшного места. Он бежал долго, наконец силы оставили его, он упал на землю и выключился, а когда открыл глаза, дождя уже не было, над тайгой сияло жаркое солнце, от земли поднимался пар, а прямо над ним, свесив голову, стояла большая пушистая собака и с удивлением разглядывала странную находку.

— Здравствуйте, — сказал Щен, с трудом поднимаясь и чувствуя, что у него болит каждая косточка, каждый мускул.

Собака все еще молча его разглядывала, но в это время послышался мужской голос:

— Чанга, алло! Куда ты пропала?!

Кусты захрустели, и под деревья вышел человек в высоких сапогах, глухом костюме болотного цвета, называемом энцефалиткой, потому что он защищает от страшных энцефалитных клещей, и в шляпе с накомарником. Через плечо у него висела тяжелая брезентовая сумка. Он подошел к Чанге (так звали собаку) и, увидев Щена, коротко присвистнул:

— Надо же! Ты-то откуда здесь взялся?

Щен хотел было ответить и попросить, чтобы его скорее отправили к Рыжику, но вдруг обнаружил, что от усталости и потрясения у него пропал Внутренний Голос. Человек взял Щена на руки, оглядел его и воскликнул:

— Да ты, видать, побывал в хорошей переделке — вон сколько шерсти выдрано! Ну-ка, подкрепись!

Он вынул из сумки кусок вареного мяса, отрезал ножом ломоть и положил перед Щеном. Тот накинулся на еду, ощутив вдруг зверский голод. Чанга тоже потянулась было к мясу, но человек сказал строго, не повышая голоса: