– Есть минутка? – спросил Джек.

– Смотря для чего.

– Можно?

Она кивнула:

– Садись.

Джек сел, и Лесли прошлась взглядом по его лицу, костюму, маленьким пальцам, спрятавшимся в пустоте рукава. Она не торопилась, и Джек терпел. Назвать ее милой, симпатичной было бы преуменьшением, думал он. Лет, наверное, тридцать пять – тридцать шесть, кожа цвета слоновой кости, блондинистые волосы. На запястье татуировка, манеры дерзкие, вызывающие, партнером стала за семь лет. Умна, трудолюбива, холодна. Интересно, что она видит напротив себя. Уродливую руку, мешковатый костюм, постаревшего паренька из книги…

– Когда в фирме узнали, кто ты такой, это вызвало немалый ажиотаж. Комитет по найму не предупредил, что новый компаньон – знаменитость.

– Я не знаменитость.

– Твой друг – наверняка знаменитость.

Улыбка подтянула уголки рта еще на четверть дюйма, и Джек добавил еще одну черту к списку ее характеристик: непреклонная.

– Хочу, чтобы ты взяла одно дело, – сказал он. – Pro bono[3].

– Я сама выбираю себе дела.

– Понимаю.

– Так почему ты отнимаешь у меня время? Есть какая-то причина?

– Мне нужен адвокат по апелляционным делам. Хороший адвокат.

Она рассмеялась и подалась вперед.

– Господь с тобой, и убирайся отсюда ко всем чертям.

– Если выслушаешь…

– Пожалуйста, перестань. Я дала тебе три шанса стать моим другом.

– Лесли…

– Вообще-то, мисс Грин. А теперь иди. – Она указала на дверь. – Освободи мой стул. Убирайся.

Ни то ни другое Джек делать не стал. Скользнув взглядом по комнате, он нашел книгу на полке позади ее стола. Корешок потрескался, обложка затерлась. Джек знал, что у Джонни есть поклонницы. Многие из них были не вполне в себе – вроде тех, что когда-то писали восторженные письма Чарльзу Мэнсону, – но не все. Одних восхищало бесстрашие Джонни, других трогала трагедия его юности и любовь к сестре. Многие из тех, кто ходил в школу, когда все случилось, стали теперь взрослыми и живо интересовались диковатым мальчишкой, надолго привлекшим внимание и захватившим воображение всей страны. «Как он выглядит теперь, уже мужчиной? – спрашивали они. – Кем он стал?» Были и такие, кто понимал значение перьев. Они знакомились с индейской мудростью и обрядами поиска видений. Чувствуя свое бессилие в жизни, в тишине отчаяния спрашивали себя, не нашел ли юный Джонни Мерримон нечто вроде ключа. Иначе как он взял верх над такими опасными людьми? Как еще заслужить честь и славу?

– Ты передумаешь, если я скажу, что клиент – Джонни Мерримон? – спросил Джек.

– Шутишь.

– Тебе интересно?

– Это зависит…

– От чего?

– От двух вещей. О какого рода деле идет речь?

– Ты знаешь, что у него есть земля?

– Знаю, что ее у него много.

– В тысяча восемьсот пятидесятых годах его семья владела сорока тысячами акров на севере округа. Виноградники за городской чертой, все, что было построено в той части за последние двадцать лет. Его предки были одними из крупнейших землевладельцев в этом штате.

– Об этом сказано в книге. Я читала.

– Тогда ты знаешь и о Хаш Арбор.

– Я знаю, что рабы проводили там свои тайные богослужения и что некоторые из них поселились там после Гражданской войны.

– Вообще-то, еще до войны. Теперь эта земля принадлежит Джонни: шесть тысяч акров, половина которых – болото. Другая половина сухая, но каменистая и труднодоступная. В тысяча восемьсот пятидесятых предок Джонни освободил раба и отдал ему шесть тысяч акров. Айзек Фримантл. Первый освобожденный раб в округе Рейвен. Это тоже есть в книге.

– Я помню эту главу. Джон Пендлтон Мерримон остановил толпу линчевателей, держа в одной руке револьвер, а в другой – Библию. Вот только в книге ни слова не сказано о том, почему он взялся защищать рабов.

– Не уверен, что кто-то знает ответ на этот вопрос.

– А сам Джонни?

– Если и знает, со мной не поделился.

Не спуская с него взгляда, Лесли как будто обдумывала что-то, прикидывала.

– И как это связано с апелляцией?

– В документе по передаче Хаш Арбор Айзеку Фримантлу есть отдельный пункт, согласно которому земля возвращается Мерримонам после смерти последнего мужчины из семейства Фримантлов. Десять лет назад именно так и случилось, и земля перешла к Джонни. Это решение оспорила наследница Айзека, Луана Фримантл, которая вроде как его двоюродная внучка. Луана попыталась прибрать землю к рукам, но судебное разбирательство выиграл Джонни. Сейчас она собирается подавать апелляцию.

– На каком основании?

– Не знаю. Я не знакомился с документами.

– А почему не знакомился? Ты же его друг.

– Как раз потому, что я его друг…

– Ты не хочешь брать на себя ответственность за возможный проигрыш. Если намерен стать партнером в этой фирме, нужно быть жестче и тверже. Я видела твои академические справки. Парень ты умный. Возьмись за это дело сам.

– Не могу.

Ее губы дрогнули, и Джек понял, что она видит его насквозь и все понимает: и огромный риск, и то обязательство, отказаться от которого Джек не может, и ту кошмарную боязнь проиграть и подвести единственного в целом мире близкого человека.

– Так ты поможешь или нет?

Она сплела пальцы, явно наслаждаясь ситуацией, которая была полностью под ее контролем.

– Я говорила, что есть две вещи.

– Так.

– У меня есть знакомые, которые видели его в городе, твоего друга Джонни. Да, он – призрак, но они видели его и в скобяном, и в бакалейном, и на Мейн-стрит в конце дня. Видели на старом грузовичке. Когда он появляется, они связываются друг с другом, передают информацию. У них это называется визуальное наблюдение. Так вот, мистер Кросс, просветите меня. Этот молодой человек, о котором так много говорят мои знакомые, он действительно такой замечательный, такой особенный, каким они его считают?

– Извини?

– Симпатичный – да, но ведь далеко не законопослушный и на других не похожий. Если это все правда, тогда я возьмусь за дело.

– Почему это так важно?

– Я занимаюсь апелляциями и корпоративным правом. – Лесли Грин откинулась на спинку кресла – невозмутимая и собранная. – Как думаешь, сколько таких мужчин я вижу в течение дня?

Следующие пять дней пролетели для Джонни незаметно. Он спал на дереве и просыпался отдохнувшим. Никаких огней, никаких хождений во сне, никакой путаницы. Еще стоял сентябрь, но зима уже была где-то там, за грядой облаков, и Джонни хорошо знал, как быстро уходят теплые месяцы. Посвежеют ночи, опадут листья. В Хаш Арбор нагрянет зима, а денег на покупки – кроме разве что муки, соли и сухой пасты – у Джонни не было. Тем не менее он не беспокоился. Площадь огорода увеличилась вдвое против обычного, и он едва успевал консервировать созревшие томаты, горошек и фасоль, молоть кукурузу для тортилий и солить рыбу. Приближался сезон охоты на оленей, так что проблем с мясом Джонни не ждал. Тем не менее он регулярно проверял запасы семян, ежедневно переворачивал компост и планировал зимний сад.

Оставался еще вопрос с дровами. В пристройке за лачугой уже лежали шесть кордов[4], но дрова требовались и на следующий сезон, и Джонни подолгу пропадал в лесу с цепной пилой и топором. В первую очередь он искал сухостой, предпочтительно дуб или ясень, что-нибудь твердое. Такая работа была ему в удовольствие, в отличие от транспортировки, волочения тонн дерева по пересеченной местности. Он привязывал дерево к спине и тащил, как мул, – в гору и под гору, через болота и ручьи.

К полудню пятого дня Джонни понял – Джек близко. Он проследил его путь от одного островка к другому, а потом и последний отрезок через открытую топь. На полянке гость сделал круг и, осторожно поднимая ветки, ступая медленно и бесшумно, подобрался к лачуге с невидимой стороны. Когда Джек отпустил последнюю ветку, Джонни улыбнулся про себя и сказал: