Жизнь моя словно буквы и чтение.

Жизнь моя породившая тварь.

Да и надпись на старой скамейке.

Мне в глаза скажет вновь не впопад.

Но за юность бить в сердце не смейте.

Когда дождь и на улице град.

В свете тусклого блеклого света.

Что струится по сонным плечам.

Я оставил вопрос без ответа.

Поклонившись скупым палачам.

Сон прилег на зажмуренных веках.

Новый день мне спешит подарить.

Не был богом, а был человеком.

Чтоб узнать что такое любить.

В старом доме сто лет все как прежде.

Те же старые книги в пыли.

Раздавал золотые монеты.

Не заметив как сам на мели.

И луна бледно тусклого света.

Разбуди когда станет светло.

Сквозь свой старый сон буду знать, где ты.

Как луна мне с тобой хорошо.

Лишь только тот, кто счастьем опьянен.

Лишь только тот, кто счастьем опьянен.

В подъездах дам, теряет свое сердце.

Глотая ром разбавленный огнём.

Все для того, чтоб жить душе по-светски.

Я имена, чужие вспоминаю.

Что говорят и вовсе ничего.

В который раз, мне память покарают.

Слова чужих, от сердца моего.

Я лишь хотел, тебя рукой коснуться.

Волос твоих, белых как облака.

Мы не сошлись, но руки прежде рвутся.

К твоим чертам, красивого лица.

И помнил я, ту ночь во сне дождливом.

Как широка, была моя постель.

Любовь и смерть, от роду молчаливы.

Суровы к нам как снежная метель.

Моей душе не виден край от рая.

Из-за того, что был я опьянен.

Я с горяча, бокал любви разбавил.

Безумной страстью, из проклятых имён.

Измена.

Лишь льдом покрылось наше прошлое в душе.

Обнимет ветер в полночь будто не любя.

Я ненавижу лица в праздник в парандже.

И глупых дам что шепчут – « милый я твоя».

В руках дрожащих рану вылечит патрон.

Смешно мне слышать то, что все твердят вокруг.

Что жить не хочет тот, кто спьяну был влюблён.

И старый враг протянет руку, а не друг.

Когда родная, с болью вцепиться в постель.

И сладкий стон издав сквозь смрад застывшей страсти.

Над телом юным старый трудится кобель.

Она к нему придёт и снова скажет, здравствуй.

В остывшей ванне теплоту всю не сберечь.

И сердцу с дырами так трудно полюбить.

Как будто в битве в рану врезалась картечь.

И в ванне хочется мне сердце утопить.

И кто сказал в миру поэтов ныне нет.

Они живут здесь в каждом шорохе деревьев.

Но час истек когда при споре пистолет.

Искал мишень сквозь строки писанных от перьев.

Быть может мне смешно от счастья, может сдуру.

Что я босым бежал всегда от всех проблем.

Хватило мне по жизни смеха с каламбуром.

Чужим был всем, а для себя никем.

Твердила ты, в беду не грех теперь измена.

Но от кольца на пальце свежий виден след.

Ты рождена в разгаре праха да и тлена.

Твой смелый шаг, на поле где мин нет.

Но платье белое впитает кровь твою.

Сквозь бархата глубокие порезы.

И чей-то то голос прокричит тебе несу.

Билеты на купе, под солнцем место.

Во взор влюбленного не белое ворвется.

А платье красное, в час грешный на часах.

Уйдешь туда, где сердце больше не смеётся.

Ведь счастье там, где нет печали на глазах.

Ещё раз о любви.

Все говорят, не зная о любви.

Что в простынях она себе таится.

Но рукава от ревности в крови.

Когда рука, над жертвою глумится.

Она ещё вернётся в старый дом.

От безысходности нелепых путешествий.

Прольется дождь за запертым окном.

Размыв следы, застывшие от бедствий.

Услышишь ты забытый шум прибоя.

Что был для нас желанием долго жить.

Он не давал романтику покоя.

Что так хотел по старому любить.

Здесь в каждом сне, всегда одно и тоже.