– Не волнуйтесь, я свято храню тайны своих клиентов, – успокоил его Холмс. – А мой друг и помощник Ватсон, – он одарил меня ангельской улыбкой, – все равно ничего не поймет.

– Мое дело крайне запутанно, – робко начал сэр Блэквуд, с сомнением поглядев в мою сторону. – И инспектор Миллз из Скотланд-Ярда посоветовал мне обратиться к вам. Он очень высоко ценит вас и ваш дефективный метод. Помнится, он даже называл сумму…

– Дедуктивный, – поправил Холмс. – Дедуктивный метод. Старина Миллз… – Великий сыщик улыбнулся, мечтательно полузакрыв глаза. – Да, однажды мне удалось немного помочь ему… Ну-ну, продолжайте…

– Первым делом, – проговорил наш посетитель, – я должен познакомить вас с этим, – и, воровато оглянувшись, он вытащил из‑за пазухи горлышко разбитой бутылки.

– Извините, это не то, – смутился он, затем опять сунул руку за воротник своего балахона и на этот раз достал полную бутыль.

Смутившись окончательно, он страшно покраснел, зачем-то всучил мне бутылку и, задрав подол своего странного одеяния, вытащил, наконец, пыльный фолиант, размером со средний саквояж.

– Садитесь сюда, друг мой, – сказал Холмс, указывая на мое кресло. Волей-неволей мне пришлось подняться и освободить место для нашего гостя.

– О, благодарю вас, мистер Холмс! Вы так великодушны!

– Да, я знаю, мне говорили. Но не будем об этом. Перейдем к делу. Я слушаю вас. Внимательно слушаю.

– Итак, – начал мистер Блэквуд, одной рукой открывая свою инкунабулу, а второй забирая у меня бутылку. – В одна тысяча триста двадцатом году от рождества Христова граф Норфолкский, маршал Англии, сын Эдуарда Первого Английского и его второй супруги Маргариты Французской, сводный брат короля Эдуарда Второго, двоюродный брат короля Франции…

Признаюсь честно, дальнейшее я помню весьма смутно. Мне каким-то образом удалось пристроиться на маленькой скамеечке у ног Холмса, после чего я впал в прострацию, перешедшую в здоровый, крепкий сон. Вообще-то я предпочитаю не спать в первой половине дня, но порой просто не могу с собой совладать. Рассказ Дэниела странным образом преломился в моем сознании, потому что во сне мне привиделся инспектор Лейстред, сидящий верхом на козе за спиной Вильгельма Завоевателя.

Когда я проснулся, уже вечерело. За окном загорались газовые фонари. Монотонный голос Дэниела продолжал назойливо бубнить:

– …и тогда леди Мортимер, урожденная Жуанвилль, внучатая племянница сенешаля Жуанвилля, супруга Роджера Мортимера, восьмого барона Вигморского, племянника лорда Чирка, бывшего ранее наместником короля в Ирландии…

Я опять провалился в сон и на этот раз до самого утра. Разбудил меня тот же Блэквуд, с необычайным шумом захлопнувший книгу.

– Вот так они и жили, – устало сказал он и посмотрел на Холмса.

Холмс так увлекся рассказом, что со стороны мог сойти за спящего. Однако едва прозвучали последние слова Дэниела, как великий сыщик открыл глаза и произнес:

– Понимаю… понимаю… Хотя… Прочтите-ка мне еще разок, с пятой страницы по сто двадцать восьмую, а потом с двести пятнадцатой и до конца. Да, и, пожалуйста, не частите так, мой друг, помедленнее…

Едва разогнув затекшие члены, я поднялся, позавтракал и ушел, сославшись на дела, связанные с моей врачебной практикой. Целый день и всю ночь напролет я бродил по Лондону, отдыхая на скамейках, подкрепляясь в кабаках и с ужасом представляя читающего Блэквуда. Однако под утро я так сильно продрог в опустившемся на город тумане, что все же решился на возвращение.

Когда я вошел в гостиную, чтение, к моей великой радости, уже закончилось. Шерлок Холмс с аппетитом уплетал яичницу с ветчиной, которую так бесподобно готовила миссис Хадсон, а Дэниел Блэквуд голодными и печальными глазами смотрел на быстро пустеющую сковороду.

– А вот и Ватсон! – воскликнул Холмс, отрываясь от еды. – Жаль, что вы так задержались и не слышали эту воистину захватывающую историю. Ну да не печальтесь, я вам ее потом перескажу. А вам, сэр, э-э, мистер Блэквуд, я твердо обещаю распутать дело за три‑четыре дня.

– И вы вернете мои деньги? – с надеждой спросил Дэниел.

Холмс подавился. Это было что-то.

– Ка… какие деньги?! – с изумлением проговорил он, уставясь на Блэквуда.

– Как это какие? Те, которые у меня украли!

– Кто… украл?

– Вот узнать бы! – сказал Блэквуд, с надеждой глядя на Холмса.

Лоб гения криминалистики пересекла глубокая морщина.

– Так значит, у вас украли деньги?

– Именно! Они лежали в этой книге, – Дэниел похлопал по кожаному переплету, и Холмс на миг исчез в облаке пыли.

– Послушайте, – прохрипел мой друг, разгоняя пыль ладонью. – Какого же черта вы читали мне всю эту галиматью про лордов, сэров и пэров?!

– Как?! Но ведь деньги лежали именно в этой книге! – недоуменно сказал Блэквуд. – Инспектор Миллз рекомендовал мне… Он говорил, что для вас не существует мелочей…

Холмс что-то невнятно пробормотал. Его лицо было таким выразительным, что я невольно залюбовался им.

– Послушайте, Ватсон, вы что-нибудь понимаете? – спросил он, тупо уставясь на меня.

– Мне кажется, его обокрали, – сказал я, снимая плащ.

Несколько минут Холмс молчал, потом встал и подошел к Дэниелу.

– Мужайтесь, – проговорил он, положив руку на плечо Блэквуда и низко опустив голову. – Мужайтесь, мой друг. Я не стану от вас ничего скрывать. Как это ни печально… но, похоже, Ватсон прав… Кстати, какая сумма пропала?

– Пятьдесят шесть фунтов, – убитым голосом ответил Дэниел. – Стерлингов.

– Монетами или ассигнациями?

– Бумажками…

– Тогда еще не все потеряно! – с какой-то немыслимой логикой воскликнул Холмс. Затем он резко повернулся ко мне. – Зонтик и шляпу, Ватсон! Мы едем на место преступления.

Тот, кто хоть однажды побывал в Лондоне, знает, что такое лондонский туман. Даже если, к примеру, разогнать его зонтиком, то в лучшем случае вам посчастливится увидеть кончик собственного носа. Рассказывают, что некая юная мисс однажды потеряла в тумане цейсовский бинокль. Каково же было ее удивление, когда после двух часов бесплодных поисков, она обнаружила бинокль висящим в воздухе на уровне ее глаз – таким густым был в тот день туман. И хотя я до сих пор не могу понять, что она делала в тумане с биноклем, история эта, на мой взгляд, в общем‑то, вполне правдоподобна.

В то утро туман был силен как никогда. Кэб, в котором мы ехали, то и дело натыкался на фонари и ранних прохожих. Двоих мы, кажется, задавили. Вдобавок ко всему, мы заблудились и целый день мотались по лондонским улицам.

Дэниел Блэквуд обладал совершенно фантастическим даром: он чуял питейные заведения, как хорошая ищейка. Несколько раз он выскакивал из кэба и, стуча костылем, исчезал в тумане. Через некоторое время он появлялся с неизменной бутылкой виски в руках.

– Это – в медицинских целях, – пояснял он, возвращаясь из очередной экспедиции. Пустые бутылки он выбрасывал из окна, после чего до нас доносился звон разбитой посуды или чьи-то проклятия.

К замку Блэквудов или, иначе, Блэквуд-холлу, расположенному на самой окраине Лондона, мы попали только в десятом часу вечера. Да и то, как мне кажется, совершенно случайно. Кэбмен, полностью потеряв ориентацию, сбил чугунную ограду и направил экипаж прямо в массивные дубовые двери скрытого туманом строения. Двери рухнули, и мы въехали в прихожую.

– Кажется, это здесь, – сказал Холмс, разглядев под копытами лошадей табличку, на которой золотыми буквами было написано: “Сэр Хьюго Блэквуд”. – Точно, – удовлетворенно добавил он. – Интуиция никогда меня не подводила. Хотя… – Холмс замолчал, вероятно вспомнив, как неделю назад ему под видом красной икры подсунули бочонок тухлых устриц. И как он пытался заставить меня есть этих устриц, утверждая, что это все-таки икра.

Но на этот раз интуиция и впрямь не подвела великого сыщика.

– Кто там? – раздался чей-то голос, и в прихожей появился дворецкий – мрачный седой человек лет шестидесяти. Лицо его украшали заботливо расчесанные облезлые бакенбарды.