Фериус смерила меня взглядом. На губах ее играла усмешка, но в глазах плескалась тревога.

– Похоже, у тебя в голове полно дурацких идей, малыш.

Она отвернулась и продолжила свой путь – в ту сторону, где неистово бушевала песчаная буря, предоставив мне и Рейчису решать самим, пойти ли за ней или бросить на верную смерть.

Я поплелся следом за Фериус. За спиной Рейчис орал, угрожал и предлагал не рассчитывать на него, когда меня будут казнить.

«О, предки, – безмолвно молился я. – Когда я возрожусь в следующей жизни, позвольте мне вспомнить одну мысль из этой: встретив аргоси, поворачивайся и беги прочь как можно быстрее».

Несмотря на слепящий глаза яростный ветер и летящий в лицо песок, нам не пришлось долго искать правоверных берабесков. Каким-то чудом мы даже сумели заметить их раньше, чем они нас. Теперь нужно было просто вести себя тихо, пока не придумаем, как вызволить мага…

– Отличная погодка! – весело сказала Фериус, тем самым начисто лишив нас преимущества. – Самое то, что нужно для пикника и приятной беседы.

У Фериус Перфекс множество дурных привычек. Я так до сих пор и не смог понять, являются ли они неотъемлемой частью пути аргоси или же Фериус просто обладает очень своеобразным чувством юмора. Но так или иначе объявлять четверым берабескам о нашем присутствии, чтобы предложить им приятную беседу, было кошмарной идеей.

– А я знал, что так будет, – проворчал Рейчис.

Обменявшись парой коротких реплик, берабески единогласно решили отказаться от нашего приглашения на чай и беседу. А еще они быстро сориентировались в ситуации. Двое поволокли неподвижного мага в глубь бури, а еще двое направились к нам.

Фериус вздохнула.

– Никто в наше время не готов просто поговорить и спокойно обсудить ситуацию.

– Спасибо за это всем богам, – буркнул Рейчис, отряхиваясь.

Его шерсть снова приобрела коричневый отлив. Очень удобно: среди бури белкокота почти не было видно. Однако маленький брюзга имел самомнение размером с полконтинента, а потому сделал свои полосы темно-красными, дабы показать, что он тоже не лыком шит.

– Ну, идите сюда, голокожие!

Двое охотников не заставили долго себя упрашивать. Широкоплечая женщина, приближаясь, вынула из ножен меч. На конце изогнутого трехфутового лезвия поблескивал острый крюк.

– Это казхан, – сказала Фериус. – Постарайся не порезаться.

– А?

– Он очень острый.

– Спасибо! Чрезвычайно полезная информация.

– И еще, – продолжала Фериус, – берабески часто заливают внутрь ножен яд местных змей. Если попадет на кожу, будет очень больно.

Ладно, я и не собирался допускать, чтобы этот меч коснулся меня.

Мужчина был стройнее своей спутницы и более смуглым. На первый взгляд он вовсе не имел оружия. Так казалось, пока он не остановился футах в двадцати от нас. Лишь тогда я увидел блеск металлических накладок на его пальцах. Накладки заканчивались сверкающими остриями.

– Тьязханы, – сказала Фериус. – К ним тоже не желательно прикасаться.

– Дай-ка угадаю. Они отравленные?

– Как ни странно – нет. По крайней мере, не в том смысле, к которому мы привыкли.

– Тогда что…

– Наш Бог милосерден даже к неверным, – проговорил мужчина. – И потому я должен предложить вам шанс выжить.

Он говорил на дароменском наречии, но с сильным акцентом. Мы с Фериус были одеты как жители приграничья и более всего походили на дароменских пастухов.

– Пусть он дарует вам покой и любовь, пребывайте в мире, – ответила Фериус с необычным официозом в голосе. Она так делает порой. По большей части Фериус изъясняется как пьяная картежница, но иногда ее красноречию и витиеватым фразам может позавидовать и придворный дипломат.

– И вам мир, – ответил мужчина с ноткой удивления в голосе. – В самом деле, мир может высоко цениться. – Он указал на землю. – Вы должны опуститься на колени и склонить головы, дабы Бог узрел, что вы почитаете его и пришли не затем, чтобы вмешаться в его промысел.

Фериус пожала плечами, словно бы извиняясь.

– Прости, глубокоуважаемый, но, когда я склоняю голову, мои глаза не видят путь впереди, а если я стою на коленях, то не могу идти туда, куда указывает сердце.

Эти слова, казалось, изумили двух берабесков, но лишь на миг.

– Аргоси, – сказала женщина. Скорее, выплюнула это слово.

Фериус ухмыльнулась.

– Самая обычная и ожидаемая реакция, правоверная.

Мужчина начал проявлять признаки нетерпения.

– Задавай свой вопрос, странница. Мы не ищем ссор с аргоси.

Фериус сделала шаг вперед и демонстративно огляделась по сторонам.

– Вы далеко ушли от своих храмов, глубокоуважаемые. Ближе к границе Гитабрии, чем к святым местам. Какое преступление совершил этот маг, что вам пришлось устроить столь долгую охоту?

– Ересь, – ответили в унисон двое правоверных.

– Для этих ребят все – ересь, – прошептала мне Фериус.

Потом она снова обратила взгляд на барабесков.

– На свете есть семьсот и семьдесят семь ересей, глубокоуважаемые. Не могли бы вы сказать поточнее?

Это, как казалось, впечатлило мужчину.

– Ты сведуща в нашей жизни, поэтому я отвечу тебе. Он обвиняется в колдовстве.

Прежде чем Фериус успела ответить, он поднял руку. Металлические наконечники накладок на пальцах тускло поблескивали в свете неяркого дня, затененного бурей.

– И прежде чем ты спросишь: из восемнадцати форм бесовства он совершил наихудшее. Это – колдун-изгой.

– Проклятие! – прошипела Фериус сквозь зубы.

– Так плохо? – спросил я. – То есть хуже, чем остальные семьсот семьдесят шесть ересей?

– Берабески ненавидят магов. Но чаще всего не рискуют спровоцировать войну просто ради удовольствия укокошить одного из них. Однако мага-изгоя можно казнить безбоязненно, не опасаясь карательных мер.

– Ну, тогда ясно, почему никто не рвется спасать этого парня, – раздраженно сказал Рейчис. – Это ж каким надо быть мерзавцем, чтобы от тебя отрекся собственный народ? И чтобы они натравили на тебя своих врагов?

Он глянул на меня со странным выражением на морде. Я расценил его как легкое смущение.

– Ну, твой случай, конечно, особый, – прибавил белкокот.

Фериус встретилась взглядом с правоверным.

– Вы идете темной тропой, глубокоуважаемые, проводя ритуал обречения без суда. Какие у вас есть доказательства, что этот маг…

Женщина начала было возражать, но ее спутник снова поднял руку.

– Успокой свою совесть, аргоси. Этот еретик был глуп. В городе, в трех днях езды отсюда, он называл свое имя каждому, кто желал слушать. – Он бесстрастно кивнул себе за спину – туда, куда его товарищи утащили мага. – Человек, которого мы казним сегодня, не кто иной, как печально известный изгнанник джен-теп. Келлен из дома Ке.

– Ладно, признаю, – сказал Рейчис, когда мы стояли в боевой стойке напротив двух правоверных берабесков, – такого я не ожидал.

– Вы совершили ошибку, глубокоуважаемые, – сказала Фериус тем же спокойным, почти веселым тоном, как и прежде.

На берабесков это не произвело особого впечатления. Женщина с мечом что-то сказала спутнику на своем языке. Я понятия не имел, о чем она толкует, но, по сути, это было что-то вроде: «Эй, давай уже прикончим этих неверных, казним пленника, а потом можно будет спокойно распивать чаи и мило беседовать с их отрезанными головами».

– Преклоните колени, просите прощения, и тогда мы сможем сохранить вам жизнь, – сказал мужчина, приближаясь к нам. – Наша миссия – казнить Келлена из джен-теп, а не убивать заблудившихся путников.

– Эх! – сказал Рейчис, припав к земле в преддверии атаки. – Это все было бы забавно, если б нам не грозила неминуемая смерть.

Женщина взмахнула изогнутым мечом – так, словно он ничего не весил. Лезвие прорезало воздух со свистом, слышимым даже сквозь рев бури.