Саэрос был ее последней потерей. Больше не будет потерь. Эми обхватила руками лысую голову, согнулась под тяжестью собственных мыслей и тихо ахнула от неожиданности: потеряв опору, она вцепилась исхудавшими руками в сильные мускулистые плечи Геральта, без усилий поднявшего ее на руки, и позволила донести себя до кровати.

- Ну что с тобой? – тихо спросил Геральт, усаживая ее на коленях, заглядывая ей в глаза. Эм отвернулась и неуверенно перелезла кровать.

- Устала.

Геральт сдвинул брови. Он видел Эм всякой: радостной, безумной, расстроенной, потерянной, обозленной, с обезображенным лицом и телом, с черными от темного колдовства глазами; он видел ее превращение в ведьмачку, видел, как она погибает на кладбище, разрушаясь от неведомой ему силы, и все же никогда он так не беспокоился о ней и не чувствовал сильнее жалости, чем в последние дни. Он смутно ощущал в ней очередную перемену, которая не сулила ничего хорошего. Отрешение, безнадежность и непреодолимое горе были в ее взгляде, в движениях и голосе. Она ускользала от него снова, и он боялся, что на этот раз потеряет ее навсегда.

- Побудь со мной, – глухо попросила Эми. Ведьмак стянул сапоги, накрыл их одеялом и лег рядом, лицом к ее лицу.

- Тебе нужно есть, – начал было Геральт, помолчав. – Ты таешь на глазах. Как ты не поймешь, что это очень серьезно?

- Я хочу, чтобы ты отпустил меня, – Эми заговорила тихим ровным голосом и смогла выдержать его взгляд.

- Хочешь, чтобы я наблюдал, как ты заморишь себя голодом? Этого не будет.

- Нет, Геральт. Я хочу, чтобы ты освободил себя от меня. Тебе больше не нужно ничего делать. – Эм поняла по-своему его медленный глубокий вздох. – Я хочу уехать...

- Забудь об этом.

Эм закусила губу. Дальнейший спор только навлечет на нее подозрения.

- Но я должна его увидеть.

- Кого? – Геральт провел по лицу ладонью, борясь с раздражением. Можно было составить целый список из тех, кого-таки она могла иметь в виду, а от упоминания известного спесивого эльфа, или даже трех, сводило челюсть.

- Ги... – Эми сглотнула. – Я не знала... Я не думала... Он был там, а я...

- Он будет рад, – заверил ее ведьмак, закрывая глаза. – Встретимся с ним позже.

- Тогда я спокойна.

- Спи.

- Я завтра поем. Я тебе очень благодарна.

- М-гм.

Несмотря на смертельную усталость, Эми не хотела потерять ни мгновения их последней ночи вместе. Дождь, стук его сердца, размеренное дыхание, которое скоро замедлилось. Уснул. Возможно ли, чтобы все случилось так, как случилось? Никогда бы она не смогла догадаться, что ее история будет именно такой и никакой другой. И все же, она не стала бы менять ничего, ведь у нее все было. До сих пор не верилось, что это действительно он. Так хотелось прикасаться к нему, снова его почувствовать напоследок, только вот вряд ли он хотел быть с ней по своей воле, к тому же, если бы он в очередной раз сделал ей одолжение, она бы не нашла в себе сил делать то, что должно. Поэтому Эм лишь протянула руку к его небритой щеке и провела ладошкой по воздуху.

- Я люблю тебя больше жизни, – прошептала Эми одними губами, и грудь словно сдавило тисками, – не могу... Жить без тебя...

- Я знаю, – устало отозвался ведмак, не открывая глаз. Эм вздрогнула и дернулась от ужаса, но он перехватил ее ладонь и прижал к щеке.

Это была настоящая катастрофа. Эм не подозревала, что Геральт может услышать ее признание.

- Мне очень больно от взятых тобой ненужных обязательств, – затараторила Эми надтреснутым голосом, когда снова обрела дар речи. – У тебя доброе сердце, но так нельзя...

- Уймись. Давай спать.

- Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным, ты ничего не должен и свободен от меня...

Эм не удалось договорить: ведьмак в мгновение ока перевернул ее на другой бок и прижал спиной к своей груди. Девушка нервно заерзала. Лысая, тощая, убогая и больная на голову, она не могла принять себя и стыдилась и себя, и любимого мужчину.

- Если продолжишь тереться об меня попой, – предупредил он ее в самое ухо, – придется тебя утихомирить. А я очень устал. – Эм тут же замерла, и Геральт беззлобно хмыкнул. – Какая же ты дурочка, Эм.

- Ну спасибо, – буркнула Эм, не зная, куда деть свою лысину. У ведьмака была так много волос! Зачем они ему вообще? Что за несправедливость?

- Спи.

Утро Эм началось с борьбы с ужасной слабостью. С трудом разлепив веки, она вынудила себя подняться – Геральт ушел, раньше вечера его ждать не было смысла, а это означало, что нельзя было терять ни минуты. Солнце, безуспешно пытавшееся пробиться светлым пятном сквозь темно-серое промозглое небо, медленно ползло вверх, на свое законное место. Трудно было определить, как далеко ей дастся уйти под дождем. По крайней мере, выследить ее будет очень трудно.

Наспех собираясь, Эм отметила про себя, что усыпить бдительность Геральта оказалось делом нетрудным. С другой стороны, он был способен предвзято отнестить к ее поведению и решить, что ее опять надо спасать. Наверняка в глубине души он испытывал облегчение мысли, что освободится от нее. Эм невыносимо было думать, что ее решения вновь вынудят Геральта тратить время и силы на бесполезные поиски. Ей стоило быть грубой с ним, оскорбить, объяснить, что его присутствие ей неприятно и терпеть его она не намерена, однако Эм знала, что ничего бы у нее не вышло, никто бы не поверил ее вранью, тем более сам ведьмак. Он не уйдет сейчас добровольно, ведь он жалел ее, как, наверное, жалеют домашний скот перед убоем, к которому прикипели, пока растили. Сколько же в нем сочувствия и вины, раз они вынудили его зайти так далеко!

Эм была разбита, раздавлена, уничтожена. Что бы она ни делала, как ни старалась, все становилось только хуже. Она была обречена на потерю всего, что ей дорого, не было только ума, чтобы это заметить и признать. Геральт... Эм невольно сглотнула, не в силах выдержать это имя. Он был всем. Он был больше, чем всем, разве возможно это описать? Он был ее болью, и боль эта была нестерпимой. Слишком много, слишком сильно, слишком... Бессмысленно.

Прощаться с Геральтом лично Эм просто не могла. Она написала длинное пространное письмо, в котором шесть раз его благодарила и закончила тем, что молила его о счастье и здоровье. В итоге письмо вышло таким образом, словно ее принудили писать, и на самом деле она намекала на спасение и жажду быть вместе. Это было близко к правде, но не к той, которую девушка хотела показать. Эм закинула письмо в камин и попыталась снова.

“Милый Геральт,

Я бесконечно благодарна тебе за все, что ты мне дал, но наши пути расходятся, чтобы вновь не пересечься. Прости, но по-другому быть не может. Искренне желаю тебе счастья, какого достоин лишь ты. Твой светлый образ навлегда останется в моем сердце.

Навеки твоя,

Эм.”

Эми нахмурилась, смяла бумагу и отправила к предыдущей записке. Задумавшись, она неосознанным отчаянным жестом провела рукой по лсой голове, макнула перо в чернила и вывела мелким круглым почерком:

“Геральт,

Что-то кончается, что-то начинается. Наше с тобой общение подошло к концу, давая нам обоим возможность на новое начало. Пусть оно будет светлым. Благодарю за все. Прошу, не ищи меня, это было бы неприятно и по меньшей мере глупо. Прощай.

Эм.”

Девушка перечитала написанное, положила бумагу на стол и аккуратно ее поправила. Она заставила себя представить ведьмака в объятьях женщины, которая была ему предназначена, и других женщин тоже, которым повезет оказаться с ним рядом хотя бы на несколько мгновений; потом Эм вынудила себя вспомнить его лежащим мертвым в эльфийских катакомбах. Уж лучше попрощаться с ним так, чем при других обстоятельствах.

“Я поем”, – пообещала она себе, завязывая мешок со скудными пожитками. – “Я буду есть каждый день, чтобы добраться до Зеррикании. А там, дальше, я сама начерчу карту, я открою для себя другой мир...”.

Мысли продолжали свой ход, повторяли план, хотя Эми прекрасно знала, что не доживет и до конца недели. Ей вспомнился лес, залитый солнечным светом, сухой мох, шелестящий под ногами. Ее тело не станет ни для кого обузой, оно сольется с землей, станет с ним одним целым, как и было суждено давным-давно. Ее имя никогда не существовало, ее разум утихнет, а неводомая нерушимая связь с ведьмаком прервется стественным образом. Смерть – это не бич. Смерть – это избавление. Она боялась лишь одного: что опять, в очередной раз, какой-нибудь злодей ей помешает, вернет ее в этот потерянный и прогнивший мир.