— Забудь это слово! — взъелся маг. — Забудь и не произноси. Это всех касается!

— Но почему? ..

— Если повезет, не узнаешь.

— Подождите, а где этот, Керр?

— Там уже, — пробурчал маг, остановился, посмотрел за спины тех, кто шел за ним гуськом, помахал рукой. — Помоги ей, — попросил он человека-жердь, идущего последним.

— Не может быть, — Малей всплеснул руками, глядя, как жердь поднимает на тощие длинные руки полумертвую от изнеможения женщину с соломенными волосами и несет к ним, — она нас предала из-за своих правил, а тут вдруг решила ими поступиться? Не будем ее брать!

— Малей, прекрати, — предупредила Эм и толкнула его впереди себя.

— Быстрее, двигайтесь, — поторопил их маг, вращая ввалившимися глазками, и группа двинулась дальше почти бегом.

Когда они добрались до корабля, Эми протянула руку и провела пальцами линию по прохладной переливающейся обшивке. Чудесное строение! Красивое и благородное, как… Как конь, который выручил ее в трудную минуту. Сверху свистнули, сбросили тросы, быстро подняли путников наверх. Малей спрыгнул на верхнюю палубу первым, за ним двое мужчин вытащили Эми, помогли остальным.

Десять спасенных, не сговариваясь, прижались к борту и нервно огляделись. Увидеть такое количество народа не ожидал никто. Среди синих пятен одежд виднелись бежевые, такие, как и у отверженных. Это были те, кого спасли накануне. Вислоухие бросились к своим, жердь с чувством пожала тощую руку другой жерди в синей одежде, ухватившись за предплечье. Малей, не смущаясь, подошел к мужчинам, которых Эм определила, как моряков, и завязал разговор.

— Десять? — прогремел чей-то голос, и все замолчали. — Где остальные?

Толпа расступилась, давая пройти огромному мужчине с черными растрепанными волосами.

— Это все, — замученно отозвался Олган. — Пора уходить. Больше невозможно ждать.

— А это еще что? — громила указал толстым длинным пальцем на Эм. Девушка промолчала и, пока он приближался, рассмотрела его хищное лицо с крупными чертами, напряженное, суровое, жестокое. Его глаза поражали и ужасали: не имея радужек, они клубились, словно сизый дым, запущенный в стеклянную емкость.

Несмотря на то, что Эми была далеко не из пугливых, она почувствовала, как горло сжал необъяснимый страх, и внутри похолодело.

— Ты глухая? Я задал вопрос.

Едва доставая чужаку до нижней линии груди, девушка была вынуждена задрать голову.

— Меня зовут Эм, — начала она, ударила незнакомца по протянутой к ее шее руке и отпрянула.

— Интересно, — отворачиваясь, он тщательно размазал по пальцу ее кровь. — Выкиньте ее за борт.

— Нет! — тихо воскликнул Малей. — Она с нами!

— Замолчи, — одернул его один из моряков.

— У нас нет на это времени, — напомнил Олган и облокотился о борт от усталости.

— Стало быть, ты — тот самый Корункан? — Эми расправила плечи. — Я в вашем сумасшествии уже потерялась. Чем же я тебе не угодила?

Громила молниеносно среагировал на ее дерзость, рванул к ней. Эм перекувырнулась в сторону, разбежалась по коридору из отскочивших отверженных и местных, оттолкнулась о толстую мачту, приземлилась за его спиной и захрипела под удушающим нажимом. Он был слишком быстрым даже для нее.

— Нам пора, — нетерпеливо напомнил маг с бородкой.

— Что ты такое? — прошипел ей в лицо чужак, испепеляя клубящимися глазами, оттолкнул девушку от себя с брезгливостью и направился к кормовой надстройке. — Этих покормить и одеть, эту починить. Убираемся отсюда.

Олган, похоже, только этого и ждал. Вслед за ним рассредоточился и остальной народ, толпившийся на палубе. Эм, прикрывая ладонью кровоточащее горло, боролась с чувством униженности и чужеродности. Она посмотрела вслед удаляющемуся четырехпалому чудовищу и увидела возле него девушку в длинном синем платье. Память быстро подсказала ей ответ: это была никто иная, как Анареис, погибшая дочь Саэроса, по крайней мере, точная копия портрета с заостренными ушами. Кровь отхлынула от лица Эми, и она помчалась в сторону эльфийки.

— Анареис! Стой!

— Эй, — перехватил ее один из моряков с перевязанным глазом, — ну-ка замри. Тебе чего от ней нужно?

— Саэрос здесь? — выдохнула Эм в волнении. Надежда на скорое возвращение затеплилась в ней и придала сил.

— Сгинул он, давно уж, — изрек моряк. — А к ней не лезь, тем боле по такому поводу. Не разговаривает она все одно.

— Как? .. Мне очень нужно!

— Здесь поседь, у меня на глазу. Погодь. Керр придет, все растолкует. А покуда жди.

Корабль закачало. Эми проследила за эльфийкой, скрывшейся за дверью в надстройке вместе с громилой, села, куда показал моряк, и позволила себе расслабиться. При первой же возможности она узнает, что можно сделать, чтобы попасть домой. Отсюда она легко приметит девушку, как только та выйдет.

— Уже видела, что там, внизу? — Возбужденный Малей шлепнулся рядом с Эми и протянул ей яркие переливающиеся листья в форме капель.

— Что это?

— Пилиега… А ты что же, не знаешь?

— А фаолей нет?

Мальчик и одноглазый матрос переглянулись.

— Фаоли едят только представители коллегии.

— Ясно. — Эми положила в рот жесткий безвкусный листок, который растаял во рту, но прилива сил, как бывало с фаолями, не ощутила. — Надо еще.

— Много не ешь, не заснешь.

— Что происходит? — спросила Эми, когда отверженные высыпали на корму и, взявшись за руки, печально воззрились на уплывающую кромку земли.

— А ты когда-нибудь прощалась навсегда с домом? — протянул одноглазый матрос с тоской, сочувственно качая головой.

— Нет. И не собираюсь.

— Я верю, что впереди нас ждет только хорошее, — бодро заявил Малей.

— И я верю, — отозвалась Эми чуть слышно, опустив лысую голову.

====== 6.11. ======

Вилена бойко выстукивала каблуками по мраморному полу, лавируя по узким освещенным коридорам замка. Она была зла. Приближался тот день, когда ей придется поступиться убеждениями и, вероятнее всего, погибнуть от злоупотребления магией. С самого детства, с тех пор, как она осталась одна на улице без гроша в кармане и была принуждена в нежном возрасте ублажать злобного горбатого мага, вечно воняющего старостью и хвоей, вся дурь, связанная с самоотверженностью и взаимопомощью, вышла из нее естественным образом. Будучи от природы смышленой и стойкой, чародейка быстро справилась также и со страхом убийства, заставив того же мага, измучившего ее извращениями, захлебнуться собственной рвотой, и с тщеславием, что позволило ей оставаться вдали от интриг, сборищ, политики и необдуманных действий. Она знала всех, ее не знал практически никто, и мало кто догадывался, каких впечатляющих результатов ей удалось добиться в практике магией путем тяжелых изнурительных усилий. Какой же она была на самом деле, не знала ни одна душа, и это ей импонировало более всего. Привыкшая к рациональному мышлению и извлечению выгоды, она тяжело переносила эмоциональную привязанность к Эми. Не раз ей удавалось проанализировать это явление, построить гипотезы, но материнский инстинкт постоянно брал верх. Вилена не любила детей, не испытывала нужды заботиться о ком-то, кроме себя самой, и страшно досадовала на это исключение.

Что же беспокоило ее еще больше, так это осознание, что шансы на успех мизерны. Этот невесомый процент она добавляла только за счет усилий эльфов: она прекрасно понимала, что они утаивают что-то важное, что-то, что им нужно и может притянуть девчонку домой, иначе не стали бы и слушать. Это они вышли на ведьмака, а не наоборот. Факт, который невозможно было оспорить.

И все же, было во всей этой многомесячной возне нечто для нее непостижимое: почему она, Вилена, это делает? Эм неоднократно рисковала жизнью и была на грани смерти в результате своих решений. Грубо говоря, ее право. Почему же чародейка обязана ее без конца выручать?

Мимо Вилены проплыла эльфийка с длинными русыми кудрями и темными глазами — Эллейн Рисад аеп Шеалле, ведунья, проявлявшая к истории самый живой интерес. Чародейка не стала даже пытаться поздороваться, зная заранее, что реакции не дождется. Ее дочь, Лиллиан, была несравнимо приветливее, но слабее, что делало ее лишним звеном в истории.